– У нас в труппе есть шпионы. Как только что-нибудь бы появилось, нагрянули бы грабители. Бура ничего с чертежами не делает – он умеет выжидать время. Так почему было не оставить их там?
Он бросил заварку в две чашки.
– М-мм. – Конечно, замысел красивый – сберечь планы на вражеской территории, однако Джеймс был зол и сейчас вспомнил почему. – Разве мы не подозреваем, что Карло – шпион? Он продаст тебя тем самым людям, которых мы опасаемся.
– Две недели назад я расклеил в центре города огромные афиши, на которых держу в руках телевизионный аппарат. Думаю, это успешно донесло до властей всю необходимую информацию. Чаю?
– О Господи! Знаешь, что у тебя вместо мозгов? Филигранная паутина с отдельными каморками, в которых дрессированные мартышки играют на органе.
Однако, договорив, Джеймс поднял глаза и увидел, что лицо брата переменилось: с него сошел весь бойцовский задор. Картер с усталым вздохом опустился на стул.
– Извини, – сказал он. – Я о стольком сразу думаю… ты точно не хочешь чаю? Я налил две чашки. И мы ведь обедаем в четыре, да? В тихом уютном кругу?
Джеймс кивнул. Он молча взял чашку и, как только дыхание пришло в норму, подул, отгоняя клубы горячего пара.
Картер сморщился.
– Кошмарный стул. – Он вскочил и постучал по сиденью. – Небось немцы делали. Нужна подушка.
– Пожалуйста, продолжай.
Картер сел за гримировальный стол, держа чашку в ладонях.
– Ледок говорит, когда он получит планы, то изготовит трубку в несколько минут. Потом надо будет ее закалить и остужать примерно в течение часа перед использованием, иначе она загорится. Я о том, что…
– Извини, но…
– Я о том, что сперва хотел использовать телевидение для спиритического шкафа, но не знаю, я очень переменился. Надоели мне все эти спиритические трюки. Телевидение куда интереснее. Я подумал было использовать его в течение всего представления, для разных иллюзий. Но это уже будет перебор – зрителям надоест. И тогда я принялся фонтанировать идеями, – он в быстром ритме защелкал пальцами, – сочиняя всё новые и новые иллюзии для нынешней премьеры.
– Да, есть довольно интересные эффекты.
– Что до телевидения – остальные иллюзии станут к нему подготовкой. Мы используем его, чтобы вызвать дьявола. Я не вижу лучшего способа помочь Фило.
Джеймс, всё время думавший о том, как сбить с толку врагов, понял, что смотрел совершенно не в ту сторону.
– Помочь Фило, – повторил он.
– Это его подбодрит.
– Успешная публичная демонстрация, – проговорил Джеймс, как будто пелена спала наконец с его глаз. – Да. Конечно. Разумеется. Но Карло тебя заложит – армия кого-нибудь пришлет.
– Отлично.
– Отлично?
– Джеймс, тебя не усыпляли хлороформом и не бросали в залив. Пусть Карло сообщает, кому хочет. Это мой театр. Я справлюсь. – Картер спрятал чашку в ладонях, раскрыл их – чашка исчезла. На ее месте сидела голубка, она вспорхнула, закружила по комнате и села на вешалку для одежды. Джеймс взглянул на голубку, которая тут же принялась оправлять перышки, потом снова на брата – тот, как ни в чем не бывало, попивал чай.
Джеймс понял, что спорить бесполезно. Он давно смирился с тем, что ни брата, ни его магию не понять.
– Ладно. Поосторожнее, когда будешь с Карло. – Он поставил чашку с блюдцем на стол.
– Насчет Карло у меня очень специфические планы. – Картер взглянул на вешалку. – Шляпу не забудь.
– Спасибо.
Джеймс взял шляпу, стараясь не напугать сидящую на ней голубку, и взглянул на брата, словно пытался первый раз в жизни его увидеть. Он смутно помнил себя семилетним, когда Чарли казался ему великим героем. Однако подробности стерлись, осталось только какое-то не вполне понятное уважение.
– Верю, у тебя всё будет хорошо, – сказал Джеймс. – И тем не менее будь осторожен.
Касса театра «Орфей» открывалась в полдень. Бывший кабинет Мердока давно превратили в склад бутафории. Знаменитое окно, из которого он смотрел на очередь, заколотили досками.
Очередь в день премьеры была внушительная, но не феноменальная. Несколько пешеходов, остановившись, читали рекламные щиты, расставленные вдоль тротуара. В вечерних газетах должна была появиться очень симпатичная заметка о замечательных новых иллюзиях Великого Картера. Джеймс, стоя перед театром, куря сигарету за сигаретой и считая головы, отчаянно надеялся, что основной наплыв зрителей – впереди.
Когда очередь рассосалась, Джеймс принялся оглядывать улицу и быстро понял, что выглядит смешно. Затоптав ногой последний окурок, он вернулся в театр.
Кассирша – у нее было превосходное периферическое зрение – заметила, что он ушел, и вернулась к статье про Валентино в ежемесячном кинообозрении.
На газету легла тень, и девушка подняла глаза. Перед кассой стоя крупный, совершенно лысый мужчина – он смотрел на рекламные щиты, на афиши и на саму кассиршу с презрительным видом богатого иностранца в бедной стране.
– Один билет в партер, пожалуйста, на магическое шоу, – произнес он тоном, подразумевающим, что шоу недостойно такого названия.
– Восемь долларов, пожалуйста.
– Восемь… долларов… Да, может быть, это и впрямь магическое шоу. Барышня, сэкономьте мне восемь долларов, посмотрите контрамарки, меня должны были пригласить.
– Хорошо. Кто вас пригласил?
– Мистер Карло Руди.
Девушка, зевая, зашуршала листками бумаги.
– Он никого не приглашал. Может, кто-то другой?
Лысый господин продолжал пристально на нее смотреть.
Девушка испугалась, что он так и будет стоять, и ей придется читать газету под его взглядом.
– Тогда самый дешевый билет.
– Балкон, третий ярус. Пятьдесят центов.
– Отлично. – Господин протянул пять десятицентовиков.
Девушка вынула стопку билетов на третий ярус галерки и протянула один в окошко.
– Театр открывается в семь тридцать, представление начинается ровно в восемь. И… вы знаете, что с животными приходить нельзя?
– Простите?
Ей на мгновение показалось, что господин держит на руках крохотного песика, но теперь она ясно видела, что в руках У него ничего нет.
– Хм, – сказала кассирша и заученным голосом добавила: – Просьба не разглашать подробности последнего акта, в котором Картер побеждает дьявола.
Лысый господин щелкнул каблуками.
– Ваш слуга, – сказал он.
Глава 3
У подружки Карло, вернее, у ее мужа, был отличный новехонький «кадиллак». Темно-синий корпус блестел многочисленными слоями лака, который слуги накладывали безропотно, потому что хозяин часто уезжал из города, счетчик пройденного расстояния легко снимался, а до Сансет-бич было рукой подать.
По дороге к Арбор-вилле Картер дважды похвалил мягкую подвеску и легкость в управлении. Оба раза Карло отвечал: «Да, славная машинка».
Всю дорогу он терялся в догадках: что именно подозревает Картер? Впрочем, что такое жизнь фокусника, как не сплошной обман? И чем, в таком случае, хуже доносчик? Хочешь жить, умей вертеться – вот взял же он «кадиллак», и ничего. Эта была необременительная философия, и она в общем-то неплохо послужила ему в оставшиеся несколько часов жизни.
В конце Четвертой авеню они съехали с дороги. Картер забросил на плечо кожаную сумку и похлопал ее – как сказал, «на счастье». Дальше пошли пешком. Дом Буры, к которому они направлялись, не был совсем безмолвным: щебетали птицы, лаяли собаки, слышались скрипы и стоны, как будто усадьба на глазах проседает от старости.
– Это его дом? Не такой и большой, – прошептал Карло. Они с Картером стояли футах в ста от усадьбы на старой проселочной дороге.
– Два часа дня. Бура в церкви, всех своих забрал с собой. У нас есть по меньшей мере сорок пять минут, но всё равно коттеджи обойдем стороной – там кто-нибудь мог остаться. Подойди-ка на минутку. – Картер прислонился к пальме и запустил руку в карман пиджака. – Как они тебе?
Карло взял у него восемь листков папиросной бумаги, плотно покрытых чертежами и уравнениями.