* * * Суетись всю жизнь, кружись Без толку в бедламе. Лучше б нам у входа в жизнь Дали по программе. Я бы знал: я генерал Или только клоун, Знал бы я, какой финал Мне приуготован. В жизни не произойдёт Путаницы с нами, Если знаем наперёд, Сколько актов в драме, У кого какая роль, У кого какая боль, Кто ты — шут или король, Единица или ноль. Героиня какова, И в какой картине, И какие ты слова Скажешь героине. Знать бы, кто руководит Частью музыкальной, Принимать весёлый вид Или вид печальный? Декорации взойдут, Когда свет потухнет, Или жизнь мою дадут Прямо в серых сукнах? Чуть программу приоткрой — Видно из программы, — Всеблагой или Другой Постановщик драмы. НАДПИСЬ НА ПЕРЕВОДЕ «ТЕЛА ДЖОНА БРАУНА» Иосифу Бродскому Корму обрызгало шампанское Из размозжённой вдрызг бутыли. Корабль сползал, цепями лязгая. Махину на воду спустили. И вот уже морского странника Далеко силуэт сиротский. Вы — крестный моего «Титаника». (Почти из Вас цитата, Бродский.) Пусть бьёт в него волна шипучая Там, на просторе океанском. А с Вами, Бродский, я при случае Хотел бы чокнуться шампанским. * * * Я опять лечу на самолёте. Самолёт гудит на ровной ноте. У окна, откинувшись слегка, Сверху вниз смотрю на облака. И во мне спокойствие такое, Словно я попал в страну покоя. Но едва ногой я землю.трону — Нет моей тревоге угомону. Стал ногой на землю, так уже Поневоле ты настороже… * * * И возможно ли русское слово Превратить в щебетанье щегла, Чтобы смысла живая основа Сквозь него прозвучать не могла? Н. Заболоцкий Неужели же нет первозданных, осмысленных слов? Неужели же в сущности всё оказалось неверным? Даже месяц, что плыл меж берёзовых белых стволов, Был подвешен на нитке, раскрашенным был и фанерным. Неужели же нет первозданных, осмысленных слов, Чтоб пресыщенный мозг задевали и били по нервам? Неужели всё было игрой? И всего-то делов, Что, взойдя на подмостки, кривляться фигляром манерным? Неужели же нет первозданных, осмысленных слов, И всего-то делов, что ночами торчать по тавернам У залитых вином и запачканных пеплом столов, И заумные вирши гундосить каким-нибудь стервам? Неужели же нет первозданных, осмысленных слов, И всей жизни улов оказался до жути мизерным? И со свалок журнальных гремит щебетанье щеглов, И бездарная заваль себя называет модерном! Неужели всё кончится бредом горячих голов, Тех, что мир оглашают не словом, а рёвом пещерным, И, подобно саркомам, гангренам и гнойным кавернам, Ополчились на плоть первозданных, осмысленных слов! * * * Ресторан «Сирано». Вывеска Под вывеской — окно И дверь в полуподвал. Мой бедный Сирано, Ты рестораном стал! Девчонка мне питьё Поставила на стол. Напялен на неё Твой кожаный камзол. Болтается перо Над шляпою у ней, Но голое бедро Рапиры поверней. И всё же не возьму Я твоего письма, Хоть — видно по всему Она не прочь сама… Высокое нытьё Ей быстро надоест, Чтоб соблазнить её Достаточен и жест. Выпячивая нос Во всю его длину, Ты обсуждал вопрос Полёта на луну. Укрыт ночною тьмой, Вещал ты в тишине, А современник мой Уже был на луне! Мой бедный Сирано, Твоя мечта смешна: В архив уже давно Романтика сдана — Ни шпаги, ни плаща, Ни благородных дам. Но смерть от кирпича Ещё доступна нам. * * * Ах как всё это, право, печально! В нашем сердце некрасовский стих Разгулялся рыдально-кандально И ещё до сих пор не затих. Ах как всё это, право, печально! Это Лермонтов в юности нам Ту строку обронил огнепально, Что на сердце оставила шрам. Ах как всё это, право, печально! Это Блок через ночь, через снег Из проклятого века прощально Помахал нам в чудовищный век. Ах как всё это, право, печально! Но не в том ли бессмертья залог, Что печально звучит как хрустально До сих пор нам из пушкинских строк. |
