Дьюранд содрогнулся — онемевший, парализованный.

Это была та самая черная тварь из глубин, привязанная к миру.

Гибкие руки существа — извивающиеся нити, побеги, чернильные росчерки — тянулись через бойницу в теплый мрак внутри.

И Дьюранд против воли последовал за этими щупальцами, затягиваемый ими.

Вслед за раздутой тварью он несся по коридорам замка, что некогда был ему домом — ни разу не ошибившись поворотом, все глубже и глубже, перетекая, подергиваясь. Вокруг царила мгла. Грудь болела так, точно ему на ребра встал бык. Дьюранд уже начинал заранее страшиться дела, что привело их сюда — в чем бы оно ни состояло. Пролетая мимо пятен лунного света или трепещущих факелов, он пытался разглядеть чудовище впереди себя. Извивающиеся конечности… какие-то одеяния? Когда они миновали участок беленой стены, в щупальце чудовища сверкнул флакон. Луч света пронзил стекло и темную, точно кровь, жидкость — вино?

Извиваясь и клубясь, существо принялось подниматься по спиральной лестнице, пока не остановилось перед дверью одного из покоев. Дьюранд попытался закричать, предупредить, но обнаружил, что легкие словно перекрыты. Этой двери он не знал. Ручка повернулась в кулаке тени — и дух втек в щель, точно облачко пролитых чернил. В чертоге смутно виднелось освещенное отсветами жаровни большое, квадратное лицо Геридона Непобедимого. Он спал подле дверного косяка. Дьюранд разглядел драпировки высокой кровати с балдахином и снова попытался позвать, однако что-то зажало ему рот.

Тень двинулась к кровати. Флакончик сверкнул отражением алых углей жаровни.

Существо раздвинуло занавески. Дьюранд следовал вплотную за ним. На него повеяло теплом и запахом человеческих тел.

Он сгорал со стыда. Пытался рвануться, освободиться — но даже бороться не мог. Дух склонился к одеялу. Дьюранд хотел выкрикнуть предупреждение… Тщетно. Кругом было темно. С тихим звуком — как будто языком прищелкнули — выскочила затычка: горлышко флакончика лязгнула о зубы. Дьюранд представил себе, как гнусная жидкость льется по губам и языку спящего.

И тут раздался тонкий свистящий звук: человеческий крик.

С подушки подскочило лицо, вспыхнули ужасом женские глаза.

Дьюранд и неведомый убийца растаяли дымом на ветру. Порыв вихря швырнул их вниз по витой лестнице, через темные переходы, через ту же бойницу. И тень гигантского человека распалась, разорвалась в клочки. Белесая, испещренная письменами кость, кувыркаясь, полетела вниз, точно плохо выпущенная стрела. Внезапно освобожденный, Дьюранд развернулся над шатрами, глядя, как вращающаяся кость падает в ожидающую руку чернеца-Грача.

Радомор смотрел на своего слугу, вперив мрачный, неморгающий взгляд в узкие, понурые плечи Грача.

Дьюранд очнулся от того, что маленькие ручки трясли его за плечи.

— Дьюранд!

Щеку обожгла звонкая пощечина. Он дернулся. Легкие лихорадочным рывком вобрали в себя воздух. Волосы Дорвен касались его лица.

Темный зал закипел от проклятий.

Ламорик схватил Дьюранда за плечи.

— Она сказала, что ты не дышишь! Я видел, как ты силишься вздохнуть.

Дьюранд рухнул ему на руки; при каждом движении в глазах полыхала тьма.

— Я что-то видел. Я…

— Дьюранд, ты стонал, — сказала Дорвен. В ее глазах отсвечивали красные угли очага. Вокруг стояли кружком Гермунд, Оуэн, Конзар — и все глядели на него. Воспоминания о кошмаре вихрем роились в голове Дьюранда — а затем наконец все прояснилось.

Он схватил Ламорика за край одежды.

— Ваш брат, ваша светлость!

Молодой лорд перевел взгляд с лица Дьюранда на потолок. А потом бросился бежать. Дьюранд кинулся следом. Перед дверью спального покоя была небольшая площадка.

Остановившись в дверях покоя, Ламорик чуть покачнулся — точно повешенный, и вывернул из скобы на стене незажженный факел.

В покое было так же тускло, как помнил Дьюранд по странному сну. Лишь курилась жаровня. Ламорик переступил порог и замешкался было, когда под ногами у него захрустело каменное крошево. Дьюранд заметил, что ближайшие к двери занавеси полога опущены. Ламорик сунул факел в жаровню, воздух вокруг него ожил и замерцал. Пол, на котором стоял Ламорик, был словно усыпан дробленым сахаром. Каждая поверхность в покое ощетинилась неестественным инеем.

Возле стены лежало безжизненное, словно бы смятое тело Геридона. Глаза его казались двумя глубокими морщинами на складках лица.

Дьюранд, как заколдованный, шагнул вслед за своим господином. Ламорик снова остановился подле разорванного балдахина. Дьюранд шагнул ближе, чуть ли не опережая его. Лендест и его жена превратились в белые изваяния средь каменных складок саркофага. Глаза Лендеста были закрыты — два ледяных изгиба, а глаза Аделинды открыты — она все еще смотрела на тварь, которую видела под пологом балдахина.

Язык Дьюранда налился тяжестью во рту. Лучше бы Аделинда тоже не просыпалась. Вдруг она и его заметила в последний миг?

— Дьюранд, что ты видел?

От губ Лендеста во все стороны расходились тончайшие иглы льда — точно тонкая штриховка на компасе. Ледяные веера, ледяные цветы.

— Я спал и видел сон. — Все остальные уже тоже поднимались по лестнице. Нет, он больше не будет ничего скрывать. — Я видел это. Слуга Радомора. Ваша светлость, я видел…

— Ой, как искрится! — произнес тоненький радостный голосок у них за спиной. Это выбежала из комнаты ее отца маленькая Альмора. — Я услышала, как кто-то сюда идет.

Ламорик и Дьюранд обернулись, но Дорвен успела раньше: шагнула вперед, загораживая девочке вход в покои Лендеста.

— Пойдем отсюда. Теперь это плохое место.

Стоя в морозной пещере, когда его жена и сестра вышли оттуда, Ламорик обвел взором собравшуюся на лестничной площадке толпу.

— Теперь я наследник Гирета.

— Я ничего не мог предотвратить, — выдохнул Дьюранд.

Конзар и Дьюранд стояли в дозоре на площадке перед покоями герцога.

— Смотри в оба, — напомнил Конзар. — Что бы ни случилось, делай, что сумеешь.

Внутри Ламорик расхаживал с Гермундом перед кроватью, на которой сидел его герцог. В соседней комнате мудрые женщины занимались холодными телами, что прежде были Лендестом, Аделиндой и Геридоном. Дорвен увела Альмору.

Гермунд поморщился и поскреб голову через мятую шапчонку.

— Внизу уже полно народа — все гадают, что произошло. Спорят, состоится ли теперь турнир.

Ламорик подошел к бойнице и выглянул наружу, на шатры и двор.

Гермунд состроил гримасу.

— Полагаю, кому-нибудь надо поговорить с этими ублюдками.

Лестничный проем наполнило эхо гулкого и гневного голоса Патриарха.

— Кирен Арбурхолл, подлый гад, почему тут столько народа? Зачем меня вытащили из верховного храма? Говори, а не то я тебе твои рыжие усы повыдергаю!

Сэр Кирен появился на лестничной площадке.

— Тише, Оредгар, тише.

Патриарх, в свою очередь, поднялся на площадку и подошел к ним.

— Что тут произошло?

— Патриарх, — начал Ламорик, — нам надо принять важное решение.

— Кто это сделал?

— Заходите, — пригласил Кирен, проводя Патриарха в покои герцога. — Похоже, нашему Дьюранду приснился сон. Он видел странного убийцу — тень.

Кирен рассказал обо всем случившемся.

Отец Оредгар выпрямился во весь рост.

— Лендест, Аделинда…

— И Геридон, — прибавил герцог Абраваналь. — Мой рыцарь, Геридон, наш защитник. Что же мне делать?

— Воистину ослабла Стража Древних Патриархов, коли такие вещи происходят в старом Эрресте.

— Радомора повесить мало! — воскликнул Ламорик.

Кирен хмыкнул.

— И в первую очередь — за измену.

Патриарх испытующе глянул на Дьюранда.

— Мальчик, а своими глазами ты ничего не видел?

— Это был кошмар. Говорят, я спал.

Патриарх нахмурился еще сильнее.

— С закрытыми глазами свидетелем не станешь. Ни один закон такого не признает.