В отличие от других помещений этот зал был выше поверхности земли. За решетками окон тлела угрюмая вечерняя заря.

Бесшумно ушла в стену внутренняя дверь. Варвара обернулась на шелест упругих полузвериных шагов и рванулась навстречу Воскресшему, едва не сбив его с ног. Она с радостным изумлением всмотрелась в его лицо, узнавая и не узнавая… На этот раз он был одет в черный костюм-спецовку, но был босой и без головного убора, обязательного для всех работников базы, и только коснувшись пальцами острого, шероховатого позвонка в основании шеи, Варвара окончательно поверила, что снова видит его.

Воскресший сделал предупреждающий жест и осторожно развел ее руки. Варвара нервно оглянулась, выискивая камеры слежения. Конечно же за ними подсматривают, а она ликует, как соскучившийся щенок. Она торопливо села на офисный диванчик и сложила руки на коленях, на языке жестов эта безмолвная фраза означала смиренное внимание и вынужденную покорность.

– Скажи, Стас, ты тоже в плену? – шепотом спросила она.

– Нет, я здесь добровольно, – сухо ответил Воскресший.

– Так ты работаешь на них? – со смесью брезгливости и удивления спросила Варвара.

– Я ни на кого не работаю и в настоящее время абсолютно свободен, заметь – абсолютно! – отрезал Воскресший.

Он сел на диван поодаль от Варвары, широко раскинул руки вдоль спинки и поднял подбородок, точно загорал под лучами невидимого солнца.

– Тогда почему ты здесь, среди этих убийц в черных халатах? – настаивала девушка.

– Просто там находиться стало опасно… – Воскресший кивнул на сумрачное вечернее окно.

– А я так боялась за тебя, искала в лесу… – Варвара попробовала придвинуться к неподвижной статуе с запрокинутым лицом. – Я даже отнесла подарок Гром-Камню – полотно и нитки на свадебную рубаху для тебя.

– Спасибо, ты, кажется, неплохо ко мне относишься, – холодно улыбнулся Воскресший.

– Неплохо отношусь? – почти крикнула Варвара. – Да я люблю, люблю тебя!

Что-то болезненно дрогнуло в лице Воскресшего, по его стройному телу прошла волна. Он резко сломался в поясе, словно от внезапного удара в живот, и, корчась от неведомой боли, сполз с дивана и сжался у ног Варвары. Его длинные, необычайно мягкие для мужчины волосы свесились на лицо, обнажив красивую крепкую шею, и Варвара похолодела, разглядев на его затылке «узел павших».

– Почему у тебя этот знак? – Подавив дрожь, она коснулась сплетенных линий и странной метки, напоминающей татуированный штрих-код. – Ты… тоже хотел покончить с собою?

– Нет, никогда. – Воскресший отнял ладони от лица. Глаза его были сухи, но странно блестели. На секунду в них отразились ненастный закат и багровые угли, тлеющие среди облаков. – Просто ты не все знаешь обо мне… Ты слишком спешила любить, так спешила, что даже не поинтересовалась моей родословной, а зря… В нашем мире все решает кровь! Посмотри на меня внимательно…

Варвара замерла, широко раскрыв глаза, и под ее испуганным взглядом Воскресший неуловимо изменился; по его стройному телу прошла продольная волна, словно под гладкой загорелой кожей шевельнулся гигантский червь.

– Я не человек! Я дракон! Белый ящер в теле человека. А ты – наивная дочка мельника из сказки, которая держала на коленях голову чудовища, думая, что ласкает сказочного принца. О, это тепло девичьих коленей…

Воскресший мечтательно закрыл глаза и улыбнулся своей тонкой, извилистой улыбкой.

Варвара отшатнулась и почти упала на диван. Она съежилась и собрала у горла широкий ворот блузки и одернула края коротких черных брюк, пряча свои предательски белеющие колени. Еще минуту назад она любовалась ими, думая, что точно так же любуется ими Воскресший.

– Почему ты убегаешь? Вот он я! Весь твой… И я хочу тебя! – Воскресший полз к ней на коленях, протягивая скрюченные ладони, но Варвара крест-накрест обхватила колени и глубже вжалась в спинку дивана.

– Дрожишь, маленькая обезьянка? Так кого же ты любила, этот жалкий мешок человечьих костей или душу древнего бессмертного Дракона? Отвечай, или умрешь!

Варвара только трясла головой, не в силах вымолвить не слова.

– Вот почему я ненавижу людей, – продолжил Воскресший. – Я ненавижу то, что любите вы, но меня тянет к вам. Должно быть, моя кровь разбавлена и я всего лишь полукровка, духовный гибрид! Моя мать или прабабка были обыкновенными человеческими самками, пойманными для опытов, и я вполне мог родиться с головой змея или черепахи. Здесь, в этих стенах, есть множество таких тупиковых форм, хочешь, познакомлю?

Варвара вскочила с дивана и с размаху влепила трескучую пощечину по запавшим скулам Воскресшего, слишком гладким, слишком голым для человека…

– Ты не змей и не дракон и тем более не человек! Ты обыкновенный подонок, вообразивший себе незнамо что!

– А вот теперь ты и вправду мне нравишься, ты не похожа на остальных. Смелая! Жестокая! Ты – я сам, только с другой кожей. Может быть, в твоей родословной тоже не обошлось без драконов? И если ты нашла в себе смелость полюбить дракона, найди силы освободиться от его чар. В любом случае, лучше беги: тебя уничтожат, как только ты отработаешь все, на что подписалась. Если хочешь, я проведу тебя к озеру…

Варвара схватила его холодную твердую руку:

– Ну, скажи, что ты придумал все это, чтобы отпустить меня, чтобы я не страдала! Или ты просто принял сон за реальность! Свой самый страшный сон!

– Мой единственный сон – девочка с лилией в мокрых волосах, и я мечтаю его вернуть… Давай уйдем вместе, туда на берег озера. Хочешь?

– Да… – прошептала Варвара.

Они прошли через несколько дверей и коридоров-отсеков, разделенных герметичными переборками, и очутились в том самом бункере вблизи забора, где Варвара не так давно совершила свой рискованный бросок на территорию «фабрики смерти».

Над озером колдовал узкий месяц. Обильная роса холодила ноги. Беззвучно, как легкие тени, они добежали до Гром-Камня и сели на хвойный подстил у его подножия. Воскресший обнял ее, пробуя укрыть от ночного холода, но его руки и грудь были стылыми и твердыми, как гранит Громового камня.

– Твоя любовь и тяга ко мне не случайны, – шептал оборотень. – Они – память твоего прошлого. Эти озеро помнит битву человека и дракона, здесь были посеяны семена зла, здесь им суждено созреть и уйти в небытие, ибо время похоже на змея, вцепившегося в собственный хвост. Кто разомкнет это кольцо, обретет знание и силу…

Давно, очень давно, на заре времен, мы были мудрыми и справедливыми хозяевами Земли. Но моя раса не смогла преодолеть цикличность, развернуть ее в спираль, мы не отвратили планетарного рока… и были вынуждены оставить план проявленного бытия…

Ваши геологи часто находят гигантские кладбища древних ящеров. Под ударами оледенения они сбивались в тесные стаи, пробуя согреть друг друга, как это делали теплокровные. Но мы были холодны, слишком холодны и медлительны. Спустя миллионы лет этому выучились некоторые виды змей, видишь, мы тоже способны учиться…

Сердце Варвары сжалось от сострадания и тревоги. Грустную судьбу слишком рассудочной и созерцательной расы может повторить безрассудное и детски беспечное человечество, самонадеянно возомнившее себя венцом всякого Творения.

Воскресший подул ей в глаза с внезапной нежностью, и Варвара положила голову на его плечо, закрыла глаза.

Она дышала ровно и безмятежно, и ее волосы рассыпались, как у русалки, спящей на дне прозрачного озера, в хороводе неясных теней и мягких касаний. Сухой голос Воскресшего шуршал, как песчаный ручеек в колбе старинных часов…

– Я поведу тебя забытыми тропами в давно потерянный мир. Он канул в небытие, минуя мифы, летописи и человечью память… Но ты увидишь его таким, как видели его твои далекие предки, и твоя кровь хранит это знание.

Я помогу тебе разбудить его…

Снега на равнине было немного, и Странник легко одолевал полтора дневных перехода. Когда он вышел в путь к далекой цели, на западе еще светило солнце, но и оно взошло в последний раз: едва поднявшись, спряталось за скалы, но в синем сумраке полярной ночи яснее заблистал далекий свет. Он знал от викингов, детей седых туманов, что это свет божественной Валхаллы, она зовет игрой полярных радуг и светится за много дней пути.