ПЕРЕДАЧА 1 Я стою, как в дыму, Чуть не плачу. А принес я в тюрьму Передачу. Мы построились в ряд Под стеною. Предо мною стоят И за мною. Загибаясь, идёт Та дорожка От железных ворот До окошка. Не беседуют тут, Не судачат, Разве только вздохнут Иль заплачут. И стоит за окном Небожитель. Гимнастерка на нём (Или китель). Он стоит, как гранит, — Обелиском! И мизинцем скользит Он по спискам. У него, что ни взгляд, Что ни слово, Точно гири гремят Стопудово! Только даром три дня Я потрачу. Не возьмёт у меня Передачу. Выйду. Лампы во мгле. У вокзала. Жил отец на земле — И не стало. 2 А всего-то было У меня в мешке: Бельевое мыло В шерстяном носке, Банка мармелада, Колбасы кусок, С крепким самосадом Был ещё носок; Старая ушанка, Старый свитерок, Чернослива банка, Сухарей кулёк. 3 Ветер, ветер, ветер! Да не тот совсем, Что звенел на свете Для иных поэм. Нет, не он раскатам Вторил мятежа, Не на баррикады Звал, снега кружа. Этот — бил под рёбра Финки поострей! Это — ветер допра, Ветер лагерей, Ветер Магадана, Что над тундрой выл, Ветер безымянных Скученных могил. Нынче без уёма У него разгул, От тюрьмы до дома Он мне в спину дул. 4 Вижу памяти экран, И на нём наплывом — Как меня за океан Отшвырнуло взрывом. Я живу в чужом краю, Но уже годами Я домой передаю Свёртки со стихами. А в стихах моё тепло И души кусочки, Я надеюсь, что дошло Хоть четыре строчки. И, быть может, потому Я хоть что-то значу, Что всю жизнь несу в тюрьму С воли передачу. * * * Надо дальше жить, говорят. Говорят — вспоминать не надо. Лучше будь, как другие, рад, Что достал кило мармелада. Отдыхающий Пилат Поедает мармелад. Наслаждается Пилат: Он большой начальник, Посреди его палат Новый умывальник. Пусть невинного казнят Иль ведут на муки: Осмотрительный Пилат Умывает руки. Пусть рабы в цепях стоят, Строят акведуки — Обтекаемый Пилат Умывает руки. Надо дальше жить, говорят. Говорят, вспоминать не надо Озверело-угрюмый взгляд Конвоира и блеск приклада. * * * Довольно. Я лгать себе больше не в силах. Стою и кусаю от злости губу. А кровный мой стих, что шумел в моих жилах, Покоится важно в почётном гробу. Как друга лицо, что до боли знакомо, Лицо, что годами я в памяти нёс, И брови густые крутого излома, И этот несносно-заносчивый нос, Я всё узнаю — только каждой морщине Когда-то сопутствовал жест волевой И друг мой всегда был взволнован — а ныне Он даже не дышит, совсем неживой. Казалось бы всё то же самое, вроде, Но, видимо, я до сих пор не привык, Что выглядит мёртвым мой стих в переводе На жёсткий и сжатый английский язык. * * * Я опустил окно в автомобиле. Был зимний день. И я услышал вдруг Между ветвями: «Билли! Вилли! Билли!» – Попискивало несколько пичуг. Они о чём-то спорили по-птичьи, Но на своём английском языке. Был зимний день. И белое величье Снегов сливалось с небом вдалеке. И вспомнил я — такие миги редки — Оставленное где-то позади: «Выдь-выдь! выдь-выдь!» — просила птица с ветки, А ей в ответ: «Уйди! уйди! уйди!..» * * * Проходит жизнь своим путём обычным, И я с годами делаюсь иным, И что казалось грозным и трагичным, Мне кажется ничтожным и смешным. Испуганная пролетает птица. Гром тишину ломает на куски. И мне теперь от красоты не спится, Как не спалось когда-то от тоски. |
