Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

То, что техника потеснила или вовсе выжила собачий транспорт, вполне закономерно. Собакам было бы просто не под силу справиться с возросшим масштабом перевозок. К примеру, чтобы снабдить всем необходимым нашу внутриконтинентальную станцию Восток, потребовалась бы не одна тысяча собак, а путешествие заняло бы около двух месяцев в один конец. Где уж собакам равняться с самолетами, мощными «Харьковчанками», а в скором будущем, очевидно, и с вездеходами на воздушной подушке.

Но думаю, что собаки всё же окончательно не переведутся на наших станциях. Пусть им не приходится ходить в упряжках, пусть они «нерентабельны», но, что ни говори, они скрашивают жизнь на зимовках и с ними легче переносить длительную разлуку с домом.

Зелёный портфель

Игорь ЧЕРВЯКОВ

Уникальный типаж

Журнал `Юность`, 1973-3 - _.png_8

Рисунок Ивана БРОННИКОВА.

Студент Бушмакин, подрабатывающий во время каникул монтировщиком декораций на киностудии, волок пенопластовый обломок скалы в павильон № 2, когда перед ним возник помреж из соседней съёмочной группы. Помреж остановил Бушмакина и, присев от тихого восторга, пропел:

— Какой идио-о-от!

Затем принялся выталкивать ничего не понимающего студента из помещения, вращая его вокруг собственной оси.

— Это ж надо, какая дурацкая морда! — ликовал помреж.

— Я протестую, — пикнул было Бушмакин.

— Молчи! Счастья своего не понимаешь. С такой будкой мы тебя вмиг королем экрана сделаем.

— Да не актёр я вовсе! — перебил Бушмакин.

— И не надо! Нашему типаж нужен, типаж! Остальное он сделает сам. Зрители животы надорвут.

Ничего не соображающий Бушмакин предстал пред очи знаменитого комедийного режиссера.

— Уникальный типаж! — прорычал знаменитый. — Ему и текста не надо, от хохота в зрительном зале всё равно ничего слышно не будет. Моё кредо: к максимуму успеха с минимумом творческих усилий, то есть чем больше обалдуйских физиономий на экране, тем громче смех в зале!

И швырните камень в любого Моёго коллегу, который начнет сюсюкать о необходимости изучать так называемую — ха-ха-ха! — природу смешного! Поздравляю, молодой человек! У вас не лицо, а колода для рубки мяса.

— Я не колода, — запротестовал уязвленный Бушмакин. — Я отличник. Могу зачётку показать…

Но проворные руки костюмерши утащили его в уборную.

— У самого снимешься — считай, все роли придурков на всех киностудиях страны твои, — приобщала студента к великому таинству искусства костюмерша.

После успешно прошедшей пробы Бушмакин решил зайти в буфет. Там, сидя за чашкой кофе, новоиспеченный артист почувствовал вдруг на себе пристальный взгляд маленького человечка в черном с белыми горошинами галстуке. Бушмакин неспокойно заёрзал на стуле. Незнакомец, не отрывая гипнотизирующего взгляда, пересел к нему за столик.

— Моя фамилия Соков. Я искал вас два года, — без предисловия проинформировал Бушмакина человечек в черном с белыми горошинами галстуке. — Снимаю шестисерийную интеллектуальную драму, а главного героя — молодого учёного — нет, хоть землю грызи!..

— Я не учёный, я всего лишь студент.

— У вас взгляд прозревшего Гомера, — продолжал Соков, не обращая внимания на слова собеседника. — Лоб интеллектуала девяносто шестой пробы. Для кинематографа вы конфетка!

— Я не актёр, — покраснел польщённый Бушмакин.

— И не надо. Кино не театр.

Здесь все гении сцены! Дайте мне типаж, а за всё остальное отвечаю я. Слава богу, я имею опыт интерпретации интеллектуальной драмы на экране. Посажу вас с костлявой дурнушкой в брюках за низенький столик с кофейком, суну по учебнику физики в руки, и пошло-поехало: кто кого переспорит. А в последней серии женю вас на продавщице комиссионного магазина. Для бытовщинки.

Соков схватил Бушмакина за локоть и увлек за собой. В коридоре они нос к носу столкнулись с режиссером Боран.

— Даша, погляди, какую диковинку я откопал прямо на студии, — похвастался Соков. — Сниму в своей шестисерийной. Ты погляди, Даша, у него мысли рождаются прямо на лице. А какое благородство, обаяние, возвышенность!

Режиссер Боран оглядела Бушмакина с ног до головы.

— Уступи уголовника, — неожиданно попросила Даша. — Позарез, понимаешь, нужен бандюга оторви да брось. У меня детектив простаивает.

— Какого уголовника?! — взвился Соков. — Какой оторви да брось?!

— Вот этот, твой, — чувствительно ткнула пальцем в живот Бушмакину Даша. — Посмотри на его бульдожью челюсть отцеубийцы, обрати внимание на хищный оскал зубов медвежатника, на бегающие глазки карманника, приглядись к отвислому носу типичного поездного шулера и скажи, что я права. Это законченный негодяй!.. Моё понимание искусства детектива подсказывает: заклей ему щёку пластырем крест-накрест, и пусть он своим бандитским мурлом из тёмной подворотни на прохожих зыркает. С таким типажом никакая Агата Кристи не нужна! У зрителей и так мороз по коже. Полный успех! Мечта кинопроката!

Внезапно Даша оттолкнула Сокова, ловким движением защёлкнула на левой руке Бушмакина свою любимую игрушку — миниатюрные наручники — и потащила за собой.

Когда они проходили по двору, пленник рванул что было сил цепочку наручников, вырвался, зайцем сиганул через забор и побежал в сторону ближайшей автобусной остановки.

— Держи рецидивиста! — вопила режиссер детективных фильмов.

— Лови интеллектуала! — что есть голоса кричал режиссер многосерийной драмы.

— Хватай придурка! — визжал знаменитый комедиограф.

Все они рвали на себе волосы и топали ногами, словно боевые слоны. Их можно было понять: к этим героям они привыкли. Других не знали. Производство комедий, интеллектуальных драм и детективов было налажено. На этих жанрах, как на трёх слонах, держалась студия. И вот разом сбежали все три слона… Мир для них покачнулся.

Марина ВИШНЕВЕЦКАЯ

ДИСПУТ

Журнал `Юность`, 1973-3 - _.png_9

Рисунок Иосифа ОФФЕНГЕНДЕНА.

Все вы, конечно, помните, — начала учительница, — стихотворение Маяковского «Кем быть»:

У меня растут года —
будет и семнадцать…—

и так далее. Вот я и хочу, чтобы сегодня мы провели диспут на тему «Кем я хочу стать» и поговорили о ваших планах на будущее. Ну, Крапивный, начнем с тебя.

— Я буду врачом, — сказал Крапивный.

— Прекрасно! — Ответ явно понравился учительнице. — Ну, а кем будет Сидоров?

— Великим химиком. — Сидоров привстал.

— Великим? — удивилась учительница. — Великих единицы.

Большинство же — средние, добросовестные работники… Сидоров, Сидоров! Надо разумно оценивать свои силы. Сядь и подумай хорошенько. Ну, а ты, Захаревская?

— А… я, — девочка замялась, — я буду средним инженером. Черчу я не очень красиво, так что…

— Молодец, Захаревская! — одобрительно сказала учительница.

Через двадцать минут всем стало ясно, что Друян будет посредственной актрисой (быть первоклассной не позволит внешность), Давыдов будет лётчиком, но не мастером высшего пилотажа—это очень сложно, — а просто рядовым пилотом сельскохозяйственной авиаиции. Журин станет военным (старшим сержантом или, если уж очень повезёт, младшим лейтенантом), а Филиппова — балериной, но не ведущей, конечно, а просто будет танцевать на самом заднем плане.

— Главное, — говорила учительница уже в конце собрания, — быть скромным и правильно оценивать свои силы. Ну, Сидоров, ты понял меня? Сидоров, Сидоров молчал.

— Смелей, смелей!.. Вовремя подумай осознать ошибку — это вовсе не недостаток. — Учительница выжидающе посмотрела на учёника, — Я всё-таки буду великим химиком, — упрямо сказал Сидоров и вдруг с энтузиазмом затараторил: — Перед человечеством стоит проблема голода. Ну, то есть скоро земля истощится, людей будет много, животных перебьют…

70
{"b":"123204","o":1}