Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Письмо есть? — спросил он, позевывая.

— Ага…

— Ух, Серега! — И Ярцев заулыбался смущенно.

— А по носу…

Ярцев зажмурил глаза и сморщил лицо:

— Бей!

— Четыре раза…

— Бей же…

Сергей стукнул его по носу четыре раза, по числу углов конверта.

— Хватит? Держи… Доволен?..

— А?.. Да-да… — сказал Ярцев и пошёл, по пути разрывая конверт, с тот конец коридора, где перед черным окном горела слабая лемпочка.

Он сел на подоконник и вдруг зашептал оттуда Сергею восторженно:

— Фотография! Серега, фотография!

Ярцев подбежал к Сметанину, приплясывая, поводя плечами и размахивая фотографией над головой, как платочком.

— Чего топаешь! — весело сказал Сметанин.

— Да понимаешь, она фотографию прислала! Ты посмотри! Правда, она красивая?!

— Я её помню, — сказал Сметанин. — Я её запомнил, когда она тебя провожала…

С другого конца нар Золотов тихо спросил:

— Приехал?

— Как видишь, — ответил Сметанин.

— Что так долго?

— На квартиру к Мишину заходил, — сказал Сметанин и вспомнил пианино с бронзовыми канделябрами, ковер над диваном, двустволку ТОЗовку, наискосок висящую на ковре, подушки с кружевными накидками и хозяйку — маленькую старушку, в которой не угадывалась мать командира батальона…

— Врешь, — сказал Золотов, — в библиотеке, небось, торчал…

— Тебе-то какое дело…

— А такое мне дело, салага, — привставая на нарах, сказал Золотов, — что нечего тебе там ошиваться.

Сметанин промолчал.

XI

Асфальт был уже по-летнему сух. Ещё с вее чера объявили укладку парашютов. До завтрака, сразу после подъема, взвод связи принес со склада свои парашюты и укладочные столы — длинные брезентовые зеленые полосы. Все: и парашюты, аккуратные в сумках, и столы, свернутые поленьями в своих чехлах, и П-образные рамы жесткости, и длинные, прошитые в середине брезентовые мешочки с песком — грузики, — сложили под кирпичной стеной спортзала на асфальтовой площадке и укрыли большим брезентовым полотном.

После завтрака начали работать: сперва в бушлатах, затем в гимнастерках, потом кое-кто скинул гимнастерки, рубахи и загорал, давая повод для насмешек над зимней белизной тела.

Столы, прикрепленные к земле металлическими острыми штырями, устлали весь плац и дорогу к нему. На столы выложили чуть влажные, пахнущие свежестью, белоснежные перкалевые полотна; к ним было приятно прикасаться, так они были прохладны и нежны на ощупь.

На первом этапе укладки проверяли купола, стропы, чехлы и, пока проверяли, лениво пересмеивались после завтрака.

Золотов был недоволен. Углов дал ему в напарники Сметанина, салагу, а это значило надолго затянуть укладку.

— Ты глянь, у тебя же чехол наизнанку вывернут… Ты чем думаешь?

— Что ты нервничаешь?.. — добродушно спросил Сметанин.

— Слова-то какие — «нервничаешь»…

— Ну что, Сметанин, — спросил неторопливый начальник парашютнодесантной службы, подходя для проверки, — опять где-нибудь узел не на том месте завязал, медаль хочешь заработать?..

— Что же, товарищ капитан, мне теперь до конца службы вспоминать будут?

— Был бы ты моим сыном, я бы тебя сек перед каждой укладкой… Надо же — фал к полюсному отверстию привязать…

— Я и прошу, товарищ капитан, чтобы салаги отдельно укладывали, — сказал Золотов. — Мне жизнь ещё дорога.

— Терпи, казак… Вот кромочку лучше поправьте…

Вот так… Можно натягивать чехол…

Алые чехлы сочными лампасами вытянулись на зеленой от брезента дороге.

— Перекур, — сказал Золотов после того, как они со Сметаниным затянули стропы: уложили на клапан чехла основного парашюта всю длину строп, продернув их пучок тяжелым металлическим крючком в тугие резиновые петли на клапане.

Кучи прошлогодних листьев тлели в голых палисадниках перед казармами. Легкий дым то тек сизыми струями в небо, то ветер гнул его к земле, разнося повсюду легкий сладковатый запах.

Сметанин курил, прислонясь спиной к теплой, нагретой солнцем кирпичной стене.

«Скоро поедем в лагеря. Лето промелькнет быстро… Будем грибы жарить… Черники, говорят, много. Если я сдам на второй класс, зимой, может быть, поеду в Москву в отпуск… Дурак я, не поехал, когда давали в январе… дурак… Это здорово — приехать неожиданно: здорово, ребята, здравствуй, Лена…

…До обеда ещё далеко, после обеда забраться бы в парашютный городок и поспать бы».

Расул сидел на корточках у забора и строгал перочинным ножичком дощечку.

«Втаупе уже и сады отцвели… весна быстрая — влюбить. я не успеешь… Здесь весна только начинается… Холодно ещё… Хорошо, хоть те холода кончились… какие холода! Сердце вымораживает… В школе сейчас второй урок, наверное. Малышка Айни, как всегда, уснула. Жаль, что маленьким приходится ходить в школу… Если бы было много учителей, можно бы первое время учить малышей дома… Чушь все это… Интересно, будет ли сегодня за обедом в компоте так же много урюку, как вчера… Вчера был какой-то особенный компот… замечательный…»

— Смотрите, салаги, какие вы зеленые… — говорил Панкратов Ярцеву, Андрееву и Градову. Держа в руках тополиную ветку, Панкратов расковырял одну липкую почку и показал каждому ярко-зеленый зародыш листка. — Я б на вашем месте подумал: служить вам ещё ой-ой сколько…

— Ну ты, салага, — крикнул Маков Панкратову со скамейки, на которой он курил вместе с Золотовым. — Давно ли сам таким был?..

— Пусть он им душу потравит, — остановил его Золотов, — полезно…

Вдруг из громкоговорителя, укрепленного на коньке крыши спортзала, над самой головой Сметанина раздались позывные «Широка страна моя родная…». Эта отрывисто повторенная мелодия заставила Сметанина отодвинуться от стены и выпрямиться.

— …Работают все радиостанции Советского Союза! Сообщение ТАСС. О первом в мире полете человека в космическое пространство. Двенадцатого апреля 1961 года в Советском Союзе выведен на орбиту вокруг Земли первый в мире космический корабль-спутник «Восток» с человеком на борту.

Пилотом-космонавтом космического корабля-спутника «Восток» является гражданин Союза Советских Социалистических Республик лётчик майор Гагарин Юрий Алексеевич…

То, что вчера ещё только мерещилось людям, то, о чем читали в книгах и о чем серьёзно за обыденными заботами не задумывались, вдруг свершилось, на какие-то мгновения, но повсюду нарушив привычный ход жизни каждого, разбив несколькими простыми реальными словами скорлупу собственного «я», отгораживающую людей друг от друга, и одарив множество различных людей единым чувством.

Сметанин стоял не шелохнувшись.

«Сто восемь, сто восемь, сто восемь минут, — повторял он про себя, как стихи. — Это значит — сто восемь минут… Гагарин…»

Слезы навернулись ему на глаза, он глянул в сторону, чтобы никто не заметил этих слез, и увидел сквозь них влажно лучащийся день, чью-то гимнастерку на заборе, крашенные известью белые стволы обкорнанных тополей и привычный выгорелый красный флаг над входом в казарму.

— Ура! — в восторге крикнул кто-то первый.

— Ура! — не щадя горла, подхватили остальные.

— Ура! — выдохнул Сметанин.

Иванов и Ярцев секунду смотрели друг на друга, схватились в объятии и закричали:

— Ура-а-а-а!!!

Из столовой выбежал повар в белоснежной куртке и колпаке.

— Чего, чего, гвардейцы, случилось?

— В космосе человек, — крикнули ему. — Гагарин!

Повар выпучил глаза, сорвал белый колпак, бросил его наземь и закричал:

— Ура! Ура Гагарину!

…Через сорок два часа после этих минут, в безветренное раннее утро полк совершал прыжки.

Солнце ещё не взошло; с земли его не было видно, лишь влажная звезда сияла над темным еловым лесом. Но едва самолёты набрали высоту, как в иллюминаторы ударило слепящими солнечными луча.

«Поехали», — сказал себе Сметанин за шаг до проема двери и бросился вниз.

КПП — контрольно-пропускной пункт — был о маленьким однокомнатным домиком со сквозным коридором; в окно из него были видны с изнанки металлические зеленые ворота, которые ездили по рельсу от нажатия кнопки на пульте.

30
{"b":"123204","o":1}