Его разрывали противоречивые чувства.

Тупая болезненная тоска по маме. Счастье от первой сильной влюбленности.

Братская ревность по отношению к первому роману Лили. Радость за сестру и лучшего друга.

Ростки Любви, кажется, впервые поселившейся в его сердце. Всходы ненависти и презрения, также впервые посетившие его душу.

Джеймс Поттер лежал на диване в гостиной Гриффиндора, переваривая сытный ужин. И пытаясь разобраться в себе. Это тоже было для него впервые.

Ладно, можно начать с самого интересного и увлекательного для вспоминания — с девушек. Был ли он до этого влюблен? Был, не один раз.

Как-то лет в девять он по-детски любил девочку, что жила на соседней улице и постоянно проходила мимо их дома. Он даже специально вставал рано, взбирался на подоконник и ждал, когда она пойдет в школу. Просто девочка, он даже имени ее не знал, но он любил смотреть, как она проходит мимо.

В двенадцать лет он влюбился в Мари-Виктуар, свою кузину. Он был романтично влюблен, счастлив просто смотреть на нее, на ее волосы, на ее улыбку. Но потом появился Тедди Люпин. Долго ли он страдал? Нет, ему было всего двенадцать. И скоро в его жизни нарисовался Малфой. Не до девчонок стало.

В четырнадцать, на Рождество, они с Малфоем распили бутылку медовухи, потом слизеринец притащил двух девчонок с его факультета, и они играли в странную игру. Уж точно придуманную на Слизерине. Темная комната. Девочка и мальчик. Если он ее ловит в темноте за минуту — целует. Джеймс был великолепным ловцом Гриффиндора. Ему понравилась игра. Только утром у него болела голова, и он сожалел о содеянном. Зато с одной из девчонок они еще пару раз встречались в темной комнате, но уже без игр в кошки-мышки. Ничего личного, одно любопытство. Джеймс до сих пор был уверен, что это было результатом пагубного влияния Малфоя.

В тот же год его преследовала племянница Фауста, девчонка с пятого курса. Ничего была девчонка, но жуткая задавака. Она как-то отловила Джеймса и затащила в пустой класс. Ох, он до этого никогда так не целовался, как с ней. Она просила научить ее. И оказалась хорошей ученицей. Правда, потом их застал сам Фауст, но наказание стоило того.

А потом была она. Виолетта.

Джеймс потянулся, повернувшись на бок и глядя на огонь в камине.

У нее были очень красивые руки. Ну, и ноги, конечно. Он влюбился в нее. По уши. Но как он мог заговорить с ней, если был шестикурсником, а она — на седьмом. На Рейвенкло. Играла ловцом за факультет. Соперники. Но он не позволил ей ни разу выиграть. Она разозлилась, когда он в очередной раз у нее из-под носа выхватил снитч. А он лишь подмигнул. И улыбнулся. В воскресенье они вместе пошли в Хогсмид. А еще через месяц он впервые узнал, что значит обладать девушкой. Любимой девушкой. Они встречались с Виолеттой полгода, пока не поняли, что охладели друг к другу. Остались друзьями. Джеймс не страдал и не умирал от ревности, когда перед самыми экзаменами она стала гулять с каким-то рейвенкловцем.

Джеймс закрыл глаза, прислушиваясь к себе. Ксения. Даже имя ее было необычно. Что уж говорить о том, что он к ней чувствовал. Он и сам не знал, как это назвать. Рядом с ней он становился покорным. Спокойным. На все согласным, лишь бы она была рядом. Ее объятия — и рай, и ад. Без них он тосковал, мучался, в них чувствовал себя самым счастливым, но тут же внутри начинал пылать огонь.

Огонь жажды. Огонь страсти. Огонь ревности. Огонь обладания. И разгорающееся пламя любви.

— Джеймс, — рядом на край дивана присела Лили. Брат сразу заметил, как блестят ее глаза. — Не хочешь поговорить?

— Ммм… я немного занят, — откликнулся юноша, чуть улыбаясь.

— И чем это?

— Я роюсь в себе и пытаюсь понять, что там еще есть, внутри, — просто ответил Джеймс, садясь и опуская ноги на пол.

— Ну, и что там такое есть? Кроме вечного желания поддеть Малфоя и натворить очередную глупость? — Лили ласково смотрела на брата.

— О, ты даже представить не можешь, сколько там всего…

— Хочешь об этом поговорить? — Джеймс задумался, а потом, неожиданно для обоих, кивнул. Лили улыбнулась и поднялась. — Тогда пойдем в мою комнату.

Они поднялись в спальню девушки. Она заперла дверь, чтобы им не помешали.

Они давно не разговаривали просто так. Как в детстве, когда они забирались на чердак и болтали там обо всем на свете, пока мама не приходила за ними, ругаясь, что они опять ее напугали, исчезнув. Они могли говорить часами, обо всем.

Конечно, это прекратилось, когда Джеймс пошел в школу. В последний раз они забирались на чердак на Рождество, когда брат был второкурсником. Там он поведал ей о самом отвратительном, жалком, заносчивом, глупом мальчишке в школе. О Скорпиусе Малфое. Тогда они вместе смеялись над слизеринцем, строили эфемерные планы, как бы его побольнее можно было задеть. Смеялись.

А потом это прекратилось. Потому что вернулся на каникулы уже другой Джеймс Поттер. Джеймс Поттер, получивший лучшего друга. И больше они не разговаривали на чердаке, потому что говорить им было не о чем. Мальчик не мог объяснить сестре, как так получилось с Малфоем. Чем старше они становились, тем меньше говорили о серьезном, больше шутили. Особенно над Альбусом. Не отдалились, нет. Выросли из детской дружбы, когда можно было рассказать обо всем, не смущаясь. У каждого появились свои секреты. Своя жизнь.

Лили села на кровать, поджав и скрестив ноги, Джеймс устроился напротив, опершись спиной о столбик. Он видел, что сестру что-то терзает, и ждал, когда она заговорит.

— Знаешь, мне кажется странным, что мы так быстро пережили это… — начала Лили. — Что смогли снова смеяться и радоваться, хотя только похоронили маму.

— Ты чувствуешь себя виноватой? — уточнил Джеймс. Она кивнула. — Я тоже. Иногда. А потом понимаю, что в этом нет нашей вины. В этом — наша сила. Мы же не забыли о ней, мы любим ее. Просто мы смогли жить дальше. И нам помогли, ты не можешь не согласиться…

Лили кивнула, чуть улыбаясь:

— Странно подумать, что нам помогли слизеринцы.

— Я говорю не только о Ксении и Малфое.

— А о чем?

— О наших снах, — Джеймс поймал ее взгляд. Они легко перешли к тому, что волновало обоих. Так было всегда. Они не юлили, не ходили кругами. Если было, что сказать или обсудить, сразу переходили к теме. Потому что были близки, несмотря на разницу в поле и мировоззрении. — Помнишь, как мы с тобой видели один и тот же сон?

— Ты уверен, что он был одним и тем же?

— Да, я и ты рассказали о нем Малфою. Один и тот же сон. Ты давно видела подобные сны?

— Да, больше года. Но они менялись, постепенно. Сначала это был просто человек в маске. Он приближался с каждым месяцем. А потом стал меня защищать от чего-то. Ну, и я смогла сорвать маску. Это был Малфой.

Джеймс кивнул:

— Я видел это.

— Джим, там ведь еще была собака, — Лили нахмурилась. — Это была собака из твоих снов?

Брат опять кивнул. Он рассказал ей (если не ей, то кому еще?) о том, как к нему приходили четверо животных, радуясь, веселясь, переживая и горюя вместе с ним. Лили слушала внимательно, но глаза ее постепенно расширялись, словно она знала что-то, чего не знал сам Джеймс.

— Слушай, это невероятно, — прошептала она. — Просто… как-то странно.

— Что?

— Все сходится, Джим. Собака, олень, волк. Лань, — она помотала головой. — Неужели ты не понял?

— Что?

— Мародеры.

— Кто?

Лили не поверила:

— Ты не знаешь о Мародерах?!

— А должен? Я на Истории магии обычно сплю…

— Джеймс, причем тут история магии? Это история нашей семьи!

— О… знаешь, я как-то этим тоже не интересовался. Ну, кроме истории Гарри Поттера, конечно. Об этом сложно не знать.

— Я не верю, что ты ни разу не слышал историю о Мародерах! Да отец много раз мне ее рассказывал!

— Лили, ты с отцом всегда была более близка, чем я. Да и мы с ним обычно говорили о настоящем и будущем, а не о прошлом, — пожал Джеймс плечами. — Да-к что там, с Мародерами?