Это также означает, что нельзя доверять политическим соглашениям. Все решает экономическая сила, а не соглашения.

Это означает и то, что нельзя серьезно относиться к парламенту. Власть находится «вне парламента», так как она основывается на экономической силе. Парламент — это всего лишь политическое выражение господствующих экономических отношений и условий.

Итак, не имеют значения ни дискуссии, ни субъективные мнения людей, ни парламентская система. Все эти факторы являются в основном пассивным отражением базиса. [См. направленные против этой точки зрения взгляды Джона Стюарта Милля (О свободе) на то, как мы можем достичь более истинных мнений путем свободного обмена идеями].

Другими словами, налицо некоторые неприятные политические следствия выбора радикального экономического детерминизма. Поэтому, можно сказать, возникает проблема поиска разумного баланса. Хотя радикальный экономический детерминизм и проблематичен, но все же ясно, что представление о влиянии экономико-материальных условий на наши формы познания содержит определенную долю истины. (Однако ответ на вопрос, в чем заключается этот разумный баланс, является трудным и дискуссионным).

Один из основных аргументов Маркса против классических либералистских экономистов (Смит, Рикардо) состоял в том, что они мыслят абстрактно, атомистически. Они, в основном, оперируют понятиями внеисторического индивида и внеисторических законов. Эти экономисты неправильно понимают, как экономика функционирует в обществе и истории.

В свободной манере этот аргумент можно представить так. Мы можем определить цену, основанную на предложении и спросе, причем спрос, в свою очередь, определяется потребностью. При этом потребность означает покупательную способность. Однако мы можем очень сильно нуждаться в товаре, например продовольствии, не имея из-за нашей бедности возможности купить его (слишком распространенная в современном мире ситуация). В этом случае наша потребность не выступает в качестве спроса. С другой стороны, «покупательная способность» восьмилетней девочки приобрести бюстгальтер будет зафиксирована в качестве спроса, даже если она и не нуждается в таком товаре.

Потребности и особенно покупательная способность не являются внеисторическими. Мы должны задуматься над вопросом о том, как они формируются и кем. Упустить из виду такие моменты означало бы заниматься вульгарной экономической теорией. Общим местом в марксистской литературе [см. Предисловие Энгельса ко второму изданию Капитала] является различение между вульгарной экономической теорией и великими теоретиками классической экономической науки, или политической экономии. Маркс никогда не скрывал того, что многому научился у Смита и Рикардо. В марксистской литературе также принято говорить о классической английской политэкономии, как одном из трех источников марксизма. Они включают: 1) немецкую идеалистическую философию (Гегель) с понятиями диалектики, отрицания, целостности и т. п.; 2) французский социализм (Сен-Симон, Фурье и др.) с понятиями буржуазии, рабочего класса, революции и т. п. и 3) английскую политическую экономию (Смит, Рикардо) с понятиями меновой стоимости, потребительской стоимости, капитала, производства, распределения и т. п. [Конечно, в марксистском учении эти понятия получили новое истолкование. (Интерпретацию представителями западной социальной философии основных понятий Маркса и марксизма см. A Dictionary of Marxist Thought. Ed. by T.Bottomore. — Oxford, 1983 — B.K.)]

В чем тогда заключается вклад Маркса в классическую политическую экономию? Сам Маркс полагал, что одним из его наиболее существенных вкладов является различение между трудом и рабочей силой. Рабочая сила — это товар, который обладает стоимостью, а именно стоимостью предметов потребления, необходимых для воспроизводства рабочей силы. Использование рабочей силы является трудом, который создает стоимость. Далее мы увидим, как эти идеи выражают социальные и политические условия и одновременно служат основой марксовой критики капитализма.

С одной стороны, в качестве потребности, которую он удовлетворяет, товар выступает как потребительская стоимость, и, с другой — как меновая стоимость. Именно меновая стоимость определяется с помощью рынка. При капитализме в принципе все является товаром, включая и рабочую силу. Внутри этого всеобъемлющего товарного рынка мы обмениваем не только вещи на вещи, но и рабочую силу на заработную плату. Зачастую рабочий не обладает ничем, кроме рабочей силы, и продает ее тому, кто желает ее приобрести, то есть тому, кто владеет рабочими местами и средствами производства. Ценой рабочей силы является заработная плата рабочего. Когда мы обмениваем вещи на вещи, например мешок соли на две козлиные шкуры, то стоимость не возрастает [Однако вся сущность торговли (целью которой является удовлетворение потребностей) состоит в том, что вещи имеют различные потребительские стоимости и что тот, кто участвует в торговле, достигает большего удовлетворения своих потребностей по сравнению с тем, кто не участвует. Например, оба участника больше заинтересованы в том, чтобы обладать некоторым количеством соли и некоторым количеством мяса, чем в том, чтобы иметь только соль или только мясо. Следовательно, целью и для обладающего только солью, и для обладающего только мясом является то, что они взаимно продают друг другу часть того, что имеет каждый из них.]. Либо каждый получает столько же, сколько отдает, либо один получает больше за счет другого, но в целом стоимость не увеличивается. Как же в таком случае объяснить возрастание стоимости? Одни мыслители указывают на разделение труда или на специализацию, другие — на использование новых земельных участков и ресурсов. Отправным пунктом для Маркса является то, что создание стоимости происходит в процессе труда. Другими словами, в рыночной экономике товар рабочая сила является уникальным. Во время потребления этого товара в системе в целом происходит возрастание стоимости.

Что затем происходит со стоимостями, созданными рабочими? После того, как возмещены издержки производства и рабочий получил заработную плату, которая необходима для воспроизводства его рабочей силы, включая и содержание семьи, остается определенная прибавочная стоимость, являющаяся выражением неоплаченной рабочему части его труда. Эта прибавочная стоимость присваивается в форме прибыли тем, кто купил рабочую силу. Так как прибавочная стоимость как неоплаченный труд переходит к тому, кто лично не создал ее, то, согласно Марксу, рабочие, независимо от уровня их жизни, всегда эксплуатируются капиталистами. Капиталистическая система основана на присвоении прибавочной стоимости. Эксплуатация есть не что иное, как процесс абсолютного или относительного обнищания.

Те, кто приобретает на рынке рабочую силу, конкурируют друг с другом. Опасность банкротства вынуждает их избегать чрезмерного потребления и реинвестировать капитал в такие сферы, как технология, для усиления своей конкурентоспособности по сравнению с другими покупателями рабочей силы. Следовательно, благодаря конкуренции часть прибавочной стоимости реинвестируется (снова вкладывается в капитал) и таким образом обеспечивает основу для экспансии капиталистической системы.

Итак, мы теперь видим, как прибавочная стоимость стала основным понятием марксовой теории капиталистического общества и как это понятие одновременно указывает на объективную эксплуатацию, которая происходит в этом обществе. Рабочая сила является товаром. Тот, кто владеет средствами производства, приобретает этот товар. В процессе труда этот товар создает прибавочную стоимость, которая присваивается в форме прибыли покупателем рабочей силы. Прибыль представляет собой результат эксплуатации рабочего. Из-за конкуренции часть прибыли должна быть вложена в капитал. В целом этот процесс сам себя поддерживает: новые покупки рабочей силы, возросшая прибавочная стоимость, новые капиталовложения и т. д. Деньги растут! Иначе говоря, они являются капиталом. Возникает расширяющаяся экономическая система, которая на уровне частного предпринимательства «руководствуется рациональными соображениями прибыли», но на уровне всей экономики политически не управляется. Эта система, капитализм, является саморазрушительной. Она ведет к кризисам, которые не могут быть разрешены внутри ее. Единственным выходом является введение другой системы [Критический анализ марксовой теории стоимости см., например, W.Becker. Kritik der Marxschen Wertlehre. — Hambuig, 1972.].