НИКОЛАЙ САВОСТИН
Свет осени начальной над заливом,
Круг пестрых гор, воды литая гладь,
На новом пирсе сварщик терпеливо
Стремится солнце перещеголять.
Над ним струится дым от электрода,
Вплетаясь в горький хвойный аромат.
И льются искры в голубую воду,
Где тени рыб, насторожась, стоят…
Неизвестные поэты
Пускай навес неприхотливых веток
Иль просто камень осенит покой
Могилы неизвестного поэта.
Где нету даже метки никакой.
Пускай по ней проходят, не заметив…
Когда строка без автора живет.
Мы часто, забывая о поэте,
Спешим сказать: ее сложил народ.
А был в истоке человек, не призрак,
Поэт нестолько истинный, что сам
Не думал, будет иль не будет признан,
Какой присвоят после смерти сан.
Ах, в том ли дело, кто у нас известней!
Ведь самой высшей мерою права
Частушка ли, пословица ли, песня,
Что и без славы автора жива.
Все дело в этом беспощадном чуде —
Уйдя, оставить с жизнью связи нить:
Оттуда, так сказать, где все мы будем,
Безвестным оставаясь, говорить.
*
Звезда упала в синие снега,
Но наверху ещё осталось много.
Черны леса. Молчат в снегах стога.
Чернеет одинокая дорога.
Звезда упала…
Где-то города
Своих огней сиянием покрыты.
И только в поле видно, как звезда
Скатилась одинокая с орбиты…
НИКОЛАЙ ДМИТРИЕВ
Схолодала, забелела снегом сторона моя,
Каруселью завертела чёрный пепел воронья.
Непонятно и тревожно тени синие легли,
Затихает осторожно говорок реки вдали.
Темь. Снежок. Сорочьи сказки, и в кладовке до утра
Нашим рыженьким салазкам снится белая гора.
Дед
Умер дед без болезней и муки.
Помню, тёплые лили дожди.
В первый раз успокоились руки
И легли тяжёло на груди.
Умер так незаметно и просто,
Что бывало порой невдомек —
Словно выправил новую косу
Или поле вспахал и прилёг.
Постояв на кладбищенской сыри,
Вытер слёзы, опомнился дом.
Ничего не нарушилось в мире,
Все проходит своим чередом.
В окна смотрит такое же лето
И ромашек веселый разбег —
Незаметно прошел для планеты
Небольшой человеческий век.
Просто липа в саду б не шумела,
В ней не слышались птиц голоса,
Да без деда война бы гремела,
Может, лишних каких полчаса.
Не стояли б хорошие внуки
На пороге большого пути…
Умер дед без болезней и мухи.
Словно что-то узрев впереди.
Коротко об авторах этих стихов.
М. КЕРЕСЕЛИДЗЕ — журналистка. Училась на филфаке Тбилисского госуниверситета.
Г. ЛЫСЕНКО, 29 лет. обрубщик в литейном цехе Дальзавода. Работал в геофизической экспедиции, был библиотекарем, грузчиком, столяром, кочегаром, клепальщиком.
Э. ПУЗЫРЕВ, 1937 г. р., инженер, работает в подмосковном городе Фрязине.
Н. САБОСТИН вырос в Забайкалье. Работал наборщиком, служил в армии, сотрудничал в газете «Забайкальский рабочий». Сейчас живёт в Молдавии.
Н. ДМИТРИЕВУ 19 лет. Родился в селе Архангельском Московской области, сейчас учится на литфаке Орехово-Зуевского пединститута.
НИНА ИВАНОВА
ЖИВАЯ ВОДА
В ноябре миллионы телезрителей познакомились с людьми украинского села Тимановка — в интересной передаче молодежной редакции Центрального телевидения «От всей души».
Но сколько ещё осталось за кадром!
Идём по следам наших коллег из молодежной редакции телевидения, печатая очерк Н. Ивановой о Тимаковке и ее людях.
Что там случилось с небом? По какой такой причине оно поизносилось? Трудно сказать. Только пробуравило его именно над Тимановкой. И в ту брешь хлынул дождь. Захлебнулась земля, вспухли, почернели пруды, через край ринулась вода из криниц.
Сеяли в дождь… И убрали в мокрищу…
Хлеб взяли неплохой — по 40 центнеров на круг… А ждали большего… Но что поделаешь — взбесилась погода!
Поделиться бы тем дождём с Поволжьем… Но дождь не сложить, не раздать всем поровну…
К октябрю силы у ливня поубавилось… Так нет, чтоб совсем перестать, занудел он мелкой изморосью, повис над Винничиной холодной завесой и распустил поля в жидкое месиво, в которое вклеились накрепко свеклоуборочные комбайны…
И вот тогда по-настоящему вспыхнула в большом грузном теле Филиппа Желюка боль. Всю пору летних дождей она жила в нем затаившись. Утром он почувствовал, что самому в город ехать рискованно — в дороге может растрясти, — и тогда уж наверняка сляжешь. И, не зайдя в свой председательский кабинет, а примостившись в бухгалтерии за пустым столом у окна, стал ждать сводок, которые нужно было передать в район, и своего зама — секретаря парторганизации Александра Климентьевича Вовка. Или Сашка, как звал он его.
Дружба их сложилась в ту пору, когда Сашко ещё верховодил колхозным комсомолом. А с теми временами не воспоминания, а дела связаны. И только настроился Филипп Алексеевич на раздумья, благо вдруг выпало несколько вольных минут, как появился зам. И ещё в прихожей, стряхивая с себя дождинки, стал ругать проклятую осень, когда все будто белены объелись — играют свадьбу за свадьбой, и во всем районе не сыщешь десяти пар часов — все на подарки разобрали.
— А часы-то зачем? — полюбопытствовал председатель.
— Так хлопцев в армию провожаем… Вы ж сами сказали: проводить по первому классу… Часы подарить… Чтоб где ни служил, а на часы глянет — Тимановку вспомнит… А где их взять, часы-то?..
— Что искать? — обронил председатель. — У меня двадцать штук с весны лежат в сейфе. Тут, Сашко, дело потруднее. Бери мою машину, мчись в город, договорись с рабочим классом, чтоб помогли нам свеклу повыдергивать. На технику теперь не рассчитывай…
