— Оуэн, нет! — Дьюранд выхватил из ножен боевой меч Оуэна. Из очага вылетел сноп зеленых искр и рассыпался по камням.

Скованная заклятием душа Оуэна дрожала над ними, дергалась и билась из стороны в сторону — точно костер на ветру: то воля его боролась с колдовским приказом. Жизнь Ламорика зависела от исхода этой борьбы.

Тень ринулась в атаку.

Дьюранд пронзил острием меча белую косточку в самом сердце тени. Огонь и лед одновременно растеклись по его руке. Пронзительный вой Оуэна разорвал мироздание. У Дьюранда застучали зубы. Но это было уже лишь эхо. Тень замерла. Привязанный к ней длинным клинком, Дьюранд наблюдал, как она медленно распадается на куски, как лохмотья и ленты соскальзывают в тысячи трещин в каменных сводах.

— Что я наделал?..

На миг он увидел обращенные на него расширенные глаза акконельских рыцарей — а затем рухнул во тьму.

Дьюранд открыл глаза. В нескольких дюймах от его носа блестели два ярких зрачка.

Он привстал. Альмора глядела на него в упор. Над собой Дьюранд разглядел сводчатый потолок святилища замка. Людей, которые поворачивались к нему.

— Король Небесный милостив к нам, — проговорил чей-то дрожащий голос.

Голос Конзара откликнулся:

— Мальчику крупно повезло, что мы его не застрелили.

— Этот нож! Прямо у моей двери!

Конзар шагнул ближе, за ним — и герцог Гиретский, кутающийся в покрывало. Дьюранд снова опустился на скамью, на которую его, по всей видимости, уложили.

— Ламорик? Остальные?

— Ламорик тут, — заверил Конзар. — Как только мы поняли, что происходит, сразу же бросились в святилище. Колдовские посланцы несут с собой могильный хлад — но им нужен лишь тот, за кем они отправлены.

Конзар огляделся по сторонам, точно опасность не до конца еще миновала. Между алтарем и Расписным Чертогом тянулась галерея, откуда сейчас смотрело много вооруженных людей.

Абраваналь опустил водянисто-голубые глаза, голос его дрожал.

— Род Коль древен. Его владельцы держали свой надел под рукой моих прапращуров, когда леса еще звенели от воплей Изгнанных и дикарей.

Герцог потрепал Дьюранда по плечу, а затем повернулся, чтобы присоединиться к сыну.

— Кирен спрашивал о тебе. Ворвался в зал по пятам за тобой. Попробуй-ка пошевелить рукой.

До Дьюранда лишь через несколько секунд дошло, чего Конзар от него хочет. Правая рука у юноши занемела, как будто он весь день рубился на мечах. Подняв ее к глазам, он увидел, что она дрожит.

— Когда ты выронил меч, она была совсем синей, — сообщил Конзар. — Знаешь, большинство моих людей даже от мимолетного прикосновения той твари валились без чувств. Меч поднять никто и не думал. — Он коротко рассмеялся. — С одной рукой проку от тебя будет мало.

— Пожалуй, — согласился Дьюранд.

Конзар склонился ближе.

— Откуда ты знал, что они идут?

Молодой рыцарь нахмурился.

— Очередной сон.

Конзар кивнул и взял Дьюранда за здоровое плечо.

— Как с теми Утраченными во дворе. Все же есть что-то в том, чтобы так часто бывать рядом со смертью. Открывает глаза на…

Он не договорил фразы.

— Дьюранд!

Молодой лорд поднялся на ноги. К нему потянулись руки — поддержать, уложить обратно. Сквозь просвет в толпе Дьюранд заметил Дорвен — глаза их встретились.

— Это был Оуэн! — заявил Ламорик. — Оуэн… Но ты остановил его, Дьюранд. Я видел его, я пытался бороться… Теперь он свободен, уж это точно.

Дьюранд вспомнил, как жутко завыл мертвец. Вспомнил, как расползались по щелям рваные обрывки теней, — но только и сказал:

— Да, ваша светлость.

Ламорик был бледен.

Дорвен судорожно стискивала зубы, по щекам у нее струились слезы. Каково девушке, когда рядом и муж, и возлюбленный?

Ламорик вцепился в сюрко Дьюранда.

— Какие бы мерзости Радомор ни бросал против нас, он и его…

Громоподобный удар сотряс комнату. В воздух взметнулись клубы пыли. Дьюранд ощутил, как сотрясение раскатывается по костяку самой башни Гандерика: то громадный камень обрушился из поднебесья на высокие стены и мощеные улочки города. С рыночной площади за воротами замка донеслись крики.

Конзар в глубине помещения хмыкнул. Глаза его сверкали, как сталь.

— Он идет, — только и произнес капитан.

Всю ночь и весь следующий день армия Ирлака штурмовала стены Акконеля. Стрелы свистели в воздухе и отскакивали от камня. Пять сотен лестниц с крюками на концах взлетели на стены с западной стороны — а вслед за ними еще пять сотен с юга и севера. Защитники размахивали острогами и садовыми топориками. Гремели осадные башни, мерно молотили по стенам тараны. Стрелометы, тетивы которых сплетены были из девичьих волос, обрушивали на головы защитников замка град копий. И все это время гигантские требушеты бомбардировали стены огромными валунами, под ударами которых древние чертоги содрогались до самых подвалов.

Дьюранд носился, как угорелый. Вокруг замка не было рвов, которые могли бы задержать наступление, а в оружейных нашлось слишком мало луков, чтобы эффективно удерживать атакующие отряды. Каждая новая атака влекла за собой жестокую и кровопролитную схватку на стенах. Шатаясь высоко над улицами города, противники с нечеловеческой яростью разили друг друга под дождем стрел, выпускаемых засевшими на крышах домов арбалетчиками Радомора. Арбалеты били с такой силой, что буквально приколачивали доспехи к кости.

Когда горизонт пылал и кровоточил, основная битва кипела вокруг Закатных врат. Дьюранд и его товарищи по оружию сражались на стенах, обрушивая валуны на щиты и головы атакующих, а ирлакский таран молотил в середину башни прямо у них под ногами. Баллисты и стрелометы метили в людей на стенах, тогда как требушеты колотили по стенам, — и от каждого попадания от парапетов откалывались, валились вниз, на улицы, куски каменной кладки.

Дьюранд и прочие воины Акконеля сражались на самом верху, среди груд битых камней; казалось, что замок под ними корчится в судорогах. Повсюду вокруг гибли, покидая пределы мироздания, яростно бьющиеся воины. На губах Дьюранда запеклась кровь.

Внезапно он услышал свое имя.

Конзар, пригнувшись, махал ему с вершины соседней башни.

— Идем! Ламорик хочет отправить тебя с поручением.

Дьюранд покачнулся — как боевой пес, внезапно выхваченный из схватки, — и поспешил за Конзаром. Несколько раз каменные снаряды ложились аккурат между ними. Но вот молодой рыцарь спустился вослед за капитаном на двор под воротами.

Ламорик, не смея оторвать взгляд от сражения, сжал плечо друга.

— Дьюранд, нам несдобровать. Ворота дольше часа мы не удержим — а вместе с ними падет и вся цитадель.

Но сдаться нельзя! Радомор растерзает нас на куски, прежде чем к городу подойдет подмога. Если мы хотим сохранить хоть какие-то силы, надо сейчас покинуть внешнюю стену и спасти всех, кого можем, пока этот мерзавец не догадался, что мы отступаем.

По щитам и булыжникам мостовой грохотали камни.

— Если Акконель падет, — проговорил Дьюранд, — Радомор всех уничтожит.

— Дьюранд! Ну думай же! Чтобы выжить, нам нужна армия нужны воины. Радомор бросил на эти ворота три батальона — все, сколько у него есть. Здесь он проломит стены и ворвется в город. Скажи моему отцу — или Кирену, кто к тебе ближе, скажи им: пусть прикажут отступать в замок Акконель. Распахните Фейские врата и врата Арфистов настежь. Выпустите через них горожан. Но я заставлю мерзавца глаз не спускать с Закатных врат. Мое знамя будет развеваться над ними, покуда весь гарнизон не покинет стены и не укроется в замке, смеясь над врагом. И я заставлю его дорого заплатить за эту победу.

— Ступай! — закричал Ламорик, и Дьюранд кинулся бегом по темным и разоренным улицам города к башне Гандерика.

У Расписного Чертога кто-то вдруг ухватил его за рукав. В темном проходе стояла Дорвен.