— А как можно притвориться взволнованной, когда этого нет?

— Надо сымитировать! Не такая уж это сложная наука. Самое худшее, что может с тобой случиться: пока ты будешь разбираться, что к чему, успеешь состариться. Юность — все равно что роса, утром рождается, днем умирает.

После такой длинной речи хозяйка устало откинулась на спинку стула. Грудь ее тяжело вздымалась, словно она только что вынырнула из воды. Девушки сидели в стороне с каменными лицами. Я снова оделась и собралась уходить.

— Еще одна вещь, последняя, — слабым голосом произнесла хозяйка — Никогда не смей показывать своего разочарования, неважно, насколько ты обижена или зла. Никогда не пытайся спорить с мужчиной.

— Я даже не знаю, вступим ли мы друг с другом в разговор.

— Некоторые мужчины любят поболтать после того.

— Ну, если он захочет, то я постараюсь ему подыграть.

— Хорошо.

— Мне бы хотелось к тому же... то есть, я хочу сказать, если ситуация позволит... Одним словом, могу ли я задать ему кое-какие вопросы?

— Разве что самые тупые.

— Тупые? Но почему?

— Могу тебя заверить, что все без исключения женщины, которые пытаются доказать, что у них есть мозги, в один прекрасный день оказываются покинутыми.

— Но почему?

— То есть как «почему»? Потому что мужчина терпеть не может, когда ему бросают вызов. Для него это слишком унизительно.

— И поэтому я должна прикидываться тупой?

— Тем самым ты только сделаешь самой себе великое одолжение.

— Но... — Я никак не могла себе представить, что смогу прикинуться тупой даже ради самой полезной цели. — У меня совсем другая натура

— Так переделай свою натуру! — Хозяйка смотрела на меня большими глазами. В клубах табачного дыма ее кожа казалась совсем бледной, почти голубоватой.

— Спасибо, мадам! — поблагодарила я.

Она вытащила из внутреннего кармана мою заколку и протерла ее рукавом платья.

— Мы же с тобой тут говорим о выживании. И я хочу достойно отработать твой подарок.

— Урок был хорош. — Я слегка поклонилась. — Прощайте, мадам, и спасибо.

Хозяйка лизнула заколку языком

— А с каким мужчиной у тебя намечается встреча, если это, конечно, не секрет?

— Я бы сама хотела это знать, — ответила я, направляясь к выходу.

С крыши каскадами спускалась цветущая глициния. Во всех кустах чирикали птички и стрекотали кузнечики. Решающий момент наступил — император Сянь Фэн призвал меня к себе.

Чтобы немножко успокоиться, я пошла посидеть в пионовом саду. В моем дворце самым лучшим архитектурным украшением были террасы. На берегу пруда росли цветы самых глубоких оттенков. По мере подъема на холм оттенки цветов на террасах становились все светлее, что создавало иллюзию, будто ландшафт простирается на большое расстояние. Этот вид всегда вызывал во мне прилив вдохновения. Он, казалось, подтверждал: человек может достичь многого, если правильно распорядится тем, что предлагает ему жизнь.

На обед я заказала свое любимое блюдо, лапшу со свининой. Вместе с Ань Дэхаем мы праздновали мою удачу. Я написала стихотворение и назвала его «Лапша со свининой»:

Приготовления к знаменательному событию заняли несколько часов. Из императорского дворца на помощь моим слугам были присланы дополнительные евнухи. Все вместе они меня искупали и умастили ароматами, потом завернули обнаженную в белое шелковое покрывало и положили на носилки, которые подхватили на руки четыре евнуха. И вот я еду в спальню Его Величества императора Сянь Фэна, которая расположена во Дворце духовного воспитания, который находится к югу от Дворца сосредоточенной красоты, то есть от моего дома.

Вот мы миновали Дворец высшей гармонии и Дворец блистательной доблести, потом по широкими коридорам прошли сквозь Дворец мира и долговечности. К ночи температура упала, и под тонкой тканью мне стало холодно. К счастью, Ань Дэхай оказался предусмотрительным: он прихватил с собой одеяло, которым и прикрыл меня на время пути.

Но когда мы подошли к апартаментам Его Величества, Ань Дэхаю велели удалиться. Главный евнух Сым встретил мои носилки у входа и приказал евнухам внести их внутрь. После нескольких поворотов я оказалась в комнате, ярко освещенной большими красными свечами и задрапированной по стенам желтыми шелковыми занавесками. В центре стояла кровать Его Величества императора Сянь Фэна.

Принесшие меня евнухи удалились, и им на смену вышла группа императорских евнухов, все в ярко-желтых шелковых халатах. Они быстро поправили на кровати кружевные простыни и откинули одеяла После этого они бережно усадили меня на край этого грандиозного ложа и вышли из комнаты.

Но тут же вошла новая группа евнухов. Они несли в руках горячие медные горшки, которыми согрели простыни и одеяла на кровати. Потом они развернули меня, уложили на тот конец кровати, который был ближе к стене, и прикрыли теплыми простынями. Их лица оставались совершенно непроницаемыми. Они дотрагивались до моего тела так же, как до подушек. Когда все было готово, они опустили полог кровати и тоже удалились.

В комнате стояла мертвая тишина Сильный запах благовоний щекотал ноздри. Сквозь полог я осматривала комнату, которая вся была увешана картинами и произведениями каллиграфического искусства. На самой большой картине был изображен Будда, пересекающий реку. Тело его художник изобразил сплошь золотым. Этакий золотой гигант с огромным пузом, плывущий на маленьком листе лотоса. Никакого беспокойства по поводу того, что он может утонуть, он явно не испытывал: глаза его были полуприкрыты, на губах играла загадочная улыбка В руках он держал знаменитый кувшин мудрости. Слева от картины висела книжная полка, вся заставленная книгами. С высокого потолка свешивались фонарики, украшенные каллиграфическими надписями. Все в этой комнате было покрыто тонкой резьбой и позолочено. Из декоративных элементов постоянно повторялись драконы и журавли. На косяке окон можно было прочесть слова «Удача из года в год» и «Мир во всех делах». Возле кровати на полке лежал семиструнный музыкальный инструмент из полированного дерева — кин.

Мне хотелось пить. Я вспомнила, что за обедом почти ничего не съела. Последние дни я плохо ела и плохо спала, потому что все время пыталась представить себе: что это — спать с Его Величеством? Я воображала, как он ко мне подойдет, с чего начнет любовную игру. Меня мучили сомнения, а вдруг ему во мне что-нибудь не понравится? Наверняка он будет сравнивать меня с другими женщинами. И что будет, если он вдруг обнаружит, что я не в его вкусе? В таком случае он вызовет евнухов и прикажет меня унести? Или удалится сам?

Главный евнух Сым однажды высказался по этому поводу весьма определенно: если Его Величество сочтет меня негодной, то мое удаление будет всецело на моей ответственности. Про Его Величество говорили, будто он имеет склонность к перепадам настроения. Ань Дэхай слышал от другого евнуха, что однажды император вызвал к себе одну за другой шесть наложниц и во всех нашел какие-то изъяны. Он велел вышвырнуть их вон из своей спальни и сказал Сыму, что этих женщин к нему больше никогда не приносили. Слово «никогда» в устах Сына Неба имело такой вес, что женщины немедленно были выселены из их дворцов и переведены в дальний конец Запретного города, где им предстояло стареть и коротать свои дни за выращиванием тыкв и украшением их резьбой.

Может быть, то же самое случится со мной сегодня ночью? И что нужно сделать, чтобы этого не случилось? Я вспомнила слова Большой Сестрицы Фэнн, которая говорила, что Его Величество считает наложниц едой, которую насильно впихивают ему в горло. Мысль об этом настолько меня обескуражила, что я даже потеряла способность молиться о даровании удачи. Я лежала, отвернувшись к стене, и мне было очень холодно.