Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Мы также можем сказать, что смена парадигмы в Новое время привела к тому, что вещи стали объектами, а человек превратился в субъект. Для прояснения смысла сказанного обратимся к оптике.

Раньше оптика рассматривалась как наука о зрении. Это означало, что она изучала и людей как видящих и познающих существ. В Новое время оптика превратилась в науку о световых лучах, их преломлениях и линзах. При этом исключалось упоминание о глазе, который видит. Глаз стал объектом, на который мы смотрим. Глаз, с помощью которого мы видим глаз в качестве объекта, перестал быть частью оптики. Видящий глаз и познающий человек были отнесены к области философской эпистемологии.

В конечном счете объекты науки стали чистыми объектами — объектами, которые обладают количественно измеримыми свойствами и лишены всякой субъективности. Они были отделены не только от познания и мышления, но и от так называемых вторичных чувственных качеств — цвета, запаха, вкуса и т. п. Вторичные качества стали истолковываться как привносимые человеком, субъектом, в его впечатления об объекте.

Это был радикально новый способ видения вещей и человека. Ранее постулировалась иерархия различных и обладающих своими особыми способностями форм бытия. Она включала неорганические тела, животных и растений, а затем и человека. Теперь эта иерархия свелась к простому дуализму. С одной стороны находятся объекты, обладающие количественными свойствами, о которых мы говорим и которые мы объясняем. С другой стороны находится субъект, который с помощью мышления и действия исследует объекты. Объекты принадлежат науке, в то время как субъект обладает двойственным статусом. Мы также можем научно исследовать человека, субъект. Следовательно, человек выступает определенного вида объектом. Одновременно именно человек является в науке познающим. Поэтому существует и некоторый эпистемологический «остаток», связанный с субъектом. Вопрос о том, как онтологически и эпистемологически следует понимать этот «остаток», сразу же превратился в предмет ожесточенных споров. Ответ на него зависел как от понимания связи души и тела, так и от принимаемых теорий познания (рационалистических, эмпирицистских и трансцендентальных).

По-новому даже стала употребляться терминология. Слово «субъект» происходит от словосочетания «subjectum» [См. M.Heidegger. «Die Zeit des Weltbildes». Holzwege. — Frankfurt am Main, 1957.], буквально означающего «брошенное вниз» (das Darunter-Gewotfene), то есть «лежащее в основе». До Ренессанса человек не был подлинным субъектом в этом смысле. Лежащим в основе (субстанцией) столь же легко могли быть и вещи. Поэтому превращение человека в субъект, а всего многообразия вещей в объекты — то, что противостоит познающему субъекту, — оказалось действительно новым и революционным. В результате человек стал пониматься преимущественно как нечто фундаментальное (как subjectum), а вещи различными способами стали истолковываться как объекты для их познания познающим субъектом (вещи стали мыслиться как объекты).

Развитие философии XVII–XVIII веков, от Декарта и Локка до Канта, демонстрирует превращение эпистемологии, центрированной вокруг человека, в общий фундамент философии. Поэтому философия Нового времени имеет право называться философией субъективности. Так, согласно Декарту, началом является сомнение и уверенность индивида, а согласно Локку, — индивидуальный опыт и рассудочная деятельность. Общим исходным пунктом для них является человек как субъект [Здесь, как и вообще в истории философии, принято подчеркивать контраст или указывать на противоположности, например, между Платоном и Аристотелем, между стоиками и эпикурейцами, между рационалистами и эмпири-цистами. Но эти контрасты являются таковыми только на фоне некоторой общей проблемы. Поэтому подчеркивание либо контрастов, либо параллелей говорит одинаково много как о комментаторе, так и о том, что он комментирует.].

Итак, трактовка человека как субъекта, а природы как объекта связана со сдвигом парадигмы в науке. Процесс превращения человека в субъекта и природы (и человека) в объект имел следствием возникновение отношения эксплуатации субъектом объекта. Использование научных причинных объяснений дает субъекту власть над объектом. Эта власть реализуется с помощью научных предсказаний и использования технических средств для достижения поставленных целей.

Человек уже не является в идеале социальным существом, zoon politikon, которое живет в гармонии со своим домашним окружением, oikos, внутри разумного сообщества, полиса и логоса. Человек оказывается субъектом, который с помощью технического знания делает себя властелином универсума объектов.

Поэтому Ренессанс является не столько возрождением, сколько рождением радикально нового, выходящего за рамки традиции. В этом смысле он является поворотным пунктом истории.

Глава 8.

Ренессанс и реальная политика*

Макиавелли — политика как манипуляция

[* Немецкоязычный термин Realpolitik переводится словосочетанием реальная политика — В.К.]

В XVI–XVII веках наблюдалась тенденция к превращению королевской власти в абсолютную монархию. Усиление государственной власти стало возможным благодаря укреплению взаимной поддержки короля и третьего сословия. С большой долей вероятности можно предположить, что король поощрял бюргерские слои и способствовал созданию свободного капитала, а свободный капитал в лице бюргерства поддерживал короля. Однако, как бы там ни было, но с укреплением абсолютизма в XVII в., возникновением раннего капитализма и зарождением бюргерства феодальное общество в конце концов разрушилось. Переход от феодальной экономики к капитализму был не мгновенным, а постепенным. Это был длительный процесс, который не везде проходил одинаковыми темпами. Отметим ряд его важных моментов.

Он обозначает политику, основывающуюся на материальных («реальных») факторах, отличающихся, в частности, от этических целей. Реальная политика предполагает использование силы, включая манипуляцию, и пренебрежение моральными соображениями. Целью реальной политики является политическая мощь, которую государство проявляет, например, в своей внешнеполитической деятельности. Используемые для достижения этой цели средства оцениваются по их эффективности, а не с точки зрения независимых моральных стандартов.

[Отметим, что здесь, как и в предыдущей главе, авторы выходят за хронологические рамки понимания Ренессанса (XIV–XVI столетия) и рассматривают его также с точки зрения воздействия ренессансных идей на примыкающие к ним периоды. — С.К.]

В Средние века исходили, в основном, из существования объективного естественного закона, который устанавливает нормы добра и справедливости для всех, в том числе для королей и императоров. Имелись также ограничения на использование власти. Общество рассматривалось в качестве большого сообщества, которое для удовлетворения человеческих потребностей имело службы, созданные на основе взаимности. Конечно, существовали разные сословия, некоторые были бедными, тогда как другие — богатыми. Но общество в целом рассматривалось как сообщество, основанное на взаимном соглашении. Более того, сувереном считалось именно общество, а не глава государства. Человек в этом обществе являлся моральным и религиозным созданием, а государство имело моральную функцию. Церковь и государство должны были заниматься своими сферами деятельности.

Грубо говоря, мы можем утверждать, что в Новое время одновременно с усилением централизованной власти, люди вновь индивидуализировались (точно так же, как при переходе от города-государства к империи). Уже не общество, а индивид выступает исходным пунктом (Гоббс). Причем индивид обычно понимается в качестве эгоиста. Для предотвращения «войны всех против всех» необходим сильный правитель, обладающий абсолютной властью. Другими словами, мы имеем противостоящих друг другу отдельных индивидов и абсолютную власть государства. В Новое время индивидуализм часто обосновывался с биологических и материалистических позиций (Гоббс), а абсолютная государственная власть находилась в руках монарха национального государства (а не космополитической империи).

78
{"b":"130452","o":1}