Его величество Лехандро Ре'верден Де Къердо негодовал. Даже столь любимый им закат не мог его сейчас успокоить. "Этот ненавистный Фернандо, этот бастард просто неуловим! Он всё ближе и ближе подбирается ко мне, такое впечатление, что он уже дышит мне в затылок!"

Всё больше и больше дворян негласно переходило на сторону Фернандо, ещё год и правлению Лехандро придёт конец. Даже междоусобная война не сможет состояться — Фернандо с соратниками просто не с кем будет сражаться. Они подавят числом Ре'вердена и его немногих оставшихся пока союзников…

Но у Лехандро есть надежда — Чаша Вечности. Именно с ней он связывал свою будущую жизнь. " Если у меня всё получиться…о! такого ещё не достигал ни один смертный! Только бы протянуть эти полгода! Тогда всё изменится… Я просто раздавлю Фернандо как букашку, мельтешащую перед глазами. А этот маг… и с ним я разберусь, потом. Пока же можно его отлично использовать. Надо только подождать… полгода… уже даже меньше…"

Пронизывающий ветер свистел в вершинах гор и башнях Цитадели. Было холодно — здесь ночью всегда так. Солнце уже зашло, но Луна ещё не появилась — было время той непроглядной темноты, когда весь мир кажется пустым, несмотря на миллиарды звёзд, мерцающих в его необъятной глубине. Именно в эти часы человек понимает, что он вовсе не венец творения, не царь и повелитель всего живого, а лишь песчинка в этой огромной Вселенной. Сошка, возжелавшая стать кем-то!

Ровный, чуть голубоватый свет магических шаров осветил одинокую фигуру, застывшую на балконе Центральной башни Цитадели. Магистр Конер смотрел на восток. Именно там, за горными пиками находился Самбро, столица Виньер и его правитель Лехандро. Этот самонадеянный юнец, думающий, что всё в его власти, и мечтающий лишь о том, как весь мир упадёт к его ногам. Маг усмехнулся — Его Величество слишком много о себе думает. Куда уж ему представить, что маг, обратившийся к нему с предложением всевластия взамен на скромное вознаграждение, на самом деле просто использует его как жертвенного агнца. Магистр Конер просто не мог дождаться того дня, когда всё встанет на свои места, и он, стерев самодовольство с лица монарха Самбро, займет, наконец, законное место в этом мире. В мире, принадлежащем только ему одному и никому другому…

Замерев у небольшого стрельчатого окна, черноволосый мужчина в задумчивости осматривал окрестности. Их лагерь примостился в излучине реки, что протекала в северных предгорьях. Лес здесь был густым и практически непроходимым. По крайней мере, настолько, чтобы не беспокоиться о случайных гостях — просто так сюда не попасть. Тем не менее, высокая ограда скрывала от глаз все внутренние строения: дома, склады, конюшню, ристалище. Лишь четыре сторожевых башни возвышались над местностью, давая отличный обзор охране.

Неожиданно караульный на западной вышке замахал руками — к лагерю кто-то приближался. Несколько минут спустя ворота открылись, и на утоптанную площадку въехал всадник на гнедом жеребце.

— Наконец-то! — устало улыбнулся мужчина. Его серые глаза потеплели. Стараясь не выдать волнения, он быстро спустился в главный зал.

Хлопнула дверь, и на пороге показался молодой парень лет двадцати. Измождённый, осунувшийся, весь в пыли, но, тем не менее, безумно довольный.

— Привет!

— О, Небо! Лелька! — мужчина подошёл к другу и крепко его обнял. Потом, чуть отстранившись, принялся рассматривать. — Где ты пропадал?! Я уж подумал, что ты снова попался ищейкам Его Величества, — в последних словах послышалось столько злости и презрения, что Лель расплылся в улыбке.

— Нет, не волнуйся. Им меня не поймать. Не та школа.

— Да уж. С твоим отцом им никогда не сравниться.

— Ну не зря же он был главой Тайного Сыскного Отряда. Для специальных заданий.

Оба чуть грустно хмыкнули.

— Мне жаль, что он умер…

— Не надо! — тряхнул головой Лель. — Не надо снова об этом. Ничего уже не изменить. Всё в порядке.

— Ты сделал всё, о чём я тебя просил?

— Да. Передал слово в слово. Все готовы и ждут лишь твоей команды.

— Отлично. Я не сомневался в тебе, — мужчина отошёл от Лельки и принялся неспешно обходить кабинет. — Скоро наступит наше время. Мы победим. Я знаю. По-другому просто не может быть.

— Не может, — согласился его друг и соратник.

Оба немного помолчали, размышляя о грядущих переменах.

— Как Аллегри?

— Уже почти освоился. Кстати, тоже очень ждёт тебя. Переживает.

— Мы дружили с детства…

— Скорее его беспокоит тот факт, что ты выполняешь задания, а ему этого пока не поручают.

— Но он ещё ничему не успел научиться!

— Попробуй объяснить это Аллегри! Как будто ты его не знаешь. Ладно, иди. Отдохни, поешь. Потом расскажешь о своих приключениях более подробно. Да, и не забудь навестить своего нетерпеливого друга.

Лель кивнул и, улыбаясь, вышел.

…Перезвон гитары. Ненавязчивая мелодия, льющаяся прямо с улицы. В окно проникает лунный, призрачный свет. Ярослав медленно повернул голову. Он лежал на своей койке, поверх одеяла, в форме.

"Странно… Неужели уснул?.. Караул совсем вымотал… Кто это там играет?.. Не Лёха ли?" — мысли текли размеренно и лениво. Не хотелось ничего. Даже шевелиться. Но, тем не менее, Яр спрыгнул со второго яруса, выплеснул на голову воду из ковша и вышел во двор.

У небольшого костерка сидели пятеро. Лёха, Стас, Димка, Толян и Никита. Лёшка, держа в руках гитару, медленно перебирал струны. По кругу ходила фляжка. Ярослав принюхался — пахло спиртом.

— О! Кто это у нас, наконец, проснулся?! — обрадовался Толян. — Садись, Ярик.

— Мы тут…поминаем, — неуверенно пояснил Никита.

Ярослав подбадривающее улыбнулся парню — тот был самым молодым среди них, из последнего призыва. Сел к костру. Протянул отчего-то холодные руки, чуть касаясь языков пламени.

"Тоскливо. Хоть вой…"

— Ярик, спой, — попросил Стас, в очередной раз пригубив из фляги.

— Что? — бесцветный голос.

"Хоть вой…"

— Ту самую. Что Ромка любил.

" Почему я не умею плакать?"

Лёшка поудобнее перехватил гитару и заиграл. Ярослав, глубоко вздохнув, поднял голову к небу.

"Хоть вой…"

Тишина… Где-то раздались шаги караульного. Как всё-таки тяжело терять друга! Как всё-таки тяжело просто кого-то терять!

Тишина… Лёха задумчиво прошёлся по струнам гитары.

Тишина… Прощай Ромка! Пусть земля тебе будет пухом.