Был мусульманский праздник ураза.
Но, вопреки старинным всем законам,
Был стол накрыт. И женские глаза
Над ним взошли светло и удивленно.
«Спой!» — женщину просили. И она
Над скатертью, торжественной и белой,
Над рюмками веселого вина
Вдруг что-то очень грустное запела.
И голос ждал, и замирал, и звал.
Не то прощал, не то просил пощады,
И вдруг против чего-то восставал,
И вдруг, как птица раненая, падал.
И песню, что над нами восходила,
Я сердцем, как могла, переводила:
Ведь женщина из русского села
Слова бы те же для любви нашла.
О, не стыдитесь слабости, мужчины,
И глаз не прячьте, и не хмурьте лбов!
Ведь нет для слез прекраснее причины.
Чем женщина, поющая любовь.
И до утра гостеприимный дом
Был, как и мы, в прекрасной власти этой.
Звучали тосты громкие потом.
Достойные и горцев и поэтов.
Но над столом, который весел был,
Над спором без конца и без начала
Далекий голос плакал и любил…
А женщина сидела и молчала.
