— Вся императорская процессия будет разделена на две части. Первую мы назвали Парадом счастья. В ней должны двигаться обе императрицы и император Тун Чжи. Она будет символизировать торжество по поводу вступления Тун Чжи на престол. В качестве поддержки ее будут сопровождать пятнадцать тысяч воинов знамени во главе с принцем Цзэ. Кроме того, за ней будут двигаться два дивизиона. В одном — семь тысяч солдат, переведенных из окрестностей Ехола. Именно они будут ответственны за безопасность Его Величества. В другом — три тысячи императорских гвардейцев под командованием Жун Лу, в их задачу входит собственно парад. Я сам поведу процессию из глаз четырех тысяч воинов.

— Прекрасно! — Нюгуру была явно впечатлена

— Прошу вас, продолжайте. Какова будет вторая часть? — потребовала я.

— Мы назвали ее Парадом скорби, — продолжал Су Шунь. — Именно в ней будет двигаться гроб императора Сянь Фэна. Из провинций для этих целей были переведены пехотинцы и всадники, десять тысяч человек. По пути процессию будут с честью принимать все провинциальные правители. Мы также вызвали генерала Шэн Бао охранять районы, которые мы считаем не совсем спокойными. Это относится к таким местам, как Гиань Сю и Мийюн.

Слушая, обдумывала ситуацию. Как сможет принц Гун нанести удар, если у Су Шуня есть прекрасная возможность захватить нас в заложники? Стоит только Су Шуню заподозрить что-нибудь неладное, как он с легкостью найдет способ, чтобы нас обезвредить. Даже более того: кто может быть уверен, что он уже не затевает какого-нибудь «несчастного случая»? От волнения мое сердце забилось сильнее.

— Все распоряжения великого канцлера кажутся превосходными. Меня смущает только одно: будет ли Парад счастья сопровождаться цветными флагами, хлопушками, фейерверками, танцорами и громкой музыкой?

— Да.

— А Парад скорби, разумеется, нет?

— Разумеется.

— В таком случае дух императора Сянь Фэна будет очень встревожен всем этим шумом, — указала я. — Если обе процессии будут двигаться сразу одна за другой, то счастливые мелодии наверняка заглушат печальные.

— Это верно, — согласился принц Цзэ, заглатывая мою наживку. — В озабоченности госпожи Ехоналы есть смысл. Нам необходимо разделить два парада. Это совсем просто. — Он повернулся к Су Шуню, который смотрел на него так, словно собирался взглядом прожечь в нем дыру. Но было слишком поздно, язык принца Цзэ уже никто не мог остановить. — Парад счастья пойдет, как предполагалось, а Парад Скорби отстанет от него на несколько миль.

— Хорошо. — Я закрыла кастрюлю крышкой раньше, чем Су Шунь успел понять, чем пахнет мое варево. — Мысль превосходная. Однако императрица Нюгуру и я чувствуем себя не слишком хорошо, оттого что наш муж будет путешествовать в одиночестве. Две недели — это слишком долгий срок, нельзя оставлять императора Сянь Фэна без компании.

Решив не пропустить новую возможность себя показать, принц Цзэ выступил снова.

— Я уверен, что любой из нас сочтет за честь сопровождать императора Сянь Фэна в его последний путь. Могу ли я рассчитывать на эту честь?

— Я хочу, чтобы это сделал Су Шунь, — сказала Нюгуру, и на глазах у нее выступили слезы. — Наш муж считал его своим самым доверенным человеком. Если Су Шунь будет находиться рядом с Его Величеством, то душа его успокоится с миром. Су Шунь, не примете ли вы мою нижайшую просьбу?

— Почту за честь, Ваше Величество.

Су Шунь был недоволен. Зато я едва могла скрыть свое удовлетворение. Нюгуру сама не знала, что только что сделала. Для выступления принца Гуна она создала сверхблагоприятные условия.

— Благодарю вас, принц Цзэ, — сказала я. — Когда мы прибудем в Пекин, вас щедро вознаградят.

Трудно было поверить, что мне представится еще одна возможность улучшить и без того благоприятную для нас ситуацию. Словно ведомый надеждой на нашу благодарность в будущем, или жадностью, или просто своей мелкой натурой, принц Цзэ вдруг добавил:

— Не хочу себя хвалить, Ваше Величество, но я действительно надеюсь на вашу благодарность, потому что для меня это путешествие, по всей видимости, будет очень трудным Я не только несу службу при дворе, но на мне лежат также серьезные военные обязанности. Должен признаться, что мои силы уже почти на исходе.

Я ухватилась за его слова и решила ими воспользоваться.

— Ну что ж, принц Цзэ, госпожа Нюгуру и я считаем, что Его Юное Величество император Тун Чжи сможет найти способ, как вам помочь. Мы не хотим доводить вас до крайности. Почему бы вам не сложить с себя военные обязанности и не оставить себе только двор?

К моей быстрой реакции принц Цзэ был явно не готов.

— Разумеется, — ошарашенно ответил он. — Может быть, вы даже нашли уже мне замену?

— Я думаю, здесь не о чем беспокоиться, принц Цзэ.

— Но все же, кто это может быть?

Я увидела, как Су Шунь сделал шаг вперед, и решила его опередить.

— Военное командование возьмет на себя принц Чунь, — сказала я, не глядя на Су Шуня. Я боялась только одного: что он постарается завладеть вниманием Нюгуру. — Принц Чунь не задействован в этом параде. — Глазами я показала Нюгуру, чтобы она не спешила с возражениями. — Он прекрасно справится с этой работой, вам не кажется, госпожа Нюгуру?

— Да, пожалуй, — ответила та

— Принц Чунь! — позвала я.

— Я здесь! — раздался его голос из угла комнаты.

— Это назначение вас устраивает?

— Да, Ваше Величество. — Он поклонился.

Выражение лица принца Цзэ говорило о том, что он уже сожалеет о своей опрометчивости. Чтобы его ободрить, я сказала:

— Тем не менее мы желаем, чтобы принц Цзэ в полной мере выполнил свои обязанности после нашего вступления в Пекин. Его Юное Величество никак не сможет без него там обойтись.

— Разумеется, Ваше Величество! Благодарю вас, Ваше Величество! — Принц Цзэ тут же снова превратился в счастливого человека.

Я повернулась к Нюгуру.

— Полагаю, что на сегодня довольно? — спросила я.

— Да, — ответила она — Мы должны еще раз поблагодарить великого канцлера Су Шуня за проведенную им работу по подготовке переезда в Пекин.

День 10 октября был сочтен благоприятным, и 124 носильщика приготовили свои плечи, чтобы нести гроб с телом Сянь Фэна и всю остальную поклажу в Пекин. Для прощальной церемонии мы с Нюгуру оделись в изысканные траурные одежды, расшитые драгоценными камнями. Наши головы, шеи, пояса и туфли были увешаны украшениями, вес которых в общей сложности превышал двадцать пять фунтов. Золотые бусы, словно занавеской, закрывали мое лицо, а в уши были вдеты нефритовые серьги с инкрустированными иероглифами «на память». От их тяжести мои уши нестерпимо ныли и болели. В последние недели во дворце было плохо с углем, и поэтому мы давно не мылись. Голова зудела от грязи, а смазанные маслом волосы все притягивали к себе пыль. Я то и дело почесывалась, и под ногтями появлялись черные дорожки грязи. В таких условиях трудно было являть собой образец изысканности и возвышенности.

Мои дурные манеры очень огорчали Нюгуру, и она всячески старалась показать мне хороший пример. Когда речь заходила о внешности, ее терпение и выносливость становились достойны восхищения. Я была уверена, что она восседает по-королевски даже на ночном горшке. Скорей всего и в постели Сянь Фэна она проявляла ту же чопорность. Но все дело в том, что в любовных делах Сянь Фэн предпочитал творческий подход. Скорей всего Нюгуру представила ему стандартную позу из книги «Список императорской спальной комнаты» и взамен ожидала исключительно оплодотворения.

Все могли быть полностью уверены, что каждодневный макияж Нюгуру будет проработан до мельчайших деталей. У нее было два маникюрных дел мастера, оба резчика по рисовым зернышкам, и оба могли изобразить на ее ногтях полноценные пейзажи и архитектурные виды. Чтобы в полной мере оценить их мастерство, желательно было взять в руки лупу. Нюгуру точно знала, чего хочет. Под траурным одеянием она носила то самое платье, в котором желала умереть сама.