— Вот эта мысль мне нравится. Водить ты умеешь, поэтому просто садишься за руль, и едешь. По большому счету, так надо было сделать сразу же, сегодня утром, после смерти Марины.

Господи, до чего же обыденно это звучало. Как доклад по истории! «После смерти Сталина Советский Союз вышел на новую ступень развития…» «После смерти Марины…» Аня боялась даже мысленно произносить эти слова. Боялась вспоминать неестественно повернутую шею Марины, ее остекленевший взгляд, и приторный, просачивающийся везде запах крови.

Пару раз в голове мелькала мысль о том, что если тварь, вселившаяся в Марининого ребенка, выбралась у нее из живота, то почему у Марины была сломана шея. Только пару раз — Аня гнала эту мысль прочь, как и многие другие, сама прекрасно отдавая себе отчет в том, что она просто еще не вышла из шокового состояния, и не может трезво и взвешенно рассуждать. Сломанная шея Марины, настольная лампа, взлетающая в воздух… Было ли это все? Хотелось верить, что не было.

— …Но мы все растерялись и испугались, что, собственно, не удивительно, — продолжал, тем временем, Женя. — Нужно отсюда уезжать, поближе к официальным властям, к спасателям, к войскам. Но зачем эта охота? Зачем пытаться выследить волка? Ты что, вернешь этим Серегу, или Марину? Даже, если каким-то чудом ты его найдешь, и убьешь! Леха, я тебе напоминаю, у тебя еще жена осталась! Ты о ней подумай! Что с ней будет, если тебя не станет?

— Но мы же не можем…

— Можем! — перебил его Женя. — И сделаем! Ну убьешь ты это существо, и что? Сколько их в Медянске? Тысячи! Не твоя это забота, на них охотиться! А вот убираться отсюда надо. При желании можно прямо сейчас.

Аню пугали эти перепады настроения. Пол дня Женя был совершенно другим. Отстраненным, отрешенным, ушедшим себя. И вот за секунды он преображается. Вновь начинает что-то предлагать, вновь становится лидером компании — единственным, кто может трезво рассуждать в сложившейся ситуации. Вот только взгляд у него по-прежнему чужой. Как будто говорит он одно, а думает о чем-то другом. Не о них…

Не о ней!

А помнит ли он вообще, что вчера утром сделал ей предложение? Аня не была в этом уверена.

Леха задумался. Кажется, Женины доводы показались ему разумными, и согласиться с ними мешали лишь гордость, да злость на друга. Даша же, кажется, уже согласилась, и теперь молча, но с мольбой в глазах смотрела на мужа.

— Ладно, — наконец, сказал Леха. — Ты прав. Лучшей местью этой твари будет просто выжить! Тогда что, скидываем вещи в багажник, и помчались? Можно и Елену Семеновну с собой прихватить, если согласится. Место в машине есть, а ей, кажется, некуда идти. Если мы сюда вшестером доехали, то и отсюда вшестером уедем!

— Впятером! — поправил его Женя.

— Почему?

— Я с вами не еду. Мне надо в Медянск.

— В Медянск??? — хором воскликнули все трое.

Теперь Аня, кажется, поняла причину его странного поведения. Смерть Марины оказалась слишком трудным испытанием не только для Сергея, но и для Жени. Он тоже сошел с ума! Иначе как объяснить, что он собирается идти туда, откуда все бегут? В Медянск, ставший теперь логовом этих созданий, пришедших из иного мира. В Медянск, улицы которого усеяны телами людей! — Именно таким представлялся ей теперь родной город.

— Зачем? — Леха первым обрел дар речи. — Там же они!

— Плевать! Мне нужно в Медянск. Я потом вас догоню.

И тут Аню прорвало… За мгновение забылось все — и страх от того, что существо, убившее ее друзей, может быть где-то поблизости, и треволнения последних дней, и усталость, и страх за Женин рассудок. Осталась лишь обида. Чисто женская обида, не поддающаяся определению и классификации, которую могут понять лишь женщины — понять, но не выразить словами.

— Значит, ты бросаешь меня? — крикнула она ему в лицо. — Значит, отправляешь в Омск, с друзьями, а сам отправишься черт знает куда, потому что тебя на чем-то переклинило? Кто у тебя там? За кем ты едешь? Скажешь, что за родителями — не поверю! За последние два дня ты о них, кажется, и не думал! У тебя там девушка, да? Как ее зовут?

Она выплеснула из себя все, и ждала ответного выплеска эмоций. Пусть он обзовет ее дурой, пусть скажет, что всегда любил ее и только ее, и что в город собирается возвращаться именно из-за родителей.

Но Женя ответил спокойно — как, собственно, и всегда. Практически без интонаций…

— Настя.

— Ах, Настя?!!

Она залепила ему пощечину! Впервые в жизни, если не считать детских драк, когда для девочки еще не считалось зазорным побить кого-либо, а тем более мальчишку, Аня ударила кого-то. Ударила раскрытой ладонью, со всех сил, и руку тут же словно обожгло кипятком. Женя же даже не пошатнулся… Словно не ударила его по лицу, а натолкнулась на невидимую стену.

Или его лицо было каменным!

Аня расплакалась, уткнувшись в свитер обнявшей ее Даши. Сквозь слезы она услышала Лехин голос:

— Какая еще Настя? Что ты несешь?

— Просто Настя. Я обещал, что приду за ней, если случится что-то страшное. И я приду!

— А как же… как же Аня?

— Ты позаботишься о ней.

— Жень, ты рехнулся?

— Очень может быть…

Ане захотелось умереть!

Весь этот год он был рядом с ней. Она принимала как должное его ухаживания, его улыбку, его ласковые руки. Легко мирилась с множеством его недостатков — с излишней принципиальностью, порою граничащей с глупостью, с упрямством, с равнодушием, которое порою казалось ей напускным, а порою и настоящим. Мирилась, говоря себе: «Мы просто пара»… Никаких обязательств, никаких оков. Свободная любовь…

Вспомнила свои мысли, пришедшие в голову всего шесть дней назад, теперь кажущиеся вечностью — «Поеду хоть на край света, если он будет рядом. Но не „для того, чтобы быть рядом с ним“… Просто „Если он будет рядом“»…

Сейчас она готова была поехать с ним в Медянск, навстречу неизвестности, навстречу этим зубастым детям с красноватой кожей, навстречу FV. Только чтобы быть рядом с ним.

Даша, вдруг, отстранилась, и Аня почувствовала у себя на плечах Женины руки. Он легонько встряхнул ее, заставив поднять на него взгляд.

— Это не любовь, — тихо, так что его слова слышала одна лишь Аня, сказал он. — Ты просто боишься. Боишься что-то менять. Боишься отпускать меня. А ведь я вернусь!

Она больше не пугалась и не удивлялась. Да, Женя читает ее мысли. Ну и что? В мире, в котором Марина могла родить маленькое краснокожее чудовище, это нормально.

— Ты не вернешься! — ответила она, и ее сердце сжалось в маленький трепыхающийся комочек. Стало страшно! Страшно, как никогда в жизни! Как ей не было страшно даже в тот момент, когда Женя посмотрел на нее чужими глазами, и кто-то стал резать ее изнутри, не давая пошевелиться.

Пришел на ум приснившийся в понедельник сон о выпавших ночью зубах. Выпавший зуб — к покойнику. Выпавшие зубы — к покойникам. К концу жизни! К концу ее жизни! К гибели всего, что она любила.

И когда за открытым окном раздался приглушенный расстоянием рев моторов, Аня, в отличие от остальных, даже не повернула в ту сторону головы. Она знала, кто едет в одной из этих машин. Старуха с длинными когтями! И на этот раз она не ошибется дверью! На этот раз она едет именно к ней!

Бежать? Прятаться? Чтобы вместо нее снова умер кто-то дугой? Нет уж, довольно! Она встретит Смерть, глядя прямо ей в глаза. Смерть заслужила это, ведь она так долго охотилась за ней, и почему-то не могла поймать.