Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Если предположить, что введение Джингля во второй главе должно было служить цели внутреннего объединения приключений членов Общества корреспондентов, то теперь это средство уже второстепенное. И действительно, мотив Джингля теперь отходит на третий план, исчерпывается, прежде чем роман доходит до середины, и появляется вновь только для развязки.Мистер Уинкль, который со своими спортивными склонностями, как указывает Диккенс в Предисловии, был введен для Сеймура (ср. ч. 11), теперь отводится на задний план и оказывается не столько неудачливым спортсменом, сколько удачливым влюбленным. Все действие заворачивается не вокруг научных экскурсий и охотничьих похождений, а вокруг любовных приключений и матримониальных дел. Мистер Тапмен, единственный из пиквикистов, кто был в первой главе аттестован как специалист по этим делам, отбрасывается на очень отдаленный план, почти исчезает, потому что его неудачный роман с «девствующей тетушкой» уже завершен, хотя, может быть, этот роман и навел Диккенса на мысль о характере новой завязки. Снодграсс так и не успевает раскрыть своих поэтических дарований, каковые были заявлены в первой главе, и оказывается тихим героем-любовником. Мистер Уордль, представленный как воплощение провинциальной тороватости, хотя не теряет этих качеств, но главная его роль состоит в том, чтобы снабдить всех названных героев их матримониальными партнерами прекрасного пола и провинциального происхождения, Кажется, один только Сэм Уэллер справился с такой же задачей без посредства мистера Уордля. Извлеченный из каретных пристанищ и занявший в повествовании довольно значительное место, отец Уэллер как будто введен со специальной целью осветить вопрос о брачных отношениях с точки зрения участия в них вдов. И даже совсем эпизодические герои, такие как мистер Магнус и мисс Уидерфилд, чета Даулеров или Поттов и т. д., каждый по-своему, в свою очередь, освещают тот же вопрос. Может быть, действительно есть какая-нибудь идейная связь между двумя датами, установленными в биографии Диккенса: в «Таймс» от 26 марта 1836 г. было помещено объявление о выходе в свет 31 марта первого выпуска «Посмертных записок Пиквикского клуба», и та же газета несколькими днями позже оповестила о том, что 2 апреля мистер Чарльз Диккенс женился на Кэтрин, старшей дочери мистера Джорджа Хогарта.

ЧАСТЬ 14

Некоторые недостатки плана

Новый план спасал построение целого романа, но неудача первого замысла все же отразилась на многих частностях, и Диккенс не везде свел концы с началами. Некоторые из распущенных нитей он так ни к чему и не привязал и в то же время приплел к концу нити, невесть откуда взявшиеся. Диккенс задает самостоятельную работу воображению читателя. Мы должны не только воспринять изготовленные им образы, мы должны также вообразить их развитие или вернуться назад, чтобы дополнить или усложнить и во всяком случае освежить образ, может быть уже полузабытый. Это, конечно, не относится к образам эпизодическим, с которыми читатель не вправе связывать никаких ожиданий, — вроде доктора Слэммера, или мистера Магнуса, или мистера Даулера. Хотя никого не удивило бы, если бы без всякой внутренней надобности Диккенсу захотелось, после того как он отпустил их на волю, вновь призвать их к действию, как он поступил, например, с редактором Поттом (гл. 46, LI). Нет, речь идет о действующих лицах, относительно которых читатель может ожидать того или иного отчета. Таков, например, мистер Блоттон из Олдгета, беспощадный оппонент мистера Пиквика (гл. 1; 10, XI). Его просто уничтожил новый план. Но куда девались игравшие в новом плане немаловажную роль мистер Уордль и его тучный паж Джо, которому оказалось достаточно «церемонного пинка» Сэма Уэллера (гл. 50, LVI), чтобы быть выведенным из романа?

С другой стороны, Диккенс ошарашивает нас, когда, уже подходя к развязке романа (гл. 42, XLVI), вдруг сообщает, что милая квартирохозяйка беспечного Боба Сойера, миссис Редль, была близкой приятельницей миссис Бардль, хотя читатель тотчас вспомнит об ее отсутствии и во время visite de condoléance (гл. 23, XXVI), когда Сэм Уэллер, навестив миссис Бардль, застает у нее миссис Сендерс и миссис Клаппинс (столь же неожиданно оказавшуюся потом сестрою миссис Редль), и на суде, где те же приятельницы миссис Бардль выступали в ее пользу свидетельницами (гл. 30, XXXIV). Больше того — Диккенс ничем не обнаружил ее отношений с миссис Бардль даже тогда, когда она лицом к лицу столкнулась с мистером Пиквиком на пирушке у Боба Сойера и бросила почтенному джентльмену несколько назидательных слов. С таким же чувством изумления читатель узнает в конце романа (гл. 48, LIII) о судьбе приятеля Джингля, мрачного Джемми, которому по первоначальному плану, возможно, и предназначалась какая-нибудь роль, но который исчез вместе с этим планом, мимоходом заглянув в компанию мистера Пиквика лишь в самом начале его приключений (гл. 3; 5) и проявив так мало активности, что читатель, добравшийся до пятьдесят третьей [в наст, издании — сорок восьмой. Ред.] главы, и на пари не вспомнит, под каким именем тот сам себя представил мистеру Пиквику (Джем Хатли). Неужели к нему нужно было вернуться при развязке только затем, чтобы оправдать неисполнение им обещания представить рукопись мистеру Пиквику и его клубу (гл. 5), что, может быть, имелось в виду по первоначальному замыслу, но о чем читатель давно перестал думать? Еще, пожалуй, неожиданнее мрачный Джемми оказывается родным братом Джобу Троттеру (гл. 48, LIII). Уж не объясняется ли этот каприз фантазии Диккенса невыполненным намерением превратить Джемми в Джоба или раскрыть в последнем Джемми? Это тем более вероятно, что о прошлом Джоба, до его выступления в роли слуги капитана Фиц-Маршалла (Джингля; гл. 14, XVI), точно так же как и о самом вступлении его в эту роль, мы ничего не знаем. Вероятность эта увеличивается еще тем обстоятельством, что мистер Пиквик предупредительно сообщает мрачному Джемми свой предстоящий маршрут, который и заносится последним в засаленную записную книжку (гл. 5)[8]. Кстати отметим, что если бы у Диккенса мелькало вышеупомянутое желание и если бы он от него не отказался, а привел в исполнение, молодой Диккенс только предвосхитил бы один из приемов более позднего Диккенса. Во всяком случае, то, что Диккенс не сделал этого, а может быть, даже и не замышлял, не увеличивает его прав на звание «реалиста».

Пренебрежение Диккенса к реалистическим приемам покажется читателю еще разительнее, если он обратит внимание на то, что сам мистер Пиквик представлен ему далеко не с реалистической полнотою. Фантазия Диккенса расцвечивает только те грани, которые он решил показать читателю, — об остальном он даже не вспоминает. А если в развитии собственного повествования ему приходится натолкнуться на какой-нибудь пробел, он, долго на нем не останавливаясь, придумывает какую-нибудь неожиданную комбинацию, предоставляя подробности воображению читателя.

Критика отмечала непоследовательность в развитии характеристики мистера Пиквика (ч. 13), но перемена плана и введение водевильной завязки могут служить достаточным объяснением того, почему Диккенсу удобнее показалось иметь дело с энтузиастическим моралистом, чем с энтузиастическим педантом, будь то ученый или дилетант, соревнователь науки. Англия, которую наблюдал Диккенс и которую он знал по литературным изображениям XVIII века, давала богатый материал для построения любого типа. Но все же читатель вправе поинтересоваться: каково реальное лицо мистера Пиквика, каково его социальное положение, какая социальная среда им представлена? В первой главе мистер Пиквик появляется в качестве эсквайра (ч. 32) и президента Пиквикского клуба и еще в качестве автора исследования, взволновавшего ученый мир. А в главе последней мистер Пиквик сообщает, во-первых, что два последних года он затратил на ознакомление с разного рода человеческими типами и характерами, о чем мы сами знаем, прочитав роман, и затем, что почти вся его жизнь до этого была посвящена деловым предприятиям и накоплению капитала. Другими словами, мистер Пиквик — представитель, как говорят в Англии, среднего класса, который в описываемое Диккенсом время окончательно укрепляет свое господство, чтобы закоптить дымом фабричных труб «приветливую старую Англию».

вернуться

8

Сам Диккенс в момент названной беседы «планов мистера Пиквика» явно не знал: в предварительном объявлении о «Записках» говорилось, что их герой, восторженный поклонник «полезных изобретений», «глубокою зимою» совершит путешествие в Бирмингем, но вынужденная поездка в этот город мистера Пиквика (гл. 45. L) по делу Уинкля, очевидно, не есть осуществление указанного замысла.

9
{"b":"131209","o":1}