Посетитель боязливо вошел в просторный кабинет. Главный революционер города сидел напротив двери за огромным, как площадь, письменным столом. Берштейн оказался худым, лет пятидесяти на вид мужчиной с кудрявой, начавшей седеть шевелюрой и редкой курчавящейся бородкой клинышком. Одет товарищ Берштейн был подчеркнуто просто – в солдатский китель без знаков различия. Стол, несомненно, остался здесь еще от прежнего хозяина. Мужичонка покосился на камин, алеющие в котором угли наливали помещение уютным теплом, переступил с ноги на ногу. Берштейн направил на посетителя пристальный взгляд, улыбнулся.

- Проходите, товарищ. Мне доложили – у вас важное дело?

Посетитель кивнул, подошел ближе.

- Присаживайтесь, - указал хозяин кабинета раскрытой ладонью на стул напротив. – Присаживайтесь и излагайте, так сказать, суть. Только, прошу, без обиняков – все как есть. Здесь теперь не царские сатрапы. Для того мы здесь и работаем, так сказать, чтобы вникать в нужды каждого человека и гражданина.

Берштейн уже не просто улыбался – сиял. Собственная шутка не на шутку прибавила ему настроения.

Посетитель присел на краешек стула, помялся. Потом решился и выложил, что в селе Воздвиженском, которое в шестнадцати километрах от Зареченска, местный священник отец Сергий призывает крестьян к бунту против советской власти. И не только призывает, но собирает для контрреволюционных целей деньги и прочие ценности.

- Сергий из Воздвиженского… - задумчиво проговорил Берштейн.

Он сузил выцветшие, рыже-коричневые глаза и в задумчивости уставился куда-то вдаль над головой посетителя. Козлиная бороденка его задралась, обнажила морщинистую шею.

- Интересно, это не тот ли отец Сергий, что возглавил с месяц назад крестьянскую акцию против помещика Воронова? – цепкий взгляд Берштейна вновь впился в лицо Ивана.

- Тот самый, - хмуро подтвердил смотритель графского дома.

- Интересно… - повторил Берштейн и потянулся за папиросами. – Что же он, гад, выходит, притворялся? Курите, товарищ.

Иван глянул на протянутую пачку, мотнул головой. Берштейн наполовину вытряхнул из пачки несколько папиросин, ухватил одну зубами. Кабинет наполнили сизо-серые клубы. В руке у хозяина кабинета звякнул колокольчик. На пороге незамедлительно вырос секретарь.

- Пригласите ко мне товарища Головского, - приказал Берштейн. – Срочно!

На пару с Головским – высоким чернявым парнем в такой же, как и у хозяина кабинета, солдатской форме – Берштейн пытал посетителя еще с три четверти часа. Иван стоял на своем – священник советской власти враг и готовится к контрреволюционной борьбе. А пришел с доносом на него потому, что жить по-старому, в ярме у бар, не желает и намерен строить вместе со всей страной новую, счастливую жизнь. Товарищи так увлеклись раскрытием тайных замыслов столь умело носившего маску врага, что даже не удосужились спросить у Ивана собственно кто он такой, и откуда ведает в подробностях о делах и планах деревенского батюшки. Напоследок, покидая кабинет, Иван напомнил:

- Тока, говорю вам, днем его не застать. Вечно где-то скитается, бродит. В село возвращается всегда на закате.

- Это мы учтем, товарищ, не сомневайтесь, - ласково улыбнулся Берштейн. – Спасибо за сигнал. Если что понадобится – можете смело обращаться. Всегда.

Иван неловко полупоклонился и вышел за дверь. Головский – начальник местной милиции - проводил доносчика тяжелым взглядом.

После того визита Иван три дня следил за обкомом – тщетно. Новая власть почему-то на его «сигнал» не реагировала. Задержка сводила графа с ума. Терпение и выдержка – этих качеств Андрею недоставало никогда. Вампир уже готов был отправить смотрителя в горком еще раз, как на третий день после заката слуга очнувшемуся от дневного оцепенения хозяину доложил:

- Сегодни прибыли. Из Кинешмы. Отряд, двенадцать солдат. Да командир. Да этот с ними – Головин… Головченко… вобчем помощник Берштейна.

- И что? – то ли прошептал то ли тихо прохрипел Вампир.

- Аккурат перед закатом отправились все по дороге в сторону Воздвиженского.

- Откуда знаешь?

- Дык я это, проехался за ними. На телеге.

- Далеко?

Иван замялся.

- Далеко?! – повысил голос хозяин. Теперь он скорее рычал.

- Дык далеко-то я это… побоялся. Вдруг меня это Голов-вин узнает? Он меня тогда еще на примет взял, я это понял.

- Ладно! – оборвал речь слуги граф. И зашипел-зашелестел вполголоса: – Из Кинешмы, надо же… что у них, своих здесь дюжины полицейских не нашлось, что ли?

- Дык, упразднили полицию-то. Я ж вам докладывал. Теперича вместо них милицейские – из бывших рабочих да…

- Да помню, - раздраженно перебил вампир. – Больше дюжины солдат… Зачем так много?

- Не могу знать, ваше благородие, - за месяц общения с бывшим полковником Иван приучился отвечать как заправский солдат.

- Ладно. Собирайтесь все. Акулина пусть тоже…

- А она-то зачем? – с тревогой в голосе спросил смотритель.

- Потому что так приказал я! И оружие возьми, какое есть. В телегу положи.

Смотритель поклонился, направился к выходу.

- Иван!

- Да, ваше благородие?

- Ты «Отче наш» написал? – название молитвы Вампир скорее выплюнул, чем проговорил.

- Так точно, как приказывали - две штуки.

- Захвати.

На обратном пути из Воздвиженского отряд чекистов попал в засаду. На ночной дороге красноармейцев атаковали не сторонники арестованного священника. Не мятежные крестьяне и не лесные разбойники. Неожиданно и молча на них бросились, одновременно со всех сторон, жуткие, вселяющие ужас ночные твари. Внешне кошмарные твари походили на людей, но людьми не являлись. Это стало ясно очень быстро, едва в грудь некоторых из них, в упор, были выпущены первые пули. Выстрелы отбрасывали дьявольских существ назад, опрокидывали, но остановить не могли. А еще твари не были вооружены. Оружием им служили крепкие клыки и когти. Ночь наполнилась звуками выстрелов, душераздирающими криками жертв; рыком и воем упырей. Отчаянно кричал, умолял развязать руки и вернуть крест священник…

В считанные минуты все было кончено.

В живых остались лишь четверо. Священник, трогать которого низшим вампирам строго-настрого запретил Черный граф. Да трое солдат, что вопреки идейным установкам комиссаров носили под бельем православные крестики. Хотя это выручило сегодня не их, а Вампира. Андрей приказывал нескольких солдат оставить в живых, да никто из опьяненных кровавой вакханалией упырей остановиться не подумал. Возможно, что и Сергия от укусов упырей спас не столько приказ Вампира, сколько собственная Вера.

Всюду еще продолжали, урча, досасывать кровь несчастных жертв упыри, когда Иван и Акулина подвели ополоумевших от ужаса солдатиков и Сергия к Андрею. Черный граф восседал с каменным лицом посреди телеги. Рядом с ним сидела хрупкая молоденькая девушка. Рукой Вампир придерживал трясущуюся дочь смотрителя за шею. Лишь Сатана ведает, каких усилий стоило ему удержаться от жажды, не дать воли инстинктам создания Тьмы. Зубы Вампира были стиснуты, глаза полуприкрыты.

- Снимите с них кресты, - поцедил он.

Иван не понял, о каких крестах идет речь. Смекнула Акулина. Она бесцеремонно повытаскивала, посрывала с бойцов нательные крестики, швырнула в канаву. Когда ненавистные символы исчезли в черной воде, Вампир распахнул глаза. Уставился в упор на священника. Сергий отвечал ему тем же.

- Что смотришь?! Узнал?! – с ненавистью прорычал граф… – Вижу, узнал.

Кровавые рубцы губ на меловом лице изогнулись в улыбке.

- Что? Не ждал меня здесь увидеть?

Сергий не отвечал. Губы его беззвучно шевелились – старик читал про себя молитву. Вампира это позабавило.

- Не жда-ал, - довольно прошипел он. И резко, свирепо рыкнул: - Зато я тебя ждал!!

Он отшвырнул несчастного ребенка и вскочил с телеги. Черной тенью навис над Сергием. Старик зашевелил губами быстрее, некоторые слова молитвы стали слышны.