Крестьянский сын Сергей Варганов в лубяных доспехах стерег свой Калинов мост, а с того берега уже плыло смрадное дыхание и щерилась пасть Юдова. Старинная сказка была откровенна – дракон хитер и безжалостен, но с ним можно сразиться в открытом бою и загнать зло туда, откуда оно выползло, – в преисподнюю, в небытие.

«Почему люди отказываются верить собственной родовой памяти и голосу предков? – думал Варганов. – Ведь та первая битва с драконами закончилась победой людей, а сколько сказок и былин осталось с той поры!» Полковник навскидку припомнил былину «Добрыня и Змей», которую читал еще в школе, и легенду о Змиевых валах вокруг Киева, и все те русские сказки, которые когда-то читал вслух маленькой Варваре. Сказочные «юды» воровали пригожих девиц и держали в подземельях пленников, возможно, именно так наши пращуры представляли себе тогдашнее «мировое зло» – рабовладельческую Хазарию, оказавшуюся в руках иудеев и, по сути, поклоняющуюся Золотому Змею. А, может быть, не так давно, всего тысячу лет назад, человечество и впрямь пережило дракономахию? Тогда после жестокой и долгой войны драконы и их пособники были вытеснены с Земли, но сегодня они решили взять реванш…

Варганов оставил машину на живописном выгоне и, разувшись, пошел босиком. Вокруг виднелись следы основательной хозяйственной деятельности – работали старательно, с огоньком, точно на долгие века обустраивался могучий, многолюдный род. Трехэтажный терем был сложен из золотистых окоренных бревен и опоясан крепким забором. В молодом саду рядком выстроились ульи. Практичный и неутомимый сивко-бурковец, выйдя на пенсию, вместо положенных ему по рангу алых и белых роз «водил пчел». На лугу хороводились копенки свежего сена, а по тропинкам бегал наглый поросенок. Глядя на это энергичное воплощенье вековечной крестьянской мечты, Варганов подумал с внезапной печалью, что уже не застанет прежнего Копейкина, которого любил и знал все эти годы. Поблизости не было других поместий, поэтому Варганов уверенно подошел к резным воротам и брякнул в кованый колоколец.

Ворота открыл хозяин, немного помятый и весь какой-то поблекший, точно его разбудили от долгого, тяжелого сна, и только крепкая военная косточка все еще держала обветшалое тело, как держит крепко вбитый в землю колышек прошлогодний стог.

Друзья обнялись по-боевому, без лишних слов, так же молча вошли в дом и поднялись по витой лестнице под крышу соснового терема.

– Один живешь? – спросил Варганов, с высоты озирая просторные «нижние» хоромы.

– А с кем мне жить? Жена укатила, детей завести не успел…

– Так ты бы за местными девками хоть бы приглядывал, – попробовал пошутить Варганов, – твой Чертухинск скоро на весь мир прославится.

– Да и хрен с ним… Я газет не читаю и тэвешку как купил, так не включал, – признался Копейкин. – Ты глянь, какая благодать-то кругом – ширь небесная и чистые воздухи!

– Сейчас тебе, товарищ боевой, это небо синее с овчинку покажется. – Варганов достал из кармана и протянул Копейкину диск с фотографиями.

Они вошли в бревенчатую светелку, где ни к селу ни к городу в красном углу темнело слепое око плазменного телевизора, там же пылился суперсовременный компьютер.

Копейкин щелкнул кнопкой и поставил кассету.

Варганову хотелось поскорее увидеть его реакцию, но тот ничего удивительного на снимке не разглядел.

– Что это? Гипноз? – поторопил его Варганов.

– Хвать тебя за нос, – невесело пошутил Копейкин. – На технику гипноз не действует. Видал я таких ребятишек… Немного, но видал. Вот ты в летающие тарелочки веришь?

– Я еще в Заполярном сказал себе – поверю, когда увижу…

– А ведь ты их каждый день наблюдаешь, только тебе невдомек: морок они напускают, по-современному – фильтры ставят. А этот экземплярчик проявил оплошность, точнее, недооценил противника, а то ты его хоть в бане фотографируй, никакого хвоста не увидишь.

– Так это Гвибер?

– Ядрена Матрена! Опять ты со своими «гвиберами»! И где слов таких нахватался? На фото представитель цивилизации драка, но не типичный гад, а вроде легионера или ихнего гестапо. У этой разновидности признаки хищных рептилий особенно заметны. Они очень разные: есть милейшие дракоши, вроде мультяшных, даже цвет у них вроде клубники в сметане, и выглядят они гладенькими и прилизанными как «Киндер-сюрпризы».

– Шерсть чиста, да рыло погано, – проворчал Варганов.

– А врага, Серега, надо знать в лицо, – поучительно продолжил Копейкин, – уметь различать форму его ушных раковин и ногтей, толщину волос, рисунок кожных папилляров и формулу прикуса, точно так же, как они изучают нас. Или мы, или они! Для нас двоих эта чудесная планета слишком мала!

Копейкин резко увеличил изображение на мониторе, продолжая комментировать:

– Обрати внимание: ушные раковины упрощенной формы и нижняя челюсть слабовата. Нет, это не чистокровный драк. Перед нами результат мутации, когда к телу человека примешивается психополевой комплекс дракона, и возникшее существо, внешне оставаясь человеком, несет в себе психику и все внешние свойства захватчика.

– Захватчика?

– Разумеется… Похоже, что эти твари все еще не могут понять, как устроены мы, настоящие люди. Они разбирают нас на части, но так и не могут приблизиться к разгадке. Это притом, что вся так называемая черная медицина сегодня в их руках. Торговля органами прибыльнее, чем нефть и наркотики, и заметь: трафик проходит через Россию, при этом беспрерывную работу конвейера смерти и поставки человеческого сырья обеспечивают тысячи пропавших без вести молодых и здоровых людей, детей, подростков и младенцев, не успевших родиться!

– И все это делается из-за денег? – недопонял Варганов.

– Драконов мало интересуют деньги. Я много думал о тайном смысле всех терактов и групповых захватов заложников – о так называемых «криминальных эпизодах борьбы чеченских сепаратистов». В серии этих мерзких опытов прослеживается тайный стержень – не мотивированный ни материальной выгодой, ни психологическими причинами. Стоит внимательно проанализировать события от первых минут захвата и до дорогостоящих реабилитационных программ, как правило заграничных, и тотчас вырисовываются контуры преступного эксперимента над человеком как биологическим видом, эксперимента, просто невыполнимого при других условиях! А наш общечеловечий позор на Дубровке и в Беслане? Кому было нужно это тотальное унижение человека? Все эти акции тянут на идеально поставленный эксперимент по воздействию экстремальных факторов на сам генотип человека. Как верно заметил наш тогдашний президент, авторы и сценаристы этих издевательств поставили себя вне человечества. На самом деле он вскользь упомянул о самой главной тайне современной политики – о состоявшемся заговоре рептилий против теплокровных.

– За что они так ненавидят нас? – спросил Варганов.

– Корень рептильного садизма кроется в зависти к полноценной человеческой жизни. Именно она толкает «драка» на изощренные издевательства над человеческим «материалом», в то время как их пособники обеспечивают информационное и правовое прикрытие.

– Гад гада блудит, гад и будет! – мрачно заключил Варганов.

– Ну да ладно, заболтал я тебя, – вздохнул Копейкин. – Пойдем помянем… Иных уж нет, а те – далече…

Копейкин привел гостя на открытую веранду, где был накрыт круглый дубовый стол, похожий на гриб на крепкой ножке. Всего здесь было вдосталь: парила в чугунке молодая картошка, пересыпанная рубленым укропчиком, из яркой зелени выглядывал копченый лещик, самодельный сыр дразнил прозрачной слезкой, а над жбаном с медом упоенно звенели пчелы. В банке теснились терпкие малосольные огурчики, а в туеске алела земляника с первого покоса, и над всем этим летним пиром царила бутылка водки.

– Глянь, какая любушка-голубушка: в стеклянном сарафанчике, в березовых сережках, в золоченой коронке, и всегда улыбается сквозь слезки родниковые… – Копейкин взял со стола хрустальную бутылку «Березовой слезы» и покачал ее, как ребенка. – Вот она, моя королевна, всех баб мне дороже. Ленка, моя бывшая, уже в дверях крикнула: или я, или она! Дура! Кто же от такой откажется?