Она подняла глаза уже без прежнего опасения увидеть Райма, восседающего на жуткой конструкции, снабженной всевозможными устройствами, обеспечивающими его существование.

– Что бы там еще ни происходило, я твердо знаю одно – Арт не убивал. Это невозможно. Мне сердце подсказывает… Ты поможешь ему?

Райм и Сакс переглянулись.

– Извини, Джуди, – решительно начал криминалист, – но мы сейчас проводим важную операцию – вот-вот схватим очень опасного киллера. Я не могу бросить это дело.

– Конечно, тебе не следует из-за нас забывать о своих прямых обязанностях. Но сделай хоть что-нибудь! Я уже не знаю, к кому мне еще обратиться! – У Джуди задрожал подбородок.

– Мы позвоним кое-куда, разведаем обстановку, – пообещал Райм. – Я не имею права знакомить тебя с информацией, выходящей за рамки той, что ты можешь получить от адвоката, но честно поделюсь своим мнением насчет того, насколько убедительными для присяжных могут показаться улики против Артура.

– Ах, спасибо, Линкольн!

– Кстати, кто ваш адвокат?

Джуди назвала фамилию и номер телефона. Итак, защиту взял на себя известный, высокооплачиваемый специалист по уголовным делам, причем Райм водил с ним личное знакомство. Однако круг его профессиональных интересов ограничивался финансовыми преступлениями, и он не обладал достаточным опытом защиты обвиняемых в убийстве, зато имел полно своих хлопот.

Сакс поинтересовалась, кого назначили государственным обвинителем.

– Это Бернхард Гроссман. Я могу разузнать номер его телефона.

– Не надо, – тут же успокоила ее Сакс. – У меня есть. Мы работали вместе. С ним можно договориться. Полагаю, от него уже поступило предложение вашему мужу признать себя виновным в обмен на смягчение приговора?

– Да, и наш адвокат хотел согласиться, но Арт отказался. Он все твердит, что это ошибка и все образуется. Но ведь справедливость не всегда торжествует, правда? Бывает, и невинных людей сажают в тюрьму?

Бывает, мысленно подтвердил Райм, а вслух отстраненным тоном заметил:

– Нам надо сделать несколько телефонных звонков.

Джуди поднялась со стула.

– Мне так жаль, что мы не сумели сберечь наше семейное счастье, просто не могу выразить словами.

Неожиданно для Райма она подошла вплотную к инвалидной коляске, наклонилась и прикоснулась щекой к его щеке. Обоняние криминалиста уловило сочетание трех разных запахов – причиной одного был, несомненно, пот, вызванный нервным возбуждением, а два других исходили от дезодоранта и лака для волос. Но определенно не духов. Джуди Райм принадлежала к типу женщин, не пользующихся духами.

– Спасибо тебе, Линкольн. – Она зашагала к выходу, но остановилась и сказала, чтобы обратиться к Райму и Сакс: – Не страшно, если всплывет что-то новое об Артуре и той женщине. Для меня главное, чтобы его не отправили за решетку.

– Я сделаю все, что в моих силах, – заверил ее Райм. – Мы позвоним, когда будем располагать конкретной информацией.

Сакс проводила Джуди до двери. А когда вернулась, Райм предложил:

– Давай прежде всего начнем с юристов.

– Мне очень жаль, Райм. – Тот непонимающе нахмурился, и Сакс пояснила: – Могу себе представить, насколько это тяжело для тебя.

– Ты о чем?

– Ну, все-таки близкий родственник арестован по обвинению в убийстве.

Райм пожал плечами – один из немногих посильных ему жестов:

– Серийный убийца Тед Банди тоже был чьим-то сыном. А может, и двоюродным братом.

– И тем не менее. – Сакс взяла телефонную трубку, узнала в справочной домашний номер адвоката Артура и, услышав автоответчик, оставила сообщение. Райм невольно спросил себя, на какой площадке для гольфа тот сейчас находится и у какой лунки.

Затем Сакс позвонила помощнику окружного прокурора Гроссману, который, вместо того чтобы в воскресный день отдыхать, продолжал работать в своем офисе в центре Манхэттена, оказывается, включив при этом громкую связь, так чтобы и Райм мог участвовать в разговоре, – тому и в голову не приходило, что преступник с данной фамилией имеет какое-то отношение к известному криминалисту.

– Послушай, мне очень жаль, Линкольн, – искренне посочувствовал он, – но должен сказать тебе, что дело не дает поводов к сомнениям. Я не преувеличиваю. Если бы в нем были слабые места, скрывать бы от тебя этого не стал. Но их нет! Присяжные определенно посадят твоего родственника. Если тебе удастся уговорить его признать себя виновным, ты сделаешь для него великое благо. Я тогда, возможно, сбавил бы до двенадцати безвылазных.

Двенадцать лет тюрьмы без права на условно-досрочное освобождение! Это убьет Артура, подумал Райм.

– Вы очень великодушны, – отметила Сакс.

Помощник окружного прокурора добавил, что у него начинается сложный судебный процесс и на разговоры сейчас просто нет времени, но обещал перезвонить на следующей неделе.

Он, однако, сообщил Райму фамилию детектива, возглавляющего расследование этого дела, – Бобби Лагранж.

– Я знаю его, – как бы про себя отметила Сакс и позвонила ему по домашнему телефону, но в ответ прозвучало предложение оставить сообщение. Тогда она набрала номер мобильника, и детектив тут же взял трубку.

– Лагранж.

Посвистывание ветра в микрофоне и звуки, явно соответствующие всплескам воды, однозначно указывали на то, чем занимается детектив в этот безоблачный, теплый денек.

Сакс назвала себя.

– А, да! Как дела, Амелия? Мне вот-вот должен позвонить один мой стукач из Ред-Хука. У нас там заваривается горячая каша. – Выходит, он не на рыбалке. – Так что я, возможно, буду вынужден прервать разговор без предупреждения.

– Понятно. У меня здесь включена громкая связь.

– Детектив, с вами говорит Линкольн Райм.

Секундная пауза.

– А! Да. – Детектив, видимо, насторожился. Если вам звонит сам Линкольн Райм, это неспроста.

Райм изложил обстоятельства ареста своего двоюродного брата.

– Постойте… Райм! То-то, думаю, фамилия какая-то чудная! То есть я хотел сказать, необычная. Но мне и в голову не приходило, что между вами есть что-то общее. Да он ни разу и не заикнулся про вас ни на одном допросе. Брат, двоюродный! Сочувствую, старина!

– Детектив, я не собираюсь вмешиваться в расследование, но должен выполнить свое обещание разобраться в этой истории. Мне известно, что обвинение представляет помощник окружного прокурора. Я только что с ним разговаривал.

– Вынужден признать, ваш родственник влип так, что дальше некуда. Я уже пять лет тяну лямку в начальниках убойного отдела, и, поверьте, повязали его так же чисто, как если бы он завалил свою лялю на глазах у патрульного копа.

– Так в чем там дело? Жена брата рассказала мне только самую суть.

Голос Лагранжа стал монотонным и тусклым – таким копы обычно воспроизводят обстоятельства преступления:

– Ваш кузен ушел с работы пораньше. Поехал в Гринвич-Виллидж на квартиру к женщине по имени Элис Сандерсон. Она тоже ушла с работы пораньше. Мы не знаем точно, сколько времени он там пробыл, но около шести вечера ей нанесли смертельную ножевую рану, а картину украли.

– Картина, очевидно, не простая?

– Ага. Но до Ван-Гога далеко.

– А кто художник?

– Некто по фамилии Прескотт. А еще мы нашли у вашего кузена несколько почтовых извещений от картинных галерей – ну, знаете, типа рекламных листков – с информацией о работах Прескотта. Тоже не в его пользу, сами понимаете.

– Что вам еще известно о событиях двенадцатого мая? – спросил Райм.

– Есть свидетель, слышавший около шести вечера крики, а через несколько минут заметивший мужчину, выносящего из дома картину. Сев в светло-голубой «мерседес», припаркованный на улице, неизвестный быстро уехал с места преступления. Свидетель запомнил только три первые буквы номера и не успел прочитать индекс штата, но мы составили полный список владельцев голубых «мерседесов» вокруг Большого Нью-Йорка и стали опрашивать их, расширяя зону поиска по мере сокращения числа подозреваемых. Дошла очередь и до вашего кузена. Я лично со своим напарником ездил в Нью-Джерси, мы и местного копа с собой прихватили, как положено. На заднем сиденье и дверце машины имелись пятна, похожие на кровь. Под сиденьем обнаружена окровавленная махровая салфетка – установлено, что она из комплекта, найденного в квартире убитой.