Я всегда знала, что со здравым смыслом у Ронг было гораздо лучше, чем у Гуй Сяна. Хотя это не спасало мою младшую сестру от разнообразных страхов. Всю жизнь она оставалась очень ранимой и запуганной. Например, она днями могла работать над каким-нибудь узором, а потом вдруг бросить его, потому что у ниток якобы изменился цвет. В таких случаях она была уверена, что в ее вышивании поселился злой дух. Это приводило ее в панику, и она рвала работу на мелкие кусочки.

— Гуй Сян, почему ты не учишься? — спросила я своего брата. — У тебя больше шансов продвинуться, чем у Ронг или у меня. Государственные экзамены проходят каждый год. Почему бы тебе не сделать попытку?

— У меня нет того, что для этого нужно, — ответил Гуй Сян.

Большая Сестрица Фэнн была несказанно удивлена, что я прошла первый этап отбора в канцелярии Дворцовой палаты. Она схватила свечу и начала внимательно изучать мое лицо.

— Как я могла этого не заметить? — причитала она, поворачивая мою голову то вправо, то влево. — Яркие миндалевидные глаза с одним веком, прямой нос, красивый рот, тонкое тело. Очевидно, все дело в одежде. Это она так исказила твою внешность, Орхидея.

Отложив в сторону свечу, она скрестила на груди руки и начала бегать по комнате взад-вперед, как сверчок перед сражением.

— Надо что-то придумать, — приговаривала она. — Ты не должна так выглядеть, когда отправишься в Запретный город. — Потом она положила руки мне на плечи и провозгласила: — Пойдем! Я тебя переделаю!

Именно в гардеробной комнате Большой Сестрицы Фэнн я превратилась из замарашки в принцессу. На моем примере Фэнн подтвердила свою репутацию служанки императорской гардеробной: она одела меня в тунику бледно-зеленого шелка, расшитую белыми фазанами. Горловина, рукава и подол туники были украшены кантами более темного оттенка.

— Эта туника принадлежала Ее Величеству, — сказала Большая Сестрица Фэнн. — Она подарила ее мне на свадьбу. Но я ее почти не носила, потому что боялась насажать пятен. А теперь я слишком стара и толста для нее. Я одолжу ее тебе вместе с подходящей головной наколкой.

— А вдруг Ее Величество ее узнает? — спросила я.

— Не беспокойся. — Фэнн покачала головой. — У нее сотни похожих платьев.

— А что она подумает, глядя на это?

— Что у тебя вкус такой же, как у нее.

Мое сердце трепетало от радости, и я сказала Большой Сестрице Фэнн, что просто не знаю, как ее отблагодарить.

— Помни, Орхидея, — увещевала она меня, — красота — это не единственное качество при отборе. Ты можешь проиграть, к примеру, из-за того, что у тебя не хватит денег подкупить евнухов, которые в отместку найдут способ указать Их Величествам на твои недостатки. Я сама была свидетельницей таких случаев. К концу церемонии все девушки настолько измучены, что выглядят совершенно одинаково. Их Величества тоже теряют способность любоваться красотой, вот почему большинство императорских жен и наложниц так безобразны.

После стольких месяцев ожидания я едва сдерживала нетерпение. Я спала урывками и просыпалась в холодном поту от страха. Но вот моему ожиданию пришел конец — завтра я должна войти в Запретный город и принять участие в отборе.

Погода была теплой, облака плыли высоко, и дул весенний ветер. Мы с сестрой вместе бежали по пекинским улицам.

— У меня такое предчувствие, что ты обязательно станешь если уж не одной из семи жен, то по крайней мере одной из двухсот императорских наложниц, — сказала Ронг. — Твоя красота просто бесподобна

— Скорей бесподобно мое отчаяние, — поправила ее я.

Я крепко сжала ее руку. Она была в светло-голубом платье из хлопка с рельефными аппликациями на плечах. Чертами лица мы были очень похожи друг на друга, но только у нее в глазах постоянно сквозил страх.

— А что, если Его Величество так ни разу тебя и не «осчастливит»? — спросила она, подняв брови, так что они образовали на лбу одну линию.

— Все равно это лучше, чем выйти замуж за Пина.

Ронг согласилась.

— Я буду присылать тебе из дворца самые изысканные узоры для вышивания, — сказала я веселым голосом. — В городе ты будешь одеваться лучше всех: в хорошие ткани, в сказочные кружева, в павлиньи перья.

— Не отвлекайся на такие пустяки, Орхидея, — заметила Ронг. — Все знают, что в Запретном городе царят очень строгие правила. Одно неверное движение — и твоя голова слетит с плеч.

Остальную часть пути мы прошли молча. Стена Запретного города показалась нам толще и выше, чем обычно. Вскоре эта стена нас разделит окончательно.

Я медленно двигалась среди других девушек, отобранных по всей стране. После первого отборочного круга их количество сократилось до двух сотен. Я вошла в число тех счастливиц, которые смогут соревноваться за звание императорских жен.

За месяц до этого из канцелярии Дворцовой палаты мне пришло уведомление о необходимости пройти физический осмотр. Если бы я себя заранее не подготовила к этой процедуре, то вряд ли бы ее пережила. Дело происходило в южной части Пекина, во дворце, окруженном регулярным парком. Это место предназначалось для отдыха императора. В середине парка был бассейн.

Там я встретила таких красивых девушек, что у меня не хватит слов описать их красоту. Каждая была в своем роде. Девушки из южных провинций отличались тонким телосложением — лебединые шеи, длинные ноги, маленькие груди. Девушки с севера были похожи на спелые плоды — тяжелые груди, пышные ягодицы.

Евнухи записывали о нас все: родинки на теле, рост, вес, форму рук и ног, качество волос. Они считали наши зубы. Наши астрологические карты должны были совпадать с императорской.

Затем нам приказали раздеться и выстроиться в шеренгу. Одну за другой нас осматривал главный евнух, все слова которого записывал в специальную тетрадь его помощник.

— Неровные брови, — диктовал евнух, шествуя мимо нас. — Кривые плечи. Грубые руки. Мочки ушей слишком маленькие. Челюсти слишком узкие. Губы слишком тонкие. Припухшие веки. Квадратные пальцы. Слишком короткие ноги. Слишком толстые бедра.

Те девушки, о которых такое говорилось, тут же выходили из строя.

После долгих часов испытания мы прошли в зал с персиковыми занавесками. Туда же вошли евнухи с измерительными веревками. Мое тело измеряли трое евнухов, при этом они нещадно мяли и щипали меня. От их взглядов не укрылось ни одно место на моем теле.

— Если кому-то надоест терпеть или кто-то посмеет уклониться — то пожалуйста, топор наготове! — веско поощрял нас главный евнух. Проходя мимо, он встряхнул меня за плечи и рявкнул: — Выпрямись!

Я закрыла глаза и попыталась себя убедить, что евнухи — это не мужчины. Когда я снова открыла глаза, то поняла, что едва ли ошиблась. В деревне любой мужчина при виде привлекательной девушки тут же начинал за ней ухаживать, даже если эта девушка была закутана в одежду с ног до головы. А эти евнухи действовали так, словно нагота для них не значила ничего. Я размышляла, действительно ли они полностью потеряли чувствительность или только прикидываются.

После измерения нас провели в другой зал и приказали пройтись туда-сюда. Из строя выводили тех девушек, чьи движения были признаны лишенными грации. Для остальных наступил черед новых испытаний, причем поток претенденток казался нескончаемым.

Наконец мне велели одеться и отправили домой.

На следующее утро я снова должна была явиться во дворец. Среди нас уже не было большинства из тех девушек, которых я видела вчера. Нас перегруппировали, и каждой приказали внятным голосом произнести свое имя, возраст, место рождения и имя отца. Если девушка говорила слишком громко или слишком тихо, то ее тут же выводили из строя.

Перед завтраком нас провели на задний двор, где под открытым небом было разбито несколько палаток. В каждой палатке стояли бамбуковые столы. Когда я вошла в одну из палаток, то евнухи велели мне лечь на стол. Тут же появились четыре придворные дамы. Их лица были покрыты белилами и казались бесстрастными масками. Они вытянули свои носы и начали меня обнюхивать. Начали с волос, перешли на уши, нос, рот, потом на подмышки и гениталии. Понюхали между пальцами на руках и на ногах. Одна дама окунула средний палец в кувшин с маслом и засунула его мне в зад. Было больно, но я изо всех сил крепилась, чтобы не издать ни единого звука. Когда она вытащила свой палец, остальные тут же подскочили и начали его обнюхивать.