Явно подразумевается: «Но не отменю прием в честь свадьбы моей дочери». Люди, подобные Фостеру Хаммонду и членам его семьи, слышат лишь то, что хотят слышать, помогают тогда, когда это не нарушает их планов. Пора подольститься, высказать ответные комплименты, убедить Короля, что предотвращение преступления соответствует его планам. Все прочее будет пустой тратой времени.

Наконец сошлись на присутствии на борту небольшого прилично одетого полицейского контингента. Хаммонд даже согласился предупредить гостей после церемонии и перед посадкой на пароход.

Магоцци при этом смотрел на невесту, уловив в холодных голубых глазах Тамми Хаммонд зловещую искру какого-то извращенного возбуждения.

На обратном пути к муниципалитету они с Джино трясли головой, пытаясь осмыслить события в особняке Хаммондов.

– С девятого класса не видел такого пренебрежения, – признался Джино.

– Что было в девятом классе?

– Салли Коркоран пригласил погулять. Она пользовалась колоссальным успехом в старших классах.

– Это было глупо, – честно признал Магоцци.

– Знаешь, Хаммонд меня до потрохов напугал. Похож на мангуста. Как только решишь извернуться, схватить его за яйца, оказывается, он тебя уже за шею держит.

– Очень поэтично, Джино.

– Спасибо. В дневник запишу. Господи, я всегда хотел верить, что подобные люди реальные, вроде нас с тобой или Джо-свиновода ниже по дороге. Не обращал внимания на сплетни, слухи, пакости в прессе… Потому что мне хочется видеть в них просто людей.

– Всем хочется.

– А почему? Потому что они руководят представлением, а хочется, чтобы люди, которые руководят представлением, делали это в твоих интересах.

Магоцци остановился на красный свет и посмотрел на Джино:

– А ты не думаешь, что Фостер Хаммонд действует в наших интересах?

Джино на секунду вытаращил на него глаза, а потом расхохотался.

Комната представляла собой музейное хранилище запахов, оставшихся после сотен совещаний, подобных нынешнему. Фастфуд, пот, запрещенный ныне сигаретный дым – все эти и прочие ароматы впитались в штукатурку, поднимались неровными волнами от обшарпанного деревянного пола.

Так и должно быть, думал Магоцци. Помещения, где собираются копы, должны пахнуть испорченной едой, отчаявшимися людьми, поздними ночами, прокисшим пивом, потому что запах – это память, а устоявшийся запах – мемориал, порой единственный, которого удостаивается жертва преступления.

Он оглядел свою аудиторию, сидя на крышке переднего стола. Патрульный сержант Итон Фридмен в хрустящей, сшитой по спецзаказу форме, в которую упакованы триста фунтов угольно-черных мышц, приходящихся на шесть футов девять дюймов роста. Остальные – восемь детективов, кроме Магоцци и Джино, – в мешковатых слаксах и спортивных куртках. Никто не ходит на работу в хорошей одежде. Никогда не знаешь, где придется лазить на четвереньках или ползать на животе.

Шеф Малкерсон – другое дело. Грязь, в которой он иногда вынужден ползать, главным образом политическая, для чего требуется другая форма: костюмы от модельеров, шелковые галстуки, накрахмаленные рубашки с воротниками, натирающими на шее красное ожерелье. Густые почти белые волосы хорошо смотрятся на снимках, а налитое кровью лицо – нет.

Сейчас шеф стоит в переднем углу, намеренно отделившись от подчиненных, с виноватым больше обычного выражением. Сегодня на нем черный двубортный костюм, приличествующий скорбным событиям.

Это еще не специально созданная следственная бригада. Пока нет. Следственная бригада создается надолго – помолимся, чтобы до этого не дошло. В данный момент просто требуется живая сила, а шеф был так обеспокоен убийствами, что сразу ее предоставил. Или на самом деле боится средств массовой информации. Так или иначе, как только Магоцци рассказал про «Манкиренч» и раздал копии снимков, задействованных в игре, все присутствующие тоже забеспокоились. Сама идея игры в убийства нагоняет дрожь.

– Есть вопросы? – спросил он.

Девять голов поднялись одновременно. У команды на редкость синхронизированные головы.

– Невозможно поверить.

Изумленные головы вновь синхронно повернулись к детективу Луизе Вашингтон, которая считается в управлении показательным образцом. Наполовину испанка, наполовину чернокожая, с головы до пят лесбиянка, она удовлетворяет всем требованиям разнообразных меньшинств. Ее дьявольски талантливая работа кажется чистой случайностью всем, кроме сотрудничавших с ней копов.

– Проехали! – крикнул Джино со своего места у двери. – Это не вопрос.

– Разве в такое можно поверить? – поправилась Луиза, как бы подав реплику шефу Малкерсону, который выпрямился в своем углу и прикинулся, будто берет дело в свои руки.

– Здесь не место для легкомысленных разговоров. Это непростительно. Двое невинных молодых людей убиты, а по улицам города бегает психопат.

Джино прикрыл рот мясистой ладонью, а изумленные головы в унисон опустились, словно разглядывая лежавшие на столах снимки. Шеф питает благие намерения, но давно не бывает на улицах, поэтому разговаривает как Хамфри Богарт[20] в старых фильмах. Магоцци вмешался, пока кто-нибудь не прыснул со смеху.

– Хорошо. Слушайте. Кем бы этот артист ни был, он меньше чем за сутки расправился с двоими, поэтому у нас нет времени на передышку. Первые два убийства почти точно соответствуют сценарию игры и совершились в том же порядке. Если он будет и дальше придерживаться заданных правил, то мы знаем, где произойдет следующее. Когда – другой вопрос. Возможно, сегодня, возможно, на этой неделе. У всех есть фото номер три?

Послышался шорох бумаги и голос из дальнего конца:

– То, где мужик в сортире сидит?

Магоцци взглянул на Джонни Макларена, развалившегося на сиденье в заднем ряду. Самый молодой детектив в управлении с ярко-рыжими волосами, веселым нравом и серьезной проблемой с азартными играми.

– От тебя ничего не укроется, Джонни. По условиям игры третье убийство происходит во время увеселительной прогулки на речном пароходе, конкретно на колесном. Обычно у нас несколько рейсов по Сент-Крой и по Миссисипи – ленч, обеды, приемы, праздничные круизы в разгар сезона, экскурсии осенью, – но на этой неделе большой перерыв. До выходных в единственный рейс выходит «Николлет». Сегодня вечером там устраивается свадебное торжество.

– Куча идиотов, – пробормотала Луиза. – Температура опустится до минус десяти, а то и ниже. Парка будет шикарно смотреться на подвенечном платье.

– Плохо, что нельзя это просто прикрыть, – заметил патрульный сержант Фридмен, и все головы повернулись к нему. С голосовыми связками как у Джеймса Эрла Джонса,[21] ему достаточно сказать два слова, чтобы привлечь внимание всех находящихся в пределах слышимости.

– Хорошо мыслишь, Фридмен, – похвалил его Джино. – Чернокожий выступает за полицейское государство. Позволь мне просигнализировать в национальную ассоциацию содействия прогрессу цветного населения, посмотрим, не удастся ли нам выдвинуть твою кандидатуру на соискание почетной премии.

Фридмен ухмыльнулся:

– Эй, я всей душой за полицейское государство. Только о нем и мечтаю. – Он обратился к Магоцци: – Вы, ребята, с семьей разговаривали?

Тот кивнул:

– Да, и новость плохая. Скромная невеста – Тамми Хаммонд.

– Ох, черт! – ужаснулась Луиза Вашингтон. – Хаммонды свадьбу празднуют? Чар и Фостер?

– Никто другой. И позвольте добавить, что в список гостей внесены все персоны класса «А». Пока мы с Джино к ним ехали, шефу Малкерсону звонил мэр, пять членов муниципалитета, генеральный прокурор и сенатор Уошберн. – Шеф Малкерсон подтвердил сообщение горестным кивком. – Смысл вполне ясен. Ни при каких обстоятельствах не мешать свадебным торжествам.