Фримены (freemen) — первоначально свободные, не рабы, оставались только в городах и были своего рода почетными и привилегированными гражданами, в руках которых сосредоточивались корпоративные права и за которыми с течением времени утвердился ряд привилегий. Это положение приобреталось путем наследования, а также путем покупки, семилетнего ученичества и другими путями, но когда при тех или иных обстоятельствах какой-нибудь корпорации нужно было пополнить ряды фрименов или проредить существующие, она находила для этого средства, пусть даже не предусмотренные законом или обычаем. Городское управление сосредоточилось в руках ограниченной числа лиц, которые вели дела келейно, ни перед кем не отчитываясь, создавая синекуры, производя бесполезные расходы, обременяя город долгами и нередко находясь в полной зависимости от покровительствовавшего городу земельного магната, то есть в конце концов уничтожая то, ради чего города когда-то добивались корпоративного устройства. Как было указано (ч. 25), уже парламентская реформа задевала традиционный городской уклад, а последующая муниципальная реформа, вводя сравнительно единообразный порядок управления, в принципе возвращала города гражданам — в прежнем историческом смысле налогоспособных горожан.

Благодаря обеим этим реформам реально-политическое различие между гражданами вообще и фрименами стиралось, но благодаря некоторые особенностям соответствующих законов юридическое определение их различия только подчеркивалось. Дело в том, что некоторые прежние привилегии фрименов за ними сохранялись, и сохранялось право подавать голос при парламентских выборах даже в том случае, когда фримена нельзя было подвести под новое цензовое определение политически полноправного гражданина. Таким образом, в каждом городе составлялись городским секретарем отдельные списки горожан, права которых определялись как права фрименов, исторически приобретенные: фрименский реестр, и списки граждан по новому определению закона о выборах: реестр гражданский. Вот почему при всей бедности и формализме описания Магльтона у Диккенса одно это близкое соседство наименований — «граждане и фримены» (гл. 6, VII) — вызывает вопрос: к какому же, собственно, историческому моменту надо приурочить посещение этого города мистером Пиквиком?..

Организация административной охраны феодальной собственности, достаточная во времена господства последней, оказалась бессильной перед фактами «нарушения порядка», вызванными новыми условиями жизни в промышленных городах. Нарушения уличного порядка, покушения на кошелек и жизнь мирных горожан, наконец непрекращающиеся волнения городской бедноты требовали новых форм и новой организации охраны. Еще до проведения реформы парламента и до реорганизации муниципального управления торийское правительство было вынуждено принять меры для обеспечения спокойствия городской улицы.

Один из историков английской криминалистики различает пять стадий в развитии английской полиции. В ранний период английской истории специальной полицейской организации не существовало, ответственность за поддержание порядка лежала на самих десятнях и сотнях[33]. Затем ответственность переносится на десятного или сотенного голову, а с течением времени — на деревенских и приходских констеблей (ср. в русской истории XVI в. «десятских» и «сотских»). Далее количество констеблей, особенно в городах, увеличивается, появляются приходские бидлы (надзиратели), стражники и уличные сторожа. Бидлы избирались приходами сроком на один год и содержались за счет прихода (ср. «Очерки Боза» — «Выборы приходского надзирателя»), точно так же как и назначаемые приходским советом стражники и уличные сторожа (следившие за уличной торговлей). Констебли набирались из прихожан, дежурили ночью в караульном доме и первоначально жалованья не получали; они могли ставить вместо себя за свой счет заместителей.

В XVIII веке были сделаны некоторые попытки ввести улучшения в систему городской охраны, признанной во всех отношениях неудовлетворительной; в особенности много нарекании вызывали стражники, известные под кличкой «Чарли», как правило отличавшиеся дряхлостью и неспособностью справиться со своими обязанностями, а также зачастую связанные с уголовными низами города. Эти попытки ограничились организацией тайной полиции и введением в некоторых местах конных дневных патрулей, сменявшихся вечером ночной стражей. Первое организованное полицейское учреждение с сыскной полицией и полицейским судом (изображенным у Диккенса в «Оливере Твисте») помещалось в Лондоне на Боу-стрит, от которой и получило свое ходовое название, как впоследствии по месту расположения был назван знаменитый Скотленд-Ярд. В начале XIX века при этом учреждении был создан особый конный и пеший отряд, сфера действия которого охватывала не только Лондон, но и его окрестности, — так называемые Боустритские скороходы, прозванные «Малиновками» за красные форменные жилеты. Заговор на Кето-стрит был раскрыт агентами Боу-Стрита (ч. 21).

Последняя стадия в развитии английской полиции начинается реформой полицейского управления в Лондоне (за исключением Сити), предпринятой в 1829 г. Робертом Пилем (ч. 25). Реформа вначале встретила серьезное сопротивление, и на нее смотрели как на «средство привести английский народ к рабству или к революции», но в конце концов она была проведена и в 1839 г. распространена на все муниципальные города. Основная идея Пиля состояла в организации строгой полицейской иерархии, где каждая низшая часть подчинялась более высокой, а распоряжение всеми полицейскими силами и контроль над ними сосредоточивались в руках статс-секретаря (министра внутренних дел). Штаб-квартира полицейских сил Лондона была устроена (и находилась здесь до 1891 г.) на улице Уайтхолл в Грейт-Скотленд-Ярде, некогда являвшемся резиденцией шотландских королей, а потом местом жительства их во время посещений Лондона. Новые полицейские были прозваны «Пилерами», по фамилии их организатора, а также «Бобби», по его же уменьшительному имени (от Роберта), каковое название стало популярным даже за пределами Англии.

а) Низшую должность в прежней администрации занимал приходский бидл. Собственно, его обязанности были обязанностями рассыльного или курьера при приходском собрании (vestry), главным образом по делам призрения бедных. Но бидлы обычно расширяли свои функции, играя немаловажную роль в глазах опекаемых, и выступали в качестве влиятельных посредников между попечителями бедных и этими последними; то же относится и к приходским приютам (ср. в «Оливере Твисте» образец такого бидла). Сверх того в их обязанности входило поддерживать порядок в церкви во время богослужения[34], где их безграничная власть приводила в трепет беспокойное подрастающее поколение; естественно, что страх перед этой властью преследовал юных нарушителей порядка и на улице. В «Очерках Боза» («Наш приход», гл. 1) находится следующая характеристика бидла: «Приходский надзиратель — одно из самых важных, а быть может, и самое важное лицо среди местного начальства. Он, разумеется, не так богат, как церковный староста, не так образован, как приходский письмоводитель, и от него зависит не столь многое, как от первых двух. Тем не менее власть его очень велика; и он со своей стороны прилагает все усилия к тому, чтобы достоинство его высокой должности не пострадало»[35]. Социально-психологическую характеристику бидла Диккенс влагает в уста одного из действующих лиц «Крошки Доррит» (гл. 2): «Зло, с которым нельзя мириться ни при каких условиях, воплощение чиновничьей тупости и наглости, допотопная фигура, чей сюртук, жилет и длинная трость символизируют упрямство, с которым мы, англичане, держимся за бессмыслицу, когда все уже поняли, что это бессмыслица, — вот что такое бидл. ‹...› Если мне в воскресный день попадается на улице процессия приютских ребятишек, во главе которой шествует бидл в полном параде, я тотчас же спешу свернуть с дороги — уж очень хочется накостылять ему шею»[36]. Невыполненное желание этого джентльмена осуществил Сэм Уэллер, выручая мистера Пиквика (гл. 16, XIX), когда последний благодаря пуншу и остроумию капитана Болдуига попал в загон для скота (см. IX Болдуиг).