— Ещё немного, — прошептала Лас, и ноги окончательно отказались служить. Зато просветлело в голове. Правда, оставалось всего три таблетки. Попытка умыться дорого обошлась — в ручей кануло несколько очень полезных вещей, когда нога соскользнула с камня. — Ну ещё чуть-чуть!

Болит вывихнутая лодыжка, ноет в печени, в глазах мутно. Старость, Лас. Вот она, старость. Ещё немного, и ты начнёшь ощущать, как должен чувствовать себя человек в сто лет.

Зеркало Лас выбросила. Боялась, что если посмотрит на своё лицо, то сил не хватит уже ни на что.

И медальон всё чаще приходил на ум.

Хорошо, что взяла с собой много мягкой пищи — то, что очень удобно в походах. И питьё. Рюкзак значительно облегчился, но даже лёгкий, он немилосердно давил на спину. Ломило и спину и все суставы…

Это роза. Чёрная, ядовитая роза, которую Лас, не понимая, что делает, вызвала к жизни. Вот она, месть. Но не вырвать это чудовищное растение Лас не могла. Насекомые падали замертво, пролетая над ней. И всё вокруг куста начало погибать. Трава вяла на глазах, жухла и превращалась в коричневые чешуйки. Лас испугалась так, что едва не упала без чувств. Схватилась за куст, старалась не уколоться шипами, не перепачкаться в соке. Погубила тефан и плащ, выкорчёвывая растение. Извела банку топлива, чтобы сжечь дотла. И всё равно — видимо, хватило аромата. Приятный, но… через несколько минут от него возникал омерзительный привкус во рту. И во всём мерещился трупный запах.

Никто ни в чём не виноват, подумала Лас. Не виноват Майри-Та, написавший своё жуткое произведение. Не виноват тот, кто выпустил эту книжку. Не виноваты дети, полюбившие эту сказку. Никто ни в чём не виноват. Просто так сложилось — и этот яд, который в малых дозах — чудесное лекарство, отравлял бы и дальше, и всё, что случилось с ней и её друзьями, повторялось бы вновь и вновь. Но теперь… теперь Лас — последняя напившаяся яда. Они поймут. Вейс, внуки, все-все-все поймут. Когда-нибудь поймут.

Вставай, приказала она самой себе. Стоило посидеть в тени, как возникали мысли — остаться, никуда не идти, как-нибудь обойдётся. Предательские мысли, явно нашёптанные той же силой, что вложила силу в слова сказки. Дёсны болят, словно полон рот углей. Зубы уже шатаются. Кожа… руки словно обтянуты пергаментом, кожа сухая и неприятная на ощупь. Ты старуха, Лас. Хорошо, что они тебя не видят.

…Она шла, час или два. Может, три, может десять. Шла, подгоняя себя вначале окриками, потом ругательствами. Море. Нужно дойти до моря. Вода очищает всё, из неё всё вышло — туда и вернуться.

Но силы иссякли раньше. Море уже было слышно и видно — но не хватит сил спуститься по крутому спуску, а уж где взять корабль или плот, и думать нечего.

Мысль пришла неожиданно. Всё, Лас. Конец пути. Здесь и сейчас.

Лас сумела подойти к краю скалы — океан приветливо шелестел в сотне шагов вперёд и сотне метров вниз. Здесь так здесь. Теперь предстояло последнее, и самое неприятное.

Белый тефан сохранился и даже остался белым — даром что Лас пару раз падала в ручей вместе с ним. Чудо, что не утонула — всё было бы напрасно. Рядом с морем есть ещё шанс уничтожить заразу, а в лесу…

Руки и ноги слушались плохо. И запах… Лас мылась, в каждом ручье, но сейчас, стоило начать распускать тефан, она ощутила нечто невообразимое… Великое Море, почему так?! Кожа — высохшая, пятнистая, да, но чистая! Откуда этот запах?! Одеться в белое стоило немыслимых усилий. В горле стоял комок, прикасаться к себе самой было противно.

Всё. Непослушными пальцами включила мобильник. Пусть, если захотят — смогут найти. С собой — кинжал, медальон и коробочку. Если она не напутала, то достаточно просто включить таймер. И через десять минут огонь прольётся из коробочки — огонь, как и морская вода, очищает всё. Свиток — тоже с собой. Майри-Та, если бы вы знали, что вы натворили…

Впрочем, может, он всё прекрасно знал. Теперь Лас никого и ни за что не осуждает. Но как долго этому пришлось учиться!

Она уселась на камни шагах в ста от места, где бросила вещи. Так, чтобы видеть океан. Слабость уже накатывала — вскоре Лас не сможет ни шевелиться, ни уж тем более ходить. Лас достала из коробочки пульт — «мёртвая рука». Достаточно нажать кнопку и держать. Как только она отпустит, время пойдёт. Кнопка показалась тугой — нажать получилось не сразу.

Ей показалось, что зазвонил телефон. Пусть. Даже если бы были силы доползти туда и поднять трубку, что она скажет? Что вообще можно сказать?

Всё поплыло перед глазами. Прощайте, успела подумать Лас. Простите, если сможете.

Лас, долина скорби

Лас проснулась — и уселась, по привычке. Тело слушалось, хотя и плохо. Вечер — солнце только что утонуло в океане, тьма стремительно густеет вокруг. Что случилось? Коробочка не сработала? Ох уж эта техника…

Лас поднесла ладони к лицу. Нет того жуткого запаха, смрада, который не так давно издавала её кожа. Кожа по-прежнему пятнистая и иссохшая, но уже не настолько мерзкая. Что теперь? Что делать, когда вновь накатит слабость, на этот раз — навсегда?

Я не хочу лежать здесь и гнить заживо, подумала Лас. Не хочу. Так нельзя. Значит — включить бомбу самой, прямо сейчас. Пока есть силы.

Она обернулась.

Нет коробочки. Нет вещей поодаль. Зато поняла, что рядом кто-то стоит. Но, странное дело, не смогла понять даже — мужчина или женщина.

Лас подняла взгляд. Девушка. На голову выше самой Лас, веснушчатая, рыжеволосая. В руке её горел фонарь — старый, древний фонарь. На Сердце Мира в такой заливали очищенный рыбий жир. По традиции.

— Кто… — голос не слушался Лас — Кто вы?

И осознала, что не сразу может вспомнить своё имя. Не может припомнить, как звали её подругу, в прошлом — служанку. Как звали маму… Лас перепугалась. Да, она стремительно стареет, но чтобы память начала пропадать настолько быстро!

— Нет, — голос девушки показался знакомым. — Не старайся, не нужно. Здесь нет имён.

— Здесь… — Лас не сразу поняла, о чём та. А когда поняла, потребовалась вся сила воли, чтобы не закричать. Да и чем помог бы крик?

— Идём, — девушка протянула руку. — Я провожу тебя.

За спиной у девушки оказалась пещера. Запахи, которые текли оттуда, отбивали всякие мысли о том, что там есть что-то хорошее. Я увижу последнее чудо, думала Лас. Я уже никогда о нём не расскажу, но хотя бы увижу.

— Мы знакомы? — спросила она у своей спутницы. Та посмотрела ей в лицо, улыбнулась.

— Да, конечно. Не нужно вспоминать. Не это сейчас главное.

— А что? — Лас остановилась. И сразу же от стен, с пола, с потолка пещеры к ней потянулись… не то щупальца, не то длинные руки.

— Здесь нельзя стоять, — пояснила рыжеволосая. — Если тебя схватят, то никто уже не сможет помочь. Даже я.

И они пошли. Едва Лас сделала шаг, как щупальца пропали.

— Что главное? — повторила Лас. Я умерла, подумала она. Но чувствую, как бьётся сердце. Я мыслю, и кое-что ещё помню.

— Ты должна ответить, не я, — девушка вручила ей фонарь. — Иди прямо. Не сворачивай, и ничего не бойся.

— Что со мной будет? — Лас не могла не спросить об этом.

Девушка улыбнулась.

— Все спрашивают. Я не имею права говорить. Главное, не бойся. Здесь уже нечего бояться. Иди же!

Она легонько толкнула Лас в спину и та пошла. И шла, и шла… стараясь не думать, что творится вокруг — доносились вздохи, стоны, крики — как-будто с огромной глубины. И тьма. Света фонаря едва-едва хватало, чтобы осветить дорогу. Каменистую тропинку, петлявшую среди огромных скал.

Тропинка неожиданно нырнула в расщелину, а когда Лас спустилась по ней (камни на ощупь были тёплыми и казались живыми — это не придавало уверенности), через три шага поняла, что стоит у входа на мост.

Он простирался куда хватало света влево и вправо, а вперёд тянулся бесконечно.

Всё. Лас помнит, что рассказывала её бабушка об этом месте. Достаточно сделать один последний шаг. Войти на мост.