К чести самой Веры Засулич это был ее первый и последний террористический акт — весь ее долгий дальнейший политический путь был связан преимущественно с легальными и ненасильственными методами борьбы. Засулич была среди основателей российской социал-демократии и умерла в мае 1919 года, не приняв Октябрьской революции.

В XIX и ХХ веках было совершено немало политических преступлений, оказавшихся при этом шедеврами по организации дела и сокрытию его сути от публики: например — убийства братьев Кеннеди. Весь сюжет с покушением Веры Засулич и последующим судом над ней является в этом ряду шедевром из шедевров: никто толком даже и не догадался, что все это было не спонтанной цепочкой разрозненных независимых поступков разных людей, возмущенных произволом, тупостью и жестокостью царского сатрапа, а тщательно разработанным сценарием и великолепно поставленным представлением, в которых террористам (ведь Вера-то была не единственной!), равно как и присяжным на суде, были отведены роли жестко управляемых марионеток.

Но так уж удачно складывались и обстоятельства для организации этого дела: от 13 июля 1877 года до 24 января и затем до 31 марта 1878 года прошла масса времени, и все заинтересованные лица вполне могли подготовить и согласовать роли и порядок публичных выступлений всех посвященных и всех непосвященных в суть замысла.

1 апреля в Москве Катков оторопел от сообщения об оправдании Веры Засулич и поначалу решил, что это — первоапрельская шутка.

6 апреля он обрушился в «Московских ведомостях» на всех инакомыслящих: «Наше варварство — в нашей иностранной интеллигенции»[643] — заявил он. Хотя, казалось бы, присяжные на суде никакого отношения к интеллигенции не имели, а если интеллигентами и были судья, прокурор и защитник, то это казалось уже неистребимым злом! (Вот при Советской власти интеллигентность вовсе не требовалась для таких занятий!)

Но Катков относительно верно указывал на размежевание сил: 3 апреля в Москве перевозили с вокзала в Бутырскую тюрьму 15 административно высланных студентов Киевского университета.[644] Возбужденная происшедшим в Петербурге интеллигентная публика собралась толпой и устроила арестантам овацию. Тут же манифестантов разогнали и жестоко избили набежавшие «охотнорядцы» — били всех попадавшихся «в немецком платье».[645] Несколько человек было забито до смерти.[646] Словом, сцена почти что из берлинской жизни 1929–1932 годов!

Был в России и фюрер в лице Каткова, имевшего ответы на все вопросы, но только вот Александр II не был Гинденбургом!

Имелся и либеральный «Голос» (тираж этой столичной газеты превышал двадцать тысяч экземпляров), который разразился по поводу оправдания Засулич такими восторгами, что издание было приостановлено властями с 11 апреля — на это хватило и императора Александра Николаевича.

Всякое явление на свете можно использовать на пользу — если с толком подойти к сути дела. Изрыгает, скажем, огнедышащий дракон устрашающее пламя, а можно тихонечко сбоку подойти и аккуратно поджарить яичницу на сковородке — такие случаи описываются в фантастической литературе (случалось как-то читать!), но нечто подобное происходит и в жизни — не всегда, конечно с заранее рассчитанным эффектом. Вот и энергию вулканов пытаются обратить на пользу человечества, но пока еще не догадались, как это осуществить практически.

Так же и в политике — особенно в политике, связанной с насильственным экстремизмом.

Почему люди, особенно молодежь, идут в террористы?

Это всегда обусловлено какими-то объективными причинами. Причины, по которым бунтовала российская интеллигентная молодежь, описаны выше — надеемся, что исчерпывающе и понятно. Нет сомнений в том, что беды и проблемы молодых людей были тогда и объективными, и болезненными и для них, и для окружающих.

Совершенно напрасно Катков пытался усмотреть тут какие-то зловредные иностранные влияния. Позднее он сам внимательнее подумает и разглядит, какую пользу можно извлечь из самоотверженности террористов. Пока же это сумели сделать другие люди.

Цели у них были ограниченные и, казалось бы, незначительные: всего лишь убрать Трепова с его поста и желательно из политической жизни вообще.

Но, с другой стороны, разве он этого не заслужил? Кто, помимо него, смог сделать большее для того, чтобы внести раздор между правительством и фрондирующей молодежью?

Характерно, однако, что и после 31 марта интрига еще не сразу завершилась успехом: выздоровевший Трепов продолжал преспокойно оставаться на своем месте.

Оправдание Веры Засулич и, главное, его мотивы, облили Трепова грязью с головы до пят. И, тем не менее, и он сам, и его ближайшие единомышленники, и их августейший покровитель были возмущены этим, но отнюдь не обескуражены. Но на этом дело не остановилось, а было продолжено другими влиятельнейшими исполнителями.

Последующие события излагаются в дневнике Д.А. Милютина.

2 апреля 1878 года: «Вчера и сегодня в городе нет другого разговора, как только о скандале, случившемся в пятницу по окончании судебного процесса г-жи Засулич, выстрелившей в ген[ерала] Трепова и ранившей его. К общему удивлению суд оправдал, а, вследствие этого, собравшаяся на улице толпа произвела демонстрацию в честь преступницы и ее защитника. Уличный беспорядок кончился несколькими выстрелами из толпы, которая после того разбежалась, а на месте остался убитый молодой человек и раненая девушка. Сама преступница, освобожденная уже судом, скрылась. Такой странный конец дела подал повод к самым нелепым толкам. Вся публика разделилась на два лагеря: весьма многие, если не большинство (даже большинство и в том числе многие дамы высшего общества и сановники), пришли в восторг от оправдательного решения суда; другие же скорбели о подобном направлении общественного мнения. Всякое подобное дело возбуждает в обществе толки и протесты, с одной стороны против нового нашего судопроизводства и в особенности против института присяжных, а с другой стороны против произвола и самодурства административных властей».[647]

3 апреля: «собрание Совета министров под личным председательством государя. Предметом совещания было обсуждение тех экстренных мер для устранения случаев, подобных делу девицы Засулич, т. е. чтобы не оставались безнаказанными преступления против должностных лиц, обязанных по своим должностям ограждать общество от покушений политических пропагандистов. Министр юстиции прочел записку, приготовленную им по предварительному соглашению с некоторыми другими министрами: гр[аф] Пален не нашел другого средства помочь беде, как только взвалить дела подобного рода на военные суды, хотя сам же предполагает исключить женский пол из подсудности военному суду. Я вынужден был сильно возражать; поддержали меня многие из присутствующих; сам государь отверг проект министра юстиции. /…/ у гр. Палена вырвалось странное для министра юстиции мнение о необходимости такого суда, который решал бы «по приказанию начальства». У других же родилось кровожадное желание применения смертной казни. Наконец сам государь в порыве нетерпения и не находя исхода вспылил, упрекнув всех своих министров гуртом в нежелании или неумении принять какие-либо решительные меры, и, в заключение, строго потребовал, чтобы гр. Пален, Валуев и я непременно сговорились втроем и немедленно представили какое-либо окончательное предположение. Тем и закончилось собрание».[648]