И так же искренне и просто его чувство родины. Печаль по угасающей старой деревне, любовь к родным местам не выливаются в наивную декламацию об «истоках», к которым пора вернуться, припасть… Трезвое понимание жизни и доброе сердце помогли автору написать серьёзную, располагающую к доверию повесть, в которой чувство привязанности к родной земле прочно и некрикливо.

Надеюсь, что Афонин не останется автором одной вещи и в следующих своих произведениях расширит круг ближайших и пока что отчетливо автобиографических впечатлений. Понятно настроение молодого писателя, не доверяющего вымыслам: его отталкивает острая и пустая «детективная» сюжетность, ему хочется описать знакомую ему жизнь «как есть», без сюжетных «округлений» и прикрас. Такой художественный очерк в старом понимании слова, когда очерками называли «Записки охотника» Тургенева или «Подлиповцев» Решетникова, наверно, сочинение более благородной литературной родословной, чем хитросплетенная, но легковесная беллетристика.

Но с верного художественного описания знакомых лиц и обстоятельств литература только начинает. Надо уметь строить и сюжет, показывающий ту же плоть жизни, но на острие действия, движения, противоречий. Не о занимательности речь, хотя и ею не пренебрегала великая литература. Жаль, если талантливый автор останется лишь при описании с натуры того, что он так хорошо видит, знает и понимает. Новый шаг будет им сделан; когда, забрав с собою это знание, и понимание, и любовь, он перейдет от статичного «лирического» описания к движению, событиям, перемецам, то есть к тому, что полнее освещает людские судьбы в их взаимных перекрестьях, в лете времени, и освещает характеры на глубине.

Этого я и пожелал бы Василию Афонину, и не ему одному — сюжет вообще пасынок в современной описательной и «лирической» прозе. А пока хотелось бы, чтобы читатели запомнили это имя: верю, что Афонин не случайный гость в нашей литературе.

С командировкой мне не повезло. Солистка Рижского театра оперы и балета Зита Эррс, балерина, о которой я собиралась написать очерк, попала в больницу. Ещё совсем недавно Зите и её партнеру Геннадию Горбаневу на международном конкурсе в Варне вручали медали лауреатов. ещё совсем недавно с блеском выступали они на балетном фестивале в Ницце, и французские критики писали: «Запомните эти имена, вы о них ещё услышите!» И вдруг больница, тяжелая болезнь, несчастье…

В Варне на конкурсе был один мой давний знакомый, Алексей Алексеевич Варламов, педагог-репетитор Большого театра. Он мне рассказывал:

— Эта пара мне очень понравилась. Оба технически сильные, хорошо выучённые. На первом туре Зита очень нервничала, фуэте немножко смазала, а потом собралась — на втором и третьем туре очень хорошо выступала. Зита — балерина обаятельная, милая, женственная. У Гены Горбанева настоящие данные классического танцовщика, и если ему руки немножко организовать, снять размашистость — великолепный артист выйдет. Партнер он прекрасный, умелый, внимательный, и парень волевой, смелый. Они покоряют сразу, с первого появления на сцене.

Сначала я не понимал почему, а потом понял, что в них так притягивает. Гармония! Гармония вечной женственности и вдохновенной мужественности. И талант!

Горбанев и Эррс были выпускниками Рижского хореографического училища. Известность ещё на пути к ним, а имена других воспитанников училища в рекомендациях уже не нуждаются: лауреат Ленинской премии, солист Большого театра Марис Лиепа; лауреат Международного конкурса артистов балета в Москве, один из лучших танцовщиков страны, Михаил Барышников, солист Большого театра Александр Годунов…

До последнего времени я как-то не задумывалась над тем, что все они вылетели из одного гнезда. А когда узнала о победе Геннадия Горбанева, захотела поехать в Ригу, чтобы там, на месте, узнать и понять школу, которая выпускает на балетные сцены таких прекрасных артистов.

Балет беспощаден к тем, кто ему служит. Он наградит овациями, признанием жюри, медалью лауреата, но где, на каких весах можно определить истинную тяжесть этой медали! Когда я вижу, как за кулисами, изнемогая от свинцовой усталости, появляется только что блиставшая на сцене и покорявшая всех воздушной легкостью балерина, я думаю о том, какой ценой оплачен её успех, и вспоминаю древние библейские слова: «В поте лица твоего будешь есть хлеб свой…»

Будто переживая все заново, Геннадий Горбанев рассказывал мне о конкурсе:

— Готовились мы отчаянно, без выходных дней, без отдыха… Какой там отдых! Мы знали только «Дон Кихот», а надо было учить ещё два па-де-де из «Корсара» и «Пламени Парижа». Вот мы с Зитой и учили, себя замучили и Велту Вилциню, которая нас готовила к конкурсу. Танцовщики и балерины в Варну сильные собрались, особенно наши московские ребята — Федянин, Тедеев, Семеняка, Дроздова. Но ведь это и интересно, когда соперник сильный, правда? Вот вы говорите — конкурс, волнение… Это правильно, выиграть все хотят. А для нас с Зитой и другое важно было: мы хотели знать, чего добились, на что способны… Работали и перед конкурсом, уже в самой Варне. Знаете, я приехал, меня спрашивают о конкурсе, что видел, где был, какой Варна город.

А мне и сказать нечего. И видел мало и толком ничего не помню. Помню, что жара была, солнце пекло. Репетировали под открытым небом, Зита себе голову полотенцем повязывала, чтобы в обморок не уйасть. Фуэте, представляете, как на солнце крутить?

С ума сойти можно. Мне было тяжело, а ей… Ну, а когда конкурс начался — тут обстановка накалилась, как на чемпионате по хоккею. Все дрожат, нервничают, мы тоже, особенно в первом, самом трудном туре. Да ещё выхода своего весь день прождали — только в первом часу ночи выступали. С Зитой хорошо: у нее есть выдержка, неоцениМоё для балета качество, что бы там ни было—она собраться умеет и потом такое выдает!.. Танцует легко, понятливо, задорно и партнера заставляет быть на уровне.

Мы с ней в театре тоже вместе танцуем, её сейчас нет, и я как неприкаянный. Очень за нее переживаю…

Я вспомнила вчерашний день… Было первое сентября, веселыми голосами в школах кричали звонки, и точно так же встречало своих учёников Рижское хореографическое училище. В раздевалке, на длинной скамейке, сложив руки на худеньких коленках, сидели первоклассницы. Все, чем полны были их маленькие сердца, отражалось на лицах — волнение, робость, страх, надежда, а глаза не могли скрыть ликования…

Второклассницы в новых, только что выданных балетных туфлях, атласно-розовых с розовыми же лентами, второклассницы, уже приобщенные к тайнам балета и потому полные чувства собственного достоинства, надменно смотрели в зеркало, разглядывая себя и отраженные в нем робкие фигурки новеньких.

Какое трогательное, какое доверчивое начало! Но хватит ли, не говорю — таланта, хватит ли сил, терпения, воли, сделав первый шаг, идти все дальше и дальше?

Я иду в класс на первый балетный урок. В этом классе все необычно: желтые лейки под окном, квадратики канифоли, огромное, во всю стену зеркало и сами ученицы. Двадцать пар загорелых ножек в тапочках, сандалиях, просто босиком застыли у балетного станка. Путь к сцене начинался простым хождением под музыку. «Спинки должны быть прямые, попки и животы подтянуты, плечи опущены», — ласково командовала Валентина Тимофеевна Ушакова, педагог первого класса.

Рядом со мной, у дверей, сидела Тамара Мартыновна Витиня, директор училища, и пристальным, оценивающим взглядом смотрела на вышагивающих по залу девочек.

— Посмотрим, — тихонечко говорила Тамара Мартыновна, — посмотрим, какие тут у нас Терпсихоры…

Боже мой, шеи короткие, подъем недостаточный, плечи широкие! А это вот прелестное дитя и ходить-то не умеет… С другой стороны, где же лебединые шеи взять? Раньше нас мужчины обожали, на высоких каблуках под руку водили, а теперь мы носимся по магазинам с тяжелыми сумками… Да, данными мы не блещем…. Все равно, — решительно сказала она, — лебедей будем делать!