Пелорат уставился на него и прошептал:

— Поистине, это планета радужных одеяний.

— Да, — сказал Тревиц, — я заметил. Моды разные на разных планетах и даже иногда в разных краях одной планеты. И они меняются со временем. Откуда мы знаем, может быть, здесь пятьдесят лет назад все носили черное. Принимайте все таким, как есть, Янов.

— Я полагаю, придется. Но мне больше по душе наша мода, она по крайней мере не раздражает зрительный нерв.

— Потому что большинство из нас одевается в серое с головы до ног? Не всем это нравится. Я слышал, что об этой моде говорят «одеваться в грязь». И потом, может быть, здесь так пестро одеваются именно в пику бесцветности моде Сообщества, чтобы подчеркнуть свою независимость. Все это вопрос привычки… Идемте, Янов.

Они повернулись к стойке, но не успели сделать и шагу, как человек в кабине оставил выпуски новостей и направился, улыбаясь на ходу, к ним. Он был одет в серое с головы до ног.

Тревиц сперва не обратил на него внимания, но, взглянув, остановился как вкопанный. Он глубоко вздохнул.

— Галактика! Мой старый знакомый — предатель!

Мунн Ли Компор, член Совета Терминуса, неуверенно смотрел на них, протягивая Тревицу правую руку.

Тревиц сурово посмотрел на эту руку, не взял ее и сказал, обращаясь очевидно к воздуху:

— Я не могу позволить себе устроить беспорядок на чужой планете, за что меня могут арестовать, но я безусловно, это сделаю, если этот субъект подойдет на шаг ближе.

Компор резко остановился, потом, бросив неуверенный взгляд на Пелората, тихо сказал:

— Может быть вы разрешите мне рассказать? Выслушаете меня?

Пелорат переводил взгляд с одного на другого, нахмурив брови. Он спросил:

— Что это значит, Голан? Мы прибыли на такую далекую планету и тут же встретили вашего знакомого?

Тревиц не отрывая взгляда от Компора, повернулся, чтобы показать, что обращается к Пелорату.

— Это, — сказал Тревиц, — судя по внешнему виду, человеческое существо. Оно когда-то было моим другом на Терминусе. Я привык доверять друзьям и рассказывал ему о своих взглядах, не предназначенных для всеобщего сведения. Оно во всех подробностях пересказало все властям и не позаботилось сказать об этом мне. Поэтому я угодил в ловушку и нахожусь в ссылке. А теперь оно желает, чтобы его принимали за друга.

Он полностью повернулся к Компору и попытался причесать пальцами свои кудри, чем привел их в еще больший беспорядок.

— Послушайте, что вы здесь делаете? Почему из всех планет Галактики, на которых вы могли очутиться, вы очутились на этой? И почему именно сейчас?

Компор наконец опустил руку и перестал улыбаться. Обычное для него выражение самоуверенности исчезло, и он стал казаться моложе своих тридцати четырех лет. Он заметно огорчился.

Тревиц быстро огляделся.

— Здесь? Вы хотите говорить здесь, в общественном месте? Вы хотите, чтобы я сшиб вас с ног, когда мне надоест слушать ваше вранье, здесь?

Компор поднял руки и соединил ладони.

— Это самое безопасное место, поверьте мне, — и тут же осознав, что собирается сказать Тревиц, торопливо добавил: — Или не верьте мне, неважно. Я говорю правду. Я пробыл на планете на несколько часов больше вас и все узнал. Сегодня на Сейшелах особенный день — день медитации. Почти все сидят (или должны сидеть) по домам. Видите, как здесь пусто. Не думаете же вы, что здесь пусто всегда?

Пелорат кивнул и сказал:

— А я удивляюсь, почему в таком месте пусто. Он сказал на ухо Тревицу: — Почему бы не дать ему сказать, Голан? У бедняги несчастный вид, может быть, он пытается извиниться. Нечестно не дать ему шанса.

— Похоже, профессору Пелорату хочется вас выслушать, — сказал Тревиц. — Я решил оказать ему эту услугу, но вы окажете услугу мне, если выскажетесь быстро. Сегодня, может быть, подходящий день, чтобы выйти из себя. Если все медитируют, то беспорядок, который я учиню, может не собрать стражей закона. Может быть, завтра так не повезет. Зачем упускать удобный случай?

Напряженным голосом Компор сказал:

— Если вам так хочется ударить меня, пожалуйста! Я даже не стану защищаться, давайте, бейте меня, но только выслушайте!

— Ладно, говорите, я немного послушаю.

— Во-первых, Голан…

— Называйте меня Тревиц, мы с вами не настолько близки.

— Я все объясню, — сказал Компор, — но только с начала. — Во-первых, Тревиц, вы слишком хорошо старались убедить меня в ваших взглядах…

— Но вы это ловко скрывали, Я готов поклясться, что мои взгляды вас забавляли.

— Я пытался улыбаться, чтобы скрыть от себя, что ваши взгляды меня отчаянно беспокоили… Слушайте, давайте сядем вон там у стены. Кто-нибудь может войти, и нам не обязательно привлекать внимание.

Трое мужчин медленно пересекли зал. Компор снова заискивающе улыбался, но на всякий случай держался на расстоянии вытянутой руки от Тревица.

Они уселись. Кресла мягко подались и приняли фopмy тела. Пелорат удивился и даже попытался встать.

— Сидите, профессор, — сказал Компор. — Я уже через это прошел. Сейшельцы в некоторых отношениях опередили нас. Этот мир верит в маленькие удобства. — Он повернулся к Тревицу и, положив руку на спинку кресла, заговорил более свободно:

— Вы взбудоражили меня; я поверил, что Второе Сообщество действительно существует. Я подумал: если так, разве они не попытаются устранить вас? И меня тоже, если я покажу, что верю вам. Видите, что получается?

— Я вижу труса.

— Что толку изображать из себя отважных героев, как в романах? — сказал Компор добродушно, хотя его голубые глаза расширились от гнева. — Можем ли мы противостоять организации, способной управлять нашими разумами и чувствами? Единственный способ эффективной борьбы состоял в том, чтобы скрыть наше знание.

— Значит, вы скрыли это и остались в безопасности?… А от Мэра Бранно почему-то не стали скрывать! Как же это вы пошли на такой риск!

— Пришлось! Я решил, что следует ей рассказать. Наши с вами разговоры могли кончиться только тем, что мы бы попали под ментальный контроль. Или нашу память вообще бы стерли. С другой стороны, если я рассказал Мэру… Знаете, она хорошо знала моего отца. Он был родом со Смирно, а у Мэра была бабушка, которая…

— Да, да, — нетерпеливо перебил Тревиц, — вы можете проследить свое происхождение на несколько поколений назад до Сектора Сириуса. Дальше Компор.

— Ну что ж. Я рассказал ей. Я думал убедить ее при помощи ваших аргументов. Знание опасности подтолкнуло бы Федерацию к каким-нибудь действиям. Мы теперь не так беспомощны, как во времена Мула. И потом, если бы об этом знало больше людей, опасность меньше бы угрожала нам двоим.

Тревиц язвительно заметил:

— Какие патриотические речи — подвергнуть опасности Сообщество, но обеспечить безопасность себе!

— Это в худшем случае. Я рассчитывал на лучшее. — От усилий преодолеть враждебность Тревица у Компора на лбу выступил пот.

— Что же вы не рассказали мне об этом остроумном плане?

— Не рассказал и жалею об этом, Тревиц. Мэр запретила мне. Она сказала, что хочет знать все, что вы думаете, но что вы наглухо упретесь, если узнаете, что ваши слова передаются.

— Истинная правда!

— Я не знал… Я не мог догадаться… У меня и в мыслях не было, что она может арестовать и выслать вас.

— Она выжидала удобного политического момента, когда мой статус члена Совета не помешает ей. Вы этого не предвидели?

— Как я мог! Да вы и сами не предвидели.

— Если б я знал, что она в курсе моих взглядов, предвидел бы.

Неожиданно резко Компор возразил:

— Теперь, задним умом, это легко говорить.

— И что вам надо от меня здесь? Теперь, когда и у вас появилось немного заднего ума?

— Я хотел бы искупить, исправить зло, которое я по глупости — только по глупости — причинил вам.