– Все нормально, мне уже лучше, – всхлипнула Джинни, подняв мокрое от слез и перепачканное растекшейся косметикой лицо. – Мы можем идти?

– Да, пожалуй, нам пора, – кивнул я.

Наш неудачник вконец приуныл.

– Но… как же… Погоди, если бы я хотя бы… – забубнил он, а потом шепнул что-то Джинни на ухо.

– Не очень удачная мысль, – скривилась она.

И тут лоха прорвало.

– Ну ты, стерва, решила просто подразнить меня? Мне надоели твои отмазки! Весь вечер динамила, а теперь собралась слинять? – бушевал он, а я подумал, что ночь понравится этому мудаку еще меньше, когда он увидит, в каком состоянии находятся личные карточки. – Небось считаешь себя красоткой, да? Хрен там, корова ты облезлая!

– Эй, повежливей, – предупредил я.

– Да что ты мне сделаешь, засранец! – Лох грубо отпихнул меня к стенке.

– Не смей трогать моего брата! – ринулась Джинни на мою защиту.     

– Заткнись, сучка  фригидная! Можешь засунуть себе…

Мы так и не узнали, что и куда она должна засунуть, поскольку мысли лоха на этом резко иссякли. Еще бы, получить лампой по башке.

– Ч-черт, – простонал он, рухнул на четвереньки и блеванул на ковер.

Джинни оседлала его и принялась шарить по карманам, пока не нашла ключи от конторы {они лежали рядом с его поникшим, неудовлетворенным прибором), потом ткнула урода мордой в мамашин чай и предложила делать ноги.

– Нашел?

-Да.

– Отлично. У меня от рева уже горло болит.

– Хороша что только горло.

Мы заперли офис, закрыли за собой ворота и швырнули ключи в ближайшую канаву. Один звонок, и Мартин тут же подобрал нас и отвез обратно в Норвуд,

– Как ты? – спросил он Джинни, заметив ее состояние.

– Спасибо, хорошо, – отозвалась она и обняла меня за плечо. – Ну что, займемся твоим мистером Шарпом.

Честно скажу, мы с Джинни далеко не всегда горой стояли друг за дружку, порой я просто ненавидел ее, но тогда, на заднем сиденье машины Мартина, по-дружески обнимая сестру, я был полон любви к ней. Да, я испытывал любовь, гордость и искреннее восхищение.

Даже мисс Говард не справилась бы лучше Джинни, хотя кому-кому, а уж мисс Говард наверняка приходилось проделывать такие штуки не один раз.

Пару дней спустя я впервые в жизни посетил настоящий футбольный матч. После ограбления прошло четверо суток, все газеты пестрели нашими фотографами, но мы с Крысой, Четырехглазым, Трамваем и Бочкой защитились от холода и копов, тщательно спрятав лица при помощи шарфов и шапок с символикой «Милуолла».

Мы прошмыгнули мимо трех десятков дюжих полицейских, заплатили за входные билеты у турникета и  прошли на стадаой. Внимания на нас никто не обратил, разве что вслед Бочке с главной трибуны понеслись оживленные возгласы: «Эй, жиртрест!»

– Видел объявление на будке? – подмигнул он мне. –

«На постоянную работу в кассу требуется сотрудник. За подробностями обращаться сюда».

– Наверное, кто-то недавно уволился, – предположил я.

-Ага. Интересно, кто бы это мог быть? – фыркнул Бочка.

Народ постепенно прибывал, и чем вернее стрелки приближались к трем часам, тем громче становились песни и шум. Мы внимательно следили за сектором где находилось место Шарпея, но того все не было видно, и я уже начал опасаться худшего.

– Может он и правда сгорел на пожаре, – высказался Крыса. – Ну, если Грегсон заранее решил замочить  вполне мог отделаться и  от остальных.

– Не исключено, – задумчиво ответил я, хотя сильно в этом сомневался. Фодерингштайн не очень-то походил на типа, от которого можно легко отделаться.

Разумеется, мы сходили по адресу, указанному в личной карточке Шарпея, однако ни в пятницу, ни в субботу с утра он там не появлялся. Матч между «Милуоллом» и «Чарльтоном» был нашей последней надеждой.

Публика взревела, мы закрутили головами по сторонам. Игроки обеих команд – в красной и синей форме – вышли на грязное поле. На трибунах начали толкаться.

Поскольку ростом мы были сантиметров на сорок ниже прочих счастливчиков, то и линию обзора имели, соответственно, неважную, но упорно переводили взгляд с одного лица на другое, выискивая в толпе хорькообразную физиономию нашего старого приятеля. С каждой минутой задача становилась все сложней и сложней, и в какой-то момент в глазах просто зарябило – шутка ли, опознать кого-то среди пяти тысяч человек!

– Он может быть где угодно. Ты уверен, что его место в этом секторе? – заныл Крыса.

– Да, да, не хлопай глазами, ищи, – с досадой ответил я и начал протискиваться вдоль рядов, стартовав сверху, с левого края. Кстати сказать, выяснилось, что футбольные фанаты – те еще козлы.

Судья дал свисток к началу матча, зрители снова взревели, а потом пустили «волну». Через десять секунд на стадионе поднялся невообразимый шум: болельщики вопили, бешено свистели и махали руками, отчего я совершенно перестал ориентироваться. Причиной возмущения послужило то, что один из игроков в синей форме катался по полю на спине, держась за лодыжку, и орал как резаный. Судья демонстративно заложил руки за спину и пошел прочь от него, спровоцировав лавину брани из десяти тысяч фанатских глоток и шквал неприличных жестов с гостевой трибуны, где располагались болельщики «Чарльтона».

– Судью на мыло! Судью на мыло! – Крыса присоединил свой голос к мощному хору. Я влепил ему хорошего тумака и велел сосредоточиться.

Вскоре большая часть публики на трибуне в Шарпеевском секторе угомонилась и заняла свои места, так что мы получили возможность еще раз пробежаться взглядом порядам.

– Он там! Блин, даже не верится. Я вижу его, вижу! – хрипло крикнул Трамвай примерно через двадцать минут. От возбуждения он схватил меня за плечо и встряхнул.

– Где, где?

– Там, справа. Четвертый ряд сверху. Смотри, вон его башка. Рядом с чуваком в дутой куртке.

Я просканировал глазами толпу в той стороне, куда показывал Трамвай, наткнулся на знакомую физиономию и обомлел. Этот засранец действительно пришел на матч. Мистер Шарп, наш бывший преподаватель, тренер и стратег, стоял менее чем в тридцати метрах от нас, яростно грыз ногти и глядел на поле так, словно кроме футбола в мире вообще больше ничего не существовало.

– Вот с-сука, – сквозь зубы процедил Бочка, и я полностью с ним согласился.

Мартин оказался прав по всем статьям. Пожар, трупы, золото. Нас подставили и заперли в горящем здании, а теперь один из тех, кто это сделал, был совсем рядом. Если прежде я еще в чем-то сомневался, то сейчас передо мной стояло живое доказательство того, что пожар произошел не случайно и что наша гибель изначально входила в план.

– Сучара! – вновь выругался Бочка.

Сучара, иначе не скажешь.

– Что будем делать? – подергал меня за рукав Крыса, но я был слишком ошеломлен, чтобы ответить ему. – Бампер, ну что делать-то будем? – не отставал он.

Я подавил бурлившую во мне ярость и коротко объяснил:

– Пойдем за ним. Мы нашли Шарпея, теперь найдем Грегсона.

Мы рассредоточились и заняла позиции в разных местах, чтобы уж точно не потерять Шарпея из виду. Я поплотнее закрыл лицо шарфом и залез на трибуну. Нас разделяло не больше пяти метров. Суета на поле и постоянная активность болельщиков позволили мне оставаться незамеченным.

Без двадцати пять зрители начали расходиться. Игра еще продолжалась, однако народ все равно потянулся к выходам. Я испугался, что Шарпей тоже решит уйти пораньше, но он стоял как вкопанный и продолжал терзать ногти. Наконец судья дал финалами свисток. К этому времени Шарпей должно быть, обглодал свои чертовы пальцы до костей.

Меня увлекло движением толпы; по счастью, Шарпей находился всего на метр впереди, и я буквально шел за ним па пятам.

– Гляди, куда идешь, – раздалось у меня над ухом.

– Пошел ты, – мгновенно отреагировал я.

– Эй, ты наступил мне на ногу!

– Поздравлявляю.