Еще миг — и он утонет.

В молочно-белом свете глаз озерного демона заплясали серые дюны — поверхность волн снизу. Чудище злобно смотрело на сжатого в кулаке Дьюранда. Огромные глаза пульсировали огнем.

— Что он сказал тебе, бродячий бог?

Дьюранд пытался вырваться. Он помнил встречу со Странником и данные Странником обещания. Это и спасло его от смерти в пучине.

В гнилостном облаке вновь сверкнули зубы. Леденящие огни чудовищных глаз вспыхнули новым светом. Точно полночная молния озарила лес мерзостных видений, рассеянных тут повсюду, — разбухшие трупы, привязанные за лодыжки и запястья. Размякшие мужчины в матросской одежде. Посинелые девушки в раздувающихся сорочках, перевитые черными водорослями. Быки, покачивающиеся на волнах.

А потом хватка ослабла, и Дьюранд вырвался на воздух.

— Ты не моя добыча. Не мне выхватывать тебя из мироздания. Даже сейчас Око направлено на тебя. Силы вверху и внизу наблюдают за тобой.

Впрочем, думаю, недолго тебе торжествовать. — Чудище оскалилось. — Люди жадны. Люди глупы. Люди — коварные дети, сердца их черны. Даже сейчас глупцы ссорятся за Великий Трон на длинных цепях, которыми ваши патриархи сковали королевство. Узы ослабли, и скоро уже я переживу отпрысков моего врага. Две тысячи тяжких зим — позабытый, всеми осмеянный…

Тварь фыркнула.

— Ты болтаешься у меня под носом, но я не укушу. Я не накликаю себе на голову Великие Силы из-за тебя и этого вот клинка. Однако я оставлю тебе кое-что на память — как сам я был оставлен в этих глубинах. Кое-что в твоем черном сердце.

Ваши мудрые женщины еще играют в свои игры насчет перворожденных? Каждому младенцу — пращур из числа Первых пробудившихся — и рок, который настигнет его через столько лет?

Чудовище ухмыльнулось, оскалив гнилые зубы.

— Ты, верно, Бруна. Бруна Широкоплечий. Бруна Предатель, Бруна Преданный. Душа твоя смердит предательством.

Дьюранд поморщился. Он слышал это имя из уст слепых мудрецов, Зеленых Дам, чудовищ и сумасшедших жрецов. Бруно из древних времен, предававший сам — и ставший жертвой предательства.

Чудовище демонстративно понюхало воздух, а потом склонилось ближе — теперь это был уже не исполин, а всего лишь черный теленок, растянувшийся на человечьей кости.

— И я чую, чую человека, что обратится против тебя.

Дьюранд заморгал.

— Ага, боишься, — обрадовался Изгнанный. — Какой участи ты заслужил, предатель? Я вижу час — и руку, что нанесет удар. Он известен тебе. Тот, кто повергнет тебя — он уже разил тебя прежде. Да-да, ты знаешь его — того, кто предает предателей.

Чудище издевательски засмеялось; по уродливой, полубычьей-получеловечьей морде расползлись глубокие морщины.

— Предательство горько — но таков вкус нынешних дней. И скоро ты хлебнешь его вволю.

Рука Дьюранда сжалась на рукояти древнего меча.

— Следующему, кто посмеет сюда заплыть, так не повезет. А ты… когда королевство падет, приходи ко мне снова, и я окажу тебе должный прием.

С этими словами чудище хлестнуло Дьюранда водяной струей по лицу и черной молнией кануло под воду.

Когда шершавые тростники начали задевать колени, Дьюранд поднял голову. Ноги коснулись песчаного дна. Продираясь сквозь еще державшие тростник наледи, он выбрался на берег и, дрожа, упал на песок.

Темные силуэты перевернутых лодок означали, что он выплыл близ какой-то из прибрежных деревень. Несмотря на всю срочность своей миссии, Дьюранд на миг прикрыл глаза. После долгого плавания по ледяной воде мышцы стали дряблыми, точно кишки в животе. А потом вокруг заполыхал свет.

Его обступили солдаты в цветах гиретских родов.

— Клянусь Силами Небесными… — произнес кто-то.

Небесное Око пронзило бледнеющий горизонт. Копья света ударили в туманные коридоры сознания Дьюранда. Он поморщился.

Солдаты — передовой дозор гиретского войска — упали на колени, касаясь лбами земли, точно приняли самого Дьюранда за одну из Небесных Сил.

— Что с вами?

Какой-то седой здоровяк решительно шагал в их сторону. Должно быть, капитан. Дав солдатам по внушительному пинку, здоровяк повернулся к юноше.

— Не очень-то удачливый шпион из тебя вышел, дружок. Давай вставай.

Дьюранд приподнялся на руках.

— Ну-ка, что ты затеял? — Седой капитан опустился на колени, пристально глядя Дьюранду в лицо. В руке он сжимал старый меч.

— Я от г-герцога, — кое-как выговорил Дьюранд.

Капитан сощурил зеленые глаза и мечом приподнял подбородок Дьюранда.

— Ничуть не сомневаюсь. Хотелось бы только знать — от какого?

Дьюранд медленно потянулся к Мечу Правосудия.

— Полегче, — предостерег капитан, но Дьюранд не стал обнажать клинок. В прищуренные глаза капитана сверкнули драгоценные камни, давным-давно вделанные древним мастером в перекрестье меча, прямо под изображением бычьей морды.

Капитан поморщился — не то от усталости, не то от раздражения.

— Чертовски рано. Их светлости не любят, чтобы их будили.

— Н-н-нет времени.

Пока дозорные разносили весть о появлении Дьюранда, сам он шагал за ворчливым капитаном через лабиринт стылых теней, растяжек и выгребных ям к сине-золотому павильону: яркому и полосатому, точно детская игрушка, шатру барона Сванскиндауна. С Дьюранда ручьем текла вода. Он думал о разоренных улицах Акконеля и днях, проведенных в удушливом дыму.

— Эй, парень, — пророкотал капитан. — Они скоро выйдут.

С этими словами он развернулся и зашагал прочь.

Паж стоял, во все глаза пялясь на Дьюранда, с которого все так же текло.

— Я из Акконеля.

— Ты Дьюранд из Коля, — проговорил паж.

Решив, что кто-то сообщил мальчику его имя, Дьюранд кивнул.

Паж глядел ему в глаза — почти дерзко.

— Ты сын барона. Тот, что уехал в прошлом году после Ночи Странника.

На вид мальчишке было лет десять. Темные, неровно остриженные волосы. Сюрко цветов барона.

— Ты сражался с герцогом Радомором в Тернгире, — продолжал паж. — И его Паладином. Ты был с сэром Конзаром на реке Гласс и в Гесперанде.

Только крайняя усталость помешала Дьюранду выказать удивление. Глядя на мальчика, он ждал, пока его окоченевшие, туго ворочающиеся мозги найдут хоть какое-то объяснение. Потом серьезно-торжественное выражение лица пажа наконец напомнило: «Коль. Сын священника».

У Дьюранда до сих пор осталась крошечная вмятина на лбу — там, куда ударило его свинцовое прошение мальчика, когда он поднимался по лестнице из колодца после встречи со Странником. Тогда несносный малец держался так же загадочно.

— Говорят, герцог нарек тебя Быком.

Дьюранд засмеялся. Медленно закрыл и открыл глаза, собираясь с силами.

— Ты-то откуда тут взялся, во имя всего святого?

— Мой отец просил твоего отца. Я стану рыцарем. Барон послал меня служить пажом в замок барона Сванскиндауна.

Невероятно.

— Барон Хрок посвящает в рыцари безземельных?

— В моей тетке текла благородная кровь.

Должно быть, священник попал со своей просьбой в подходящий момент: не стоило злиться, что мальчику выпал шанс.

Дьюранд взял пажа за плечо.

— Я должен видеть барона.

Сын священника откинул полог шатра, по-прежнему не сводя глаз с Дьюранда.

— Твой отец тут, в лагере.

Барон Сванскиндауна был коренаст и широкоплеч, с серебристой щеткой усов. При появлении Дьюранда он недовольно приподнялся на тюфяке, кутаясь в одеяло.

— Владыка Судеб, — только и простонал он.

Макушка у него была безволосой, точно яйцо. Круглую лысину обрамляли коротенькие белоснежные кудряшки, доходящие до мочек ушей.

Скоро в шатре появились и остальные.

Барон Саллоухита проскользнул в помещение, всем своим обликом, от изборожденного морщинами чела до кончика заостренной бородки, больше всего напоминая какого-нибудь злодея из детской пьески. Шумливый молодой барон Хонфельский вошел, уже улыбаясь, и расхохотался в голос, увидев Сванскина в постели. Барон расположенного неподалеку Мернесса, коротышка с кудрявыми рыжими волосами, занял место возле стенки шатка.