– Я думал, мы друзья, – пробормотал Рыжий, совершенно раздавленный.

Вскоре Грегсон пригласил нас к себе в кабинет.

– Итак, кто начал драку и по какому поводу? – вопросил он, перебирая на столе какие-то бумаги, чтобы выглядеть поначальственней.

– Он меня ударил, – сказал Рыжий.

– Враки! Это он меня ударил, – сказал Шпала.

– Ну и брехло! Сэр, он ударил меня первым.

– Ах ты, сволочь!

– Ну все, хватит! – вмешался Грегсон. – Мистер Фодерингей, вы можете рассказать, что произошло?

– Я ничего не видел. – На помощь Фодерингштайна рассчитывать не приходилось. – Спросите лучше мальчиков.

– Мистер Кемпторн, вы присутствовали при начале конфликта?

– Гм, да. Наверху.

– И что же случилось?

Все, в том числе Рыжий, устремили взгляды на Коноплю, тот немного помычал, но потом все-таки выдавил:

– Не знаю… Мистер Данлоп ни с того ни с сего набросился на мистер Уильямса и стал гоняться за ним по всей комнате.

– Что?! Ты чего брешешь, мать твою?! – взорвался Рыжий, и Грегсон велел ему не выражаться. Рыжему действительно наступила крышка!

– Он же врет! Я не начинал драку. Он пришел и ударил меня ни за что, ни про что. Я его даже не видел, сидел себе, играл в шашки!

– Что-то не припомню, – нагло сказал Шпала, глазами ища поддержки остальных.

– Достаточно! – рыкнул Грегсон. – Закройте рот, вы оба, и ждите своей очереди, иначе я выставлю вас за дверь.

– Но это же чушь собачья! – возмутился Рыжий.

– В таком случае мистер Маккофи и мистер Банстед непременно подтвердят ваши слова. Мистер Маккофи?

– Что? – заморгал Биг-Мак.

– Мистер Кемпторн говорит правду? Мистер Данлоп и в самом деле напал на мистера Уильямса без какой бы то ни было провокации?

– Без… чего?

– Без провокации, то есть без повода. Или что-то послужило причиной драки?

– А-а, да-да. Знаете, прямо так сразу, оп, и все, – неопределенно проблеял Биг-Мак.

– Мистер Маккофи, пожалуйста, отвечайте на вопрос. Кто кого ударил первым? – Грегсон максимально упростил терминологию.

– Алан. То есть, я хотел сказать Бобби. В смысле, мистер Данлоп, – наконец сказал Биг-Мак, отчего Рыжий опять взвился до потолка.

-Брехня! Я никого не бил! Это подстава, просто подстава!

– Еще раз повторяю, мистер Данлоп, вас пока не спрашивают, – ледяным тоном произнес Грегсон.

Фодерингштайн встряхнул Рыжего за шкирку и погрозил ему толстым, похожим на волосатую сардельку пальцем.

– Мистер Банстед, послушаем вас. Что произошло?

Рыжий поднял на меня глаза, в которых опаска смешалась с надеждой, хотя мне тоже было суждено его разочаровать.

– Ну… э-э… все так, как говорят ребята. Мистер Данлоп налетел на мистера Уильямса без всякого повода. Не знаю, почему он так поступил, – сказал я, избегая смотреть на Рыжего.

– Суки! – выплюнул Рыжий в бессильной злости. – Мы еще поквитаемся, гады, вот увидите!

– Боюсь, это произойдет не скоро, мистер Данлоп, по скольку вы исключены из школы, – сообщил директор.

Рыжему потребовалось несколько секунд, чтобы переварить услышанное. Когда смысл до него дошел, он изумленно поглядел на Грегсона и переспросил, что конкретно тот имеет в виду.

– Вы исключены. То есть больше не учитесь в Гафине.

Вас уже здесь нет. Сейчас вы вместе с мистером Фодерингеем подниметесь наверх и соберете вещи, а я позвоню вашему отцу и попрошу его приехать за вами. Вы не оставили мне выбора. Драк в Гафине я не допущу.

– Стойте. Погодите минутку. Ребята, расскажите ему, как все было на самом деле, ну пожалуйста, – умолял Рыжий, но Грегсон жестом указал нам на дверь, да нам и самим хотелось поскорее убраться из его кабинета. – Скажите ему, черт побери, скажите! Да что с вами, блин, такое? Я ведь никого не бил. Честное слово, мистер Грегсон. Честное слово!

Когда Рыжий начал скулить, мы уже покинули директорский кабинет и были на полпути к парадной двери. Донеслось несколько слов, а потом Грегсон захлопнул дверь, однако и этого было достаточно, чтобы нас охватило чувство вины. Меня всегда интересовало, как это – чувствовать себя виноватым. Не могу сказать, что ощущение приятное.

Мы вышли на залитый солнцем двор, Конопля подкурил сигарету и пустил ее по кругу, мы просто стояли и пинали мелкие камушки.

Ученики Гафина обступили нас толпой. Всех интересовало, чем закончились разборки у директора, но озвучивать новость не хотел никто. Ребята, однако, не отставали и требовали подробностей. Наконец я поманил пальцем Лягушатника, Свечу, Валета, Малька, Крысу и Неандертальца и просто сказал:

– С каждого по десятке.

Старина Рыжий так сильно расстроился, что продолжал горевать целых три часа, пока за ним не прикатил папаша. Мы, понятно, старались с ним не общаться» но всей толпой сгрудились у окон, чтобы поглядеть, как он будет уходить. Рыжий в последний раз обернулся на школу, и мы с Коноплей, Шпалой и Биг-Маком быстренько нырнули под окно. Остальные на прощанье ему помахали.

Если честно, я готов признать, что по жизни никогда не утруждал себя размышлениями. Почти все поступки я совершаю под влиянием момента и особо о последствиях не задумываюсь. Исключение Рыжего, однако, заставило меня пораскинуть мозгами.

Я попытался представить себя на его месте: что бы я чувствовал, если бы меня вышибли из Гафина. Раньше подобные мысли не приходили мне в голову, то есть, в прошлом меня тысячу раз исключали из разных заведений; я ненавидел их всей душой, поэтому наказание не выглядело наказанием. Нет, правда, меня это совершенно не волновало, знаете, как если бы мне не дали брюссельской капусты за то, что я не съел шпинат. Спасибо большое, умереть со смеху.

С Гафином дело обстояло по-другому. Мне здесь действительно нравилось. Я буквально обожал эту школу. Согласен, заведение считалось исправительным, но мы от него просто балдели. Мы знакомились с миром криминала, пили, курили, нецензурно выражались и вообще творили что хотели, в компании сверстников, которых вряд ли встретили бы где-то еще. Фантастика!

Однако самым главным было чувство общности. Конечно, мы постоянно дрались, воровали друг у дружки по мелочам, подставляли один другого, и все мы были подонками из подонков, но в этом-то и заключалась вся прелесть. Как там говорил Джабба Хатт в «Возвращении Джедая»? «Ты – такой же негодяй, как и я, хо-хо-хо!» Прямо в точку. Именно так я оценивал своих одноклассников. Все они были отъявленными мерзавцами, точно как я.

Сами понимаете, мысль о том, что меня могут выкинуть из этого замечательного заведения, вызывала у меня мурашки, а трамваев апельсин прямо-таки трясся в заднем кармане моих штанов.

– Эй, куда подевался мой апельсин? – недоумевал Трамвай. – Я только что достал апельсин! Оставил его на кровати всего на секундочку, и он уже исчез. Кто-нибудь видел мой апельсин?

– Слышь, а какого он был цвета?

К несчастью, чистка отнюдь не закончилась. На следующее утро Грегсон собрал всех нас вместе и сообщил, что перед Рождеством нам предстоит экзамен.

– Время глупых игр вышло. Следует отделить зерна от плевел. Оттого, как вы сдадите экзамен, зависит продолжение вашей учебы в Гафине. – Грегсон соблазнительно помахал экзаменационным листом, потом запер его в серебристый металлический шкаф, а ключ положил себе в карман.

– А что за экзамен? – поинтересовался Шпала.

– Экзамен выявит степень вашего прогресса, мистер

Уильяме. По его результатам будет видно, насколько вы усвоили уроки мистера Шарпа и мистера Фодерингея. Экзамен покажет, стоит ли вам возвращаться в Гафин после Нового года, – объяснил Грегсон и прибавил фразу, которая заставила нас насторожиться: – Либо же методы обучения Мидлсбро окажутся более эффективны.

– А что, Рыжего отправили в Мидлсбро? – поинтересовался Крыса, лениво подняв руку из-за головы.

– Да, мистер Макфарлан, на несколько месяцев. В феврале мистеру Данлопу исполняется шестнадцать лет, поэтому его отец… полицейский… решил, что после этого он сам займется воспитанием сына. – Грегсон сплюнул и обменялся многозначительными взглядами с Шарпеем и Фодеринг-штайнбм, ясно давая понять, что они об этом думают.