Я разогрела борщ и с удовольствием смотрела, как он ест.
— Для кого стараешься-то? — хитро посмотрел на меня дядя Леня. — Не поверю, что баба для себя так готовит.
— Для милого, — скромно потупилась я и предупредила дядю Леню, что милый может в любую минуту нагрянуть.
Леонид Тарасович тут же уточнил, знаком ли он с героем моего романа. Я кивнула.
— Ну вы тогда меня сами от него предостерегали…
— От кого? Не помню что-то.
— Ну в тот вечер… когда…
— Тогда Сашка Каратист был, но ведь его ж убили, — заметил дядя Леня.
— Как и вас.
Дядя Леня отложил ложку в сторону и внимательно на меня уставился. Потом попросил рассказать про чудодейственное спасение Каратиста (оказывается, Сашу и так величали), труп которого по городу и окрестностям вот уже несколько дней ищут все друзья, чтобы похоронить как положено. Глядя в глаза дяде Лене честным взором, я ответила, что деталей спасения не знаю, знаю только, что он сейчас живет у меня в этой квартире, а лишних вопросов я не задаю.
— Разумно, — согласился дядя Леня. — За лишние вопросы он ребром ладони может и черепушку пробить.
Леонид Тарасович подумал немного, а потом заявил, что в случае внезапного появления моего милого прятаться от него не будет, они, скорее всего, договорятся, раз уж оба живые покойники. Ему как раз напарник требуется, а коли уж Сашка организовал собственную смерть, то сделал это явно из каких-то хитрых соображений. И почему-то Леониду Тарасовичу кажется, что сейчас они с Каратистом вполне могут оказаться по одну сторону баррикады, по крайней мере, временное соглашение заключить должны.
— Ты только его предупреди, чтобы он меня сразу не убивал, — усмехнулся дядя Леня и попросил добавки. Я налила.
Меня, естественно, интересовало чудодейственное спасение дяди Лени.
К моему великому удивлению, в ту злополучную ночь, когда взорвался «Сфинкс», Сашка на «Гранд Чероки» уходил от дяди-Лениной запасной машины — «шестерки», на которой его никто не чаял увидеть. А «шестерка» всегда стояла на набережной, готовая к использованию, вид имела замызганный, но бегала исправно. Поняв, что меня не переубедить, дядя Леня решил за нами проследить, чтобы точно знать, куда меня повез Разнатовский. С какой целью он меня прихватил, для дяди Лени оставалось загадкой — вариантов могло быть несколько и самый вероятный — взятие меня в заложницы, чтобы что-то потребовать от отца. Тогда бы папа с дяди Лени башку кухонным ножом срезал. Собственноручно. В общем, дядя Леня выскочил на улицу, загрузился в «шестерку» и бросился в погоню. Но Сашка был не только великолепным каратистом и стрелком, он еще и классно умел водить машину и знал город.
Когда вдали что-то ухнуло, дяде Лене не пришло в голову, что взорвался «Сфинкс», только возвращаясь к месту работы после неудачной погони, он почувствовал неладное. Его обгоняли «Скорые», милиция, пожарные. Все неслись в одну сторону. Подъезды к клубу были перекрыты. Леонид Тарасович, словно сторонний водитель, поинтересовался у гаишника, регулировавшего движение, что случилось. Тот и сообщил ему, что произошло…
Леонид Тарасович решение принял мгновенное: надо залечь на дно. И залег. Благо было где. У него имелось много друзей в разных местах. И в окрестных домах тоже — людей дядя Леня любил, помогал всем, кому мог, и ему платили тем же. Он поселился там, где его никто не станет искать — у бедного художника, которого время от времени пускал подработать в клуб. Они иногда вместе пили, найдя друг в друге родственные души. Художник обитал в трехкомнатной жуткой коммуналке в доме, соседнем с тем, в котором мне сегодня довелось побывать. Квартира располагалась на последнем этаже, где постоянно текла крыша.
— Так я тебя и увидел, Ксения. Из окна, — признался дядя Леня. — Не узнал в первый момент. Потом узнал. Ну и поехал за тобой.
— Так это вы были?
— Заметила?
— Не вы первый.
Дядя Леня внимательно на меня посмотрел:
— Это из-за Сашкиных дел за тобой следят?
— Никто не знает, что я живу с Сашкой, — заметила я.
— Все тайное когда-то становится явным, — наставительным тоном изрек Леонид Тарасович, поднимая указательный палец вверх. — Кто-то знает, котенок. И предполагаю, что таких немало… Ты бы поосторожнее.
Потом дядя Леня сказал, что весь сегодняшний день проводил разведмероприятия. Он вообще не знал, что со мной случилось. Он был уверен, что отец отправил меня куда-то из города, а вот сегодня проследил, где я теперь живу.
— Вы про маму знаете?..
Дядя Леня кивнул.
— Про дела твоего отца я многое знаю. Но, к сожалению, не все. Весь этот месяц занимаюсь собственным расследованием. Потому что, если я не узнаю правды, — мне конец. Так тоже, конечно, скорее всего конец, но есть хотя бы шанс, что меня выслушают.
И дядя Леня поинтересовался моими взаимоотношениями с отцом. Я высказалась соответствующим образом и задала прямой вопрос: он отдал приказ взорвать клуб или нет?
— Я не знаю точно, Ксения, — посмотрел мне в глаза дядя Леня. — Возможно. Кстати, они сейчас работают в паре с Сашкой? Или нет?
— Нет, — сказала я. — тут ни о каком сотрудничестве не может быть и речи. — И усмехнулась, вспоминая вчерашнюю ночь.
— Уверена?
Я колебалась. Вспомнила ту злополучную ночь. Они оба знали про готовящийся взрыв. Или все-таки отец не знал? Но стоило ему прогреметь, как отец тут же все понял, что ему хотели этим сказать и кто. Опять же в ту ночь он примчался по первому Сашкиному зову… Тот фактически приказал ему приехать. Какие у них все-таки отношения? Что-то, пожалуй, их связывает. Или когда-то связывало.
Я вопросительно посмотрела на дядю Леню. И он наконец объяснил мне расклад сил.
Петр Петрович Багаев нацелился подмять под себя все ночные увеселительные заведения города. Программа, конечно, была грандиозной и трудноосуществимой, но большую часть он уже сумел прибрать к рукам, создав сильную и конкурентоспособную сеть «ночей», к которым и думал постепенно прибавлять все новые и новые «ночки». Багаев, надо отдать ему должное, человек честный — настолько, насколько это возможно в наше время, в нашей стране и при его виде деятельности. Петр Петрович предложил моему отцу и дяде Лене встретиться, как директорам трех ночных клубов (тоже своего рода мини-сеть), и обрисовал свои условия.
Отец с Леонидом Тарасовичем в последнее время стонали «под гнетом», если можно так выразиться (но смысл в принципе был понятен), некого Равиля Байрамгалина.
— Слышала про такого?
— Упоминали при мне, — кивнула я.
Дядя Леня обещал потом рассказать про Равиля поподробнее, но сейчас не хотел отвлекаться. В общем, Равиль прибирал себе все большую и большую часть их доходов. Как они изначально с ним связались, почему и так далее, мне тоже знать не следовало — вернее, забивать себе этим голову.
Багаев предложил взять на себя решение проблем с Равилем и оставить и дядю Леню, и отца директорами, дав каждому по одному клубу. Они становились лишь работниками Петра Петровича, а никак не владельцами и не совладельцами, хотя по реальным деньгам практически ничего не теряли.
— Но терялась власть, Ксения. Ты — женщина, девушка, возможно, тебе это не очень понятно, — задумчиво сказал дядя Леня. — Терялась собственность. В некотором роде — свобода. Ни я, ни Владислав не хотели становиться наемными работниками. Мы уже привыкли быть хозяевами.
В общем, с одной стороны был Равиль, который тоже ограничивал свободу и власть, правда, его больше интересовали деньги, скорее, даже только деньги, с другой — Багаев.
— А вы без них обойтись не могли? — уточнила я.
Дядя Леня покачал головой и пояснил, что они с отцом недостаточно сильны. Больше обращаться было не к кому.
Дядя Леня считал, что лучше оставить все как есть, самим как можно скорее рассказать Равилю про предложение Багаева, и пусть они сами между собой разбираются. Равиль же все равно узнает про багаевские намерения, если еще не знает о них. Леонид Тарасович считал, что, несмотря на все недостатки Равиля, работать с ним легче, чем с Багаевым. И Равиль не претендует на все, как Петр Петрович.
