— Ну и что?

— Второе Сообщество Селдон создал одновременно с нашим, его не было в имперские времена, а Гея была. Гея не может быть Вторым Сообществом. Это что-то другое, возможно худшее.

— Я не собираюсь пугаться неизвестно чего, Лионо. Есть только два источника опасности: физическое оружие и ментальное оружие. И мы полностью подготовлены к обоим… Возвращайтесь на свой корабль, постройте подразделение на сейшельских границах. Мой корабль отправится на Гею один, но будет все время поддерживать контакт с вами, и вы должны быть готовы в случае необходимости присоединиться ко мне за один Прыжок… Идите, Лионо, и не смотрите на меня так встревоженно.

— Последний вопрос. Вы совершенно уверены в своих действиях?

— Уверена, — серьезно ответила Бранно, — я тоже прочитала историю Сейшел и поняла, что Гея не может быть Вторым Сообществом. Я получила доклад разведчиков, изучила его и узнала…

— Да?

— Я узнала, где находится Второе Сообщество. И о нем мы тоже позаботимся, Лионо. Сначала закончим с Геей, а потом с Трантором.

Кораблю потребовалось несколько часов, чтобы достичь «Далекой Звезды». Для Тревица они тянулись бесконечно.

В нормальной ситуации он послал бы сигнал и ожидал отклика. Если бы отклика не последовало, он попытался бы предпринять действия по уклонению.

Но теперь он не был вооружен, управлять кораблем не мог, отклика не было, оставалось только ждать. Компьютер не выполнял ни одного распоряжения, связанного с чем-либо вне корабля. Внутри, по крайней мере, все работало нормально. Системы жизнеобеспечения действовали безупречно, обеспечивая ему и Пелорату полный комфорт. Но легче от этого не было. Время тянулось, и Тревица изводила неизвестность того, что приближалось.

Он с раздражением заметил, что Пелорат выглядел спокойным. Как будто назло Тревицу, которому совершенно не хотелось есть, Пелорат открыл маленькую банку с куриным мясом, которое при открывании быстро автоматически разогревалось. И стал невозмутимо есть.

Тревиц раздраженно сказал:

— Космос! Янов, оно воняет.

Пелорат встревожился и принюхался к банке.

— На мой взгляд, оно пахнет нормально, Голан.

Тревиц покачал головой.

— Не обращайте на меня внимания. Я просто расстроен. Но, пожалуйста, ешьте вилкой. Ваши пальцы будут пахнуть курятиной целый день.

Пелорат удивленно посмотрел на свои руки.

— Извините! Я и не заметил. Я думал о другом.

Тревиц саркастически предположил:

— Не пытались ли вы догадаться, какого рода нечеловеки приближаются к нам на этом корабле? — Ему было стыдно, что он не так спокоен, как Пелорат. Он — ветеран Флота (хотя, конечно, не видел ни одного сражения), а Пелорат — историк. И все же Пелорат спокоен.

— Трудно вообразить, — ответил Пелорат, — как развивалась эволюция в условиях, отличающихся от условий Земли. Возможности не могут быть бесконечными, но их так много, что можно считать их и бесконечными. Однако я могу предсказать, что эти существа не являются бессмысленно жестокими и будут обращаться с нами цивилизованно. Иначе мы уже были бы мертвы.

— По крайней мере, Янов, дружище, вы еще можете рассуждать, вы еще можете оставаться спокойным. Мои нервы как будто борются против транквилизации, которой нас подвергают. Мне очень хочется встать и начать ходить. Почему этот проклятый корабль никак не доберется?

— Просто я пассивный человек, Голан. Я половину жизни провел, дублируя записи, пока ждал прибытия других записей. Я только и занят был ожиданием. Вы — деятельный человек, и бездействие для вас мучительно.

Тревиц почувствовал, что его напряжение уменьшилось. Он пробормотал:

— Я недооценивал ваш здравый смысл, Янов.

— Ну что вы, — мягко сказал Пелорат, — в конце концов, и самый наивный теоретик может чему-то научиться в жизни.

— И даже самый хитрый политик может иногда этого не суметь.

— Я этого не говорил, Голан.

— Зато я говорю… Так что я становлюсь активным, корабль уже близко, можно наблюдать, и ясно видно, что он выглядит примитивным.

— Выглядит?

— Если это изделие нечеловеческих разумов и рук, то примитивное может оказаться просто нечеловеческим, — сказал Тревиц.

— А он не похож на нечеловеческое творение? — слегка покраснев спросил Пелорат.

— Не могу сказать. Я подозреваю, что артефакты, как бы они ни менялись от культуры к культуре, все же не так пластичны, как продукты различий генетических.

— Это лишь ваше предположение. Мы знаем только различные культуры. А различия разумных видов нам неизвестны, и мы не можем судить, насколько могут различаться их творения.

— Рыбы, дельфины, головоногие и даже неземные амбифлексы — все решают проблему перемещения через вязкую среду за счет обтекаемости, поэтому их внешность не так сильно отличается, как это можно предположить по их генетическому строению. То же может быть и с артефактами.

— Щупальца головоногих и вибраторы амбифлексов, — отозвался Пелорат, — чудовищно отличаются друг от друга, а также от плавников, ластов и конечностей позвоночных. Так же могут отличаться и артефакты.

— Болтая с вами всякую чепуху, — сказал Тревиц, — я чувствую себя лучше. Думаю, мы все узнаем очень скоро. Этот корабль не сможет причалить к нашему, и что бы на нем ни было, ему придется перебираться по старомодному канату, или оно как-то предложит перебираться по канату нам, поскольку универсальный шлюз бесполезен… Если только какой-нибудь нечеловек не воспользуется нечеловеческой системой.

— Какого размера этот корабль?

— Этого мы не можем узнать, компьютер отказывается вычислить расстояние до корабля.

К «Далекой Звезде» полетел разматывающийся канат.

— Либо на борту люди, — сказал Тревиц, — либо нечеловеки пользуются тем же устройством. Вероятно, кроме каната, ничего не годится.

— Они могли бы применить трубу, — сказал Пелорат, — Или горизонтальную лестницу.

— Труба и лестница не складываются. Устанавливать контакты с их помощью слишком сложно. Нужно сочетание прочности и гибкости.

С приглушенным лязгом канат стукнулся о «Далекую Звезду», от чего корпус и воздух внутри корабля завибрировали. Затем обычным маневрированием корабль точно подогнал скорость, так что оба корабля стали двигаться вместе. Канат по отношению к кораблям стал неподвижен.

На корпусе другого корабля появилась черная точка и расширилась, как зрачок глаза.

— Расширяющаяся диафрагма вместо скользящей панели, — заметил Тревиц.

— Не по-человечески?

— Не обязательно. Но интересно.

Появилась фигура. Губы Пелората на мгновение сжались, и он разочарованно произнес:

— Какая жалость. Человек.

— Не обязательно, — спокойно сказал Тревиц. — Пока мы можем только различить, что у него пять выступов. Это могут быть голова, две руки и две ноги, но не обязательно… Постойте!

— Что?

— Оно движется быстрее и более гладко, чем я ожидал… А!

— Что такое?

— У него какой-то двигатель. Не ракетный ранец, насколько мне видно, но и руками оно не перехватывает. И все-таки это не обязательно человек.

Ожидание казалось невероятно долгим, хотя фигура вдоль каната приближалась быстро. Наконец послышался звук контакта.

— Что бы это ни было, оно входит, — сказал Тревиц. — Мне хочется, как только оно появится, схватить его. — Он сжал кулак.

— Лучше нам расслабиться, — сказал Пелорат. — Оно может оказаться сильнее нас. Оно может управлять нашими разумами. На корабле, конечно, есть и другие. Лучше подождать, пока мы не узнаем, с кем имеем дело.

— Вы с каждой минутой становитесь разумней, Янов, а я — глупей. Они услышали, как заработал воздушный шлюз, и наконец фигура появилась перед ними.

— Примерно обычного размера, — пробормотал Пелорат. — Скафандр мог бы подойти человеку.

— Первый раз вижу такую конструкцию, — заметил Тревиц, — но это не выходит за рамки человеческой работы… Оно ничего не говорит.