Пожалуй, в этом-то и заключался смысл.

Грегсон отнесся к нашей афере менее снисходительно и специально собрал у себя старост всех четырех комнат.

Я, Шпала, Биг-Мак и Конопля уже полчаса сидели перед дверями его кабинета, лицезрея мисс Говард. Сегодня она надела особенно облегающую блузку, поэтому ложбинка между грудями прямо-таки бросалась в глаза. Мы молча наблюдали, как мисс Говард вместе со своим бюстом перекладывает бумажки, а когда она вдруг начала точить карандаш, у меня в штанах едва не случилось маленькое происшествие.

– Кто из вас плохо себя вел, мальчики? – строго спросила мисс Говард, изогнув красивую бровь.

– Я, – сглотнув, ответил Биг-Мак.

– Понятно. Как вы думаете, что ждет маленьких мальчиков, которые плохо себя ведут? – обратилась она ко всем сразу.

Об этом я не имел ни малейшего понятия, но очень хотел узнать.

– Что? – спросил Шпала, почти с мольбой в голосе.

– Маленьких мальчиков, которые плохо себя ведут, я не пускаю вечером к себе в спальню и не разрешаю играть со мной в карты.

-А-а-э-э?.. – вырвалось у Биг-Мака, и в этом возгласе сосредоточились все наши невысказанные мысли.

Играть в карты? С мисс Говард? Вечером? У нее в спальне? Ну ни хрена себе! Когда такое было? Лично я и не подозревал об этой возможности. Интересно, кто из наших приходил к ней в спальню вечером да еще играл в карты? И на что они играли – на деньги, выпивку или на раздевание?

К сожалению, мы не успели получить ответы на все эти актуальные вопросы, поскольку Грегсон высунулся из-за двери и позвал нас в кабинет.

Шпала, Биг-Мак, Конопля и я быстренько поправили приборы в штанах, нашли в кабинете четыре относительно крепкие опоры, чтобы прислониться, и только после этого спросили директора, в чем дело.

– В мистере Данлопе, – ответил он. – Кто из вас знал, что его отец – коп?

Мы единодушно пожали плечами.

– А что тут такого? – нашел смелость поинтересоваться я.

– Что такого? – переспросил явно встревоженный Грегсон, на несколько секунд задумался, прикусив губу, а потом завел бодягу про доверие, вольные методы, слежку и полицейских. – Как вы знаете, в нашей школе применяются не традиционные способы обучения, – зачем-то напомнил он. – Как же нам создать общую атмосферу спокойной уверенности и открытости, если вы – точнее, мы, – боимся даже открыть рот, а все, о чем здесь говорят, передается в полицию сынком копа? Так не пойдет. Совсем не пойдет.

Мы переминались с ноги на ногу и ждали продолжения, но Грегсон лишь потер лоб и что-то пробормотал себе под нос.

– Сэр, с вами все в порядке? – осведомился Биг-Мак.

– Что? В порядке? Нет, конечно! Из-за этого случая школу вообще могут закрыть.

– Разве вы не знали, что отец Рыжего работает в полиции? То есть я хотел сказать, вы же, наверное, встречались с ним, как с остальными родителями? – выразил недоумение Шпала.

– Встречался, но своей профессии он тогда не назвал и, разумеется, явился не в форме. Неужели Данлоп-младший ни разу не проболтался про отца?

Не-ет. Я знаком с ним ближе всех, но мне он ничего не говорил, – пожал плечами Шпала.

– А как насчет телефонных звонков? Он часто звонил или писал домой?

Мы едва не расхохотались. Шпала спрятал усмешку и сказал:

– Да кто, блин, станет тратить время на такую ерунду?

-Нет, конечно.

– Я хочу, чтобы Данлопа здесь не было. Он должен покинуть школу, – отчеканил Грегсон. – Можно сказать, он уже исключен.

– За что? – вытаращил глаза Шпала. – Нельзя же исключать ученика только из-за того, что его папаша – коп.

– Наверное, нельзя, – произнес директор. – Придумай те повод. Спровоцируйте драку, подкиньте ему что-нибудь, организуйте подставу… в общем, действуйте как угодно.

Мы искоса переглянулись, и наше беспокойство не укрылось от Грегсона.

– Известно ли вам, джентльмены, почему я выбрал вас старостами комнат? Потому что вы – худшие из худших, и значит, более других достойны доверия, – объяснил он, хотя мы ни черта не поняли. – Достаточно было прочесть ваши личные дела и пообщаться при встрече, и я уже знал, что вами движет. Я загодя готов предсказать, как вы поступите в тех или иных обстоятельствах, а это превосходная основа для доверия. Я могу положиться на то что каждый из вас будет самим собой.

Что это – комплимент или оскорбление, я так и не понял. Грегсон еще добрых десять минут продолжал в том же духе, пока мы наконец не сообразили, что он загнал нас в угол.

– Итак, я назначаю вас моими помощниками. Будете держать меня в курсе и выполнять все мои распоряжения.

-Договорились?

Уверенный человек всегда производит впечатление, однако на этот раз наш директор промахнулся. Я никогда не делал чего-либо для кого-то еще, кроме мистера Банстеда, причем я имею в виду отнюдь не того чувака, который каждое утро просыпается в постели с моей мамашей. Нет уж, хрен вам. Засунь свои распоряжения себе в задницу, старина Грегсон!

– Для начала вот вам по пятьдесят фунтов. Там, где я их взял, осталось еще много, – сказал Грегсон и кинул на стол пачку десяток.

– Есть, сэр! – выпалил я и едва не отсалютовал ему, как игрушечный солдатик.

Мы сгребли деньги и поделили их между собой, после чего Грегсон дал первые инструкции:

– Мистер Уильяме, вы обязаны придумать повод для исключения мистера Данлопа из школы. Господа Банстед, Кемпторн и Маккофи, вам надлежит пораспрашивать соседей по комнате и узнать, насколько им нравится Гафин. Если вдруг обнаружится, что кому-то стыдно за свое дурное поведение и он желает встать на путь исправления, немедленно дайте мне знать. Кающиеся грешники здесь больше не нужны!

Мы были совершенно озадачены. Куда, черт побери, он клонит? Ясный пень, Грегсон чего-то не договаривает, но к чему такие финты?

Мы отправились на школьный двор, чтоб быстренько покумекать и еще быстрее засадить по сигаретке. Поразмыслив так и сяк, мы сошлись во мнении, что отныне нам четверым неплохо бы держаться вместе.

– Если кто-нибудь из нас что-то услышит или увидит, сперва пусть сообщит остальным, прежде чем бежать к Грегсону, – предложил я, и меня поддержали.

– Ну что, пойдем устроим засаду мистеру Данлопу.

Чем проще идея, тем она лучше. Шпала поднялся в общую гостиную, обозвал Рыжего вонючим полицейским ублюдком и приложил ошарашенного парня лицом об шахматную доску. Рыжий не замедлил отреагировать на замечание товарища: вскочил на ноги и принялся размахивать стулом, целясь во что-нибудь тощее и долговязое. Как выяснилось, при необходимости Шпала мог двигаться весьма проворно. Он ловко уворачивался то в одну, то в другую сторону, пока не налетел на Ореха, который случайно оказался сзади. Рыжий обрушил стул на Шпалу, но тот, к счастью, успел прикрыться Орехом, чьи ноги и руки приняли на себя всю тяжесть удара.

– Аа-а-аа! – взвыл Орех.

Мы с Коноплей кинулись к Рыжему, чтобы отобрать у него стул, уже занесенный для следующей атаки. Шпала отбросил свой живой щит, поднялся и резко двинул ногой Рыжему под дых. Защититься тот не успел, однако проигрывать в этом интеллектуальном поединке не собирался, а потому ринулся вслед за Шпалой (который уже дернул к лестнице) и схватил его за лодыжки.

– Все, ты покойник! Слышишь меня, урод долбаный?

Тебе конец, на хрен! – надрывался Рыжий, но мы с Коноплей крепко держали его за ноги, в то время как Трамвай, Биг-Мак и Тормоз кучей навалились на Шпалу и пытались вырвать того из цепких объятий Рыжего; в целом картина напоминала некое безумное перетягивание каната.

Шпала отчаянно лягался, стараясь отцепиться от противника, но Рыжий был сильным малым, пожалуй, самым сильным из всех нас за исключением Неандертальца, а хорошая реакция и злость только прибавляли ему мощи. Нендерталец же был просто здоровенным увальнем.

– Отвяжитесь от меня, козлы! – орал Рыжий, выплескивая свой гнев на нас с Коноплей.