Летисия обвинила Уильямса в рукоприкладстве и в доказательство продемонстрировала синяки на запястье, оставленные его пальцами. Он не на шутку испугался и попытался объяснить, что случилось на самом деле, но полицейские все же были вынуждены забрать его. Дело дошло до суда. Дочь Летисии выразила желание свидетельствовать в защиту Уильямса, но тот ей не позволил. Его признали виновным в мелком хулиганстве и приговорили к нескольким дням общественных работ.

Тем не менее на суде Уильямс рассказал о жестоком обращении Летисии со своими детьми. Обвинитель поверил ему и сообщил в департамент социального попечительства. В дом Летисии наведалась с инспекцией сотрудница департамента, и детей передали под опеку отца.

И вот тогда Летисия просто лишила Уильямса покоя. Долгое время она преследовала его, но несколько месяцев назад вдруг исчезла, и тот уже начал думать, что опасность миновала…

А теперь снова появились копы. Уильямс не сомневался, что это ее происки.

Боже мой, сколько же еще ему терпеть?

Уильямс осторожно выглянул в окно и оторопел – детективы держали оружие на изготовку!

Его захлестнула волна страха. Он не удивится, если окажется, что Летисия серьезно поранила кого-то из детей, а потом свалила все на него. Можно было не сомневаться, она на такое способна.

У него затряслись руки, по широкому, искаженному ужасом лицу покатились большие слезы. Уильямса охватило неконтролируемое паническое чувство, впервые испытанное им на войне в иракской пустыне, когда у него на глазах приятель, постоянно улыбающийся негр из Алабамы, трансформировался в кровавое месиво после прямого попадания вражеской реактивной гранаты. До того мгновения Уильямс более или менее стойко переносил свист и песчаный душ от проносящихся поблизости пуль, равно как и потерю сознания от невероятной жары. Однако вид Джейсона, превращенного в ничто, глубоко потряс его психику. С тех пор Уильямс и начал страдать от синдрома посттравматического стресса. После курсового лечения его состояние улучшилось, он даже прекратил прием медикаментов, но теперь нервное расстройство опять стало проявляться в полной мере.

Безысходный, отупляющий страх.

– Нет, нет, нет, нет! – Задыхаясь, он хватал воздух широко раскрытым ртом.

При виде полицейских, окружающих дом, Делеон Уильямс мог думать лишь об одном: надо бежать, уносить ноги, пока не поздно!

Ему необходимо скрыться, исчезнуть и, самое главное, спасти Дженис и ее сына, двух по-настоящему любимых им людей на всем белом свете. Нельзя показывать, что они имеют к нему отношение. Уильямс накинул цепочку на входную дверь, запер ее на засов, взбежал на второй этаж за сумкой, запихнул в нее первое, что попало под руку, второпях, бездумно, крем для бритья, забыв про лезвия; пару нижнего белья, но ни одной рубашки; запасную обувь без носков.

И еще он достал из стенного шкафа свой боевой «кольт» сорок пятого калибра. Пистолет был не заряжен – Уильямс не собирался ни в кого стрелять, – но мог пригодиться, если понадобится взять на испуг копов или угнать чужую машину.

В его ослепленном недугом сознании вертелась одна-единственная мысль – бросай все, беги!

Уильямс в последний раз взглянул на фото, где он с Дженис и ее сыном сняты во время поездки в парк развлечений «Шесть флагов», смахнул вновь выступившие слезы, накинул на плечо ремень сумки и стал быстро спускаться по лестнице, нервно сдавливая рукоятку тяжелого пистолета.

– Передовой снайпер на позиции?

Бо Хоманн, бывший строевой сержант, а ныне командир ПЧР – подразделения чрезвычайного реагирования (спецназа нью-йоркской полиции), – жестом указал в сторону здания, с крыши которого открывалась отличная зона обстрела, включающая крошечный задний дворик частного дома, жилища Делеона Уильямса.

– Да, сэр, – подтвердил стоящий рядом пэчеэровец. – А Джонни его подстраховывает.

– Хорошо.

Хоманн – крепкий и жилистый, с коротко стриженными седеющими волосами – по рации передал обеим группам захвата приказ быть в полной готовности. – И не высовывайтесь! – добавил он.

Несколько минут до этого Хоманн находился на заднем дворе своего дома, безуспешно пытаясь разжечь оставшийся с прошлого года уголь для барбекю, когда поступил срочный вызов на операцию по захвату преступника, совершившего изнасилование и убийство. Хоманн возложил на сына миссию добывания огня, спешно облачился в пэчеэровские доспехи и умчался на своей машине, благодаря Бога, что не успел открыть первую банку пива. За руль он бы сел, даже выпив две банки, но огнестрельное оружие брал в руки не раньше чем спустя восемь часов после потребления алкоголя.

А сегодня, в это чудесное воскресенье, существовала высокая вероятность того, что придется поиграть в войну.

В наушниках рации зашуршало, и чей-то голос произнес:

– ПНГ-один вызывает базу, прием. – Поисково-наблюдательная группа вместе со вторым снайпером занимала позицию перед домом на противоположной стороне улицы. – База. Что у вас? Прием.

– Фиксируем тепловое излучение. Возможно, внутри кто-то есть. Акустика молчит.

«Возможно, кто-то есть», – мысленно передразнил Хоманн. Он своими глазами видел платежки на оборудование, входившее в снаряжение пээнгэшников. Да за такие деньги эти приборы должны не только точно определять, находятся ли в доме люди, но даже размер их обуви и пользовались ли они утром ниткой для чистки зубов.

– Еще раз проверьте.

Казалось, прошла вечность, прежде чем снова раздался тот же голос:

– ПНГ-один. О'кей, засекли в доме одного человека. Плюс видели через окно. Это однозначно Делеон Уильямс, судя по размноженному снимку на водительское удостоверение. Прием.

– Хорошо. Конец связи.

Обе оперативные группы теперь почти незаметно выдвигались на передовые позиции, окружая дом по периметру. Хоманн обратился к ним по рации:

– Значит, так, у нас больше не остается времени на инструктаж, а потому слушайте внимательно. Мы имеем дело с насильником и убийцей. Его нужно взять живым, но он слишком опасен, чтобы можно было позволить ему уйти. Так что при любой его попытке оказать сопротивление даю вам «зеленый свет».

– Группа «Би». Вас понял. Докладываю, мы на позиции. Перекрыли проулок, подходы с севера и заднюю дверь дома. На приеме.

– Группа «Эй – база». «Зеленый свет», принято. Мы на позиции, перекрываем входную дверь и улицы с юга и востока.

– Снайперы, – обратился Хоманн в микрофон рации, – как поняли «зеленый свет»?

Каждый снайпер ответил утвердительно и доложил, что он «заперт и заряжен», то есть используя профессиональный штамп, что неизменно вызывало раздражение у старого вояки Хоманна. На допотопной армейской винтовке «М-1», давно снятой с вооружения, приходилось сперва взводить затвор, приводя в готовность спусковой механизм, а сверху вставлять обойму с восемью патронами, затем «запирать» затвор, возвращая его в исходное положение; в современных же образцах огнестрельного оружия заряжание производится проще и безопаснее. Но сейчас не время читать нотации подчиненным.

Хоманн расстегнул ремешок, удерживающий в кобуре его «глок», и стал крадучись продвигаться по проулку за домом. Тут к нему присоединились другие пэчеэровцы, чьи личные планы на это идиллическое весеннее воскресенье так внезапно были нарушены.

В следующий миг у него в наушниках прохрипел голос:

– «ПНГ-два» вызывает базу. Похоже, у нас изменилась обстановка.

Стоя на коленях, Делеон Уильямс осторожно прильнул к щели в двери (которую он все собирался заделать) и убедился, что полицейские куда-то запропастились.

Нет, поправил себя Уильямс, не запропастились, а скрылись из виду, что далеко не одно и то же. Он заметил в кустах отблеск металла или стекла. Может, это одна из тех дурацких декоративных фигурок эльфов и зверюшек, расставляемых соседом со странностями у себя на газоне?

Или ствол полицейского пистолета.