Войны с Крымцами продолжались. Изредка случалось козакам сражаться и с кочевыми народами востока. Сотник Василий Капнист, родом Грек, который начал службу при Петре Великом в Прутском походе, и который не однократно разбивал Ногайцев и Крымцев, ныне отразил от Изюмских пределов Калмыцкого Князя Дундука-Омбо. Когда же возгорелась война с Турциею, Малороссияне участвовали в неудачном походе Леонтьева. С ним было шесть тысяч козаков регистровых и две тысячи Запорожцев. Граф Миних принял начальство над войсками; открылась вторая кампания; пришло туда и наших четыре тысячи, кроме трех тысяч Запорожцев, приведенных Кошевым Иваном Милашевичем. Белицкий был уже сменен. Перекоп, Козлов, Бахчисарай и Кинбурн сдались знаменитому Военачальнику, и козаки весьма много участвовали в удачах его оружия. Они перехватывали Турецких курьеров, отбивали стада, брали редуты и укрепления, посредством которых армия сохраняла соединение с Украйною. Капнист отличался более и более. Он был пожалован в Полковники Миргородские; но примечательнее других Малороссиян неустрашимостью в этом походе был Генеральный Бунчужный Семен Яковлевич Галецкий.

Честолюбивый и решительный, он себе пролагал дорогу в Гетманы; желая заслужить благорасположение Фельдмаршала, старался прославиться неустрашимостью и обратить на себя особенное внимание Миниха. Получено было сведение, что Татары выступили из Крыма и заняли Черную долину, известную под названиями Серкеш и Гайман; эта долина имеет источники, что весьма редко посреди безводных степей; через нее должна была пройти наша армия. Миних нарядил против Татар значительный отряд с артиллериею; но Галецкий уверил его, что это не стоит таких забот, что это ничтожная передовая толпа, которая намерена перепортить копани, и которую весьма не трудно легким отрядом истребить. Дело взял он на себя. Миних согласился, и дал ему два полка драгунские. Тогда Галецкий взял с собою полки Гадячский, Нежинский, Стародубский и Черниговский, да полевую артиллерию. Днем отдыхали; ночами шли и на заре достигли Черной долины. Галецкий изумился: вся необозримая степь над долиною была покрыта спящими Татарами. Отважный он не испугался; решительный, — не медлил и не дал своему войску понять опасность; напал на Татар, прошел насквозь все пространство стана, избил их тысячами; вскочив со сна, оторопев, остальные разсыпались по степи. Совершив подвиг, Галецкий возвратился в долину, единственное пристанище. Татары опомнились, собрались и окружили его; он спешился, стал в каре, по углам поставил пушки, начал битву, накидал вокруг себя вал из мертвецов. Целый день Малороссияне упорно защищались; к вечеру Татары спешились и кинулись в каре. Гибель была неизбежна. При Галецком был сын его Петр, который стал потом Гадячским Полковником; тогда он еще был только Погарским Сотником. Отец приказал ему спасаться и, сказав —, тут могила моя, бросился на смерть. Три тысячи двести семьдесять козаков и драгунов легли в Черной долине. Галецкий был изрублен в куски.

С тех пор самолюбивый Миних возненавидел Малороссиян. Известие о поражении достигло до столицы; Фельдмаршал получил строгий выговор; другие чиновники тяжелые взыскания. Миних чернил Малороссиян, называл их упрямыми своевольцами не преданными Государыне.

Наступила зима, Миниховы войска все расположились в Украйне; козакам дано было повеление охранять границы от набегов Татар. Можно судить как тягостен был этот необыкновенный постой целой армии. Князь Иван Федорович Борятинский был тогда главным начальником Малороссии; он был добр, но не мог народу пособить.

С Новым годом опять началась война; Капнист водил наших Донских и Чугуевских козаков к Очакову. Запорожцы разъезжали на малых судах по Черному морю, распространяли ужас до самых Бендер и возвратились в Сечь со значительною добычею. Так продолжались и два последующие года. Всегда лето проходило в битвах, зима отягощала бедную Украйну нестерпимыми постоями. Восьмнадцать тысяч двести восемьдесят козаков были под знаменами Анны Иоанновны, в 1738-м году. Тринадцать тысяч в следующем составляли арриергард. Капнист разорил в Молдавии Сороку, набрал множество пленников, сжег неприятельские магазины, был в битве под Хотином, получил в награду несколько деревень.

И как Миних мстил за Галецкого всем Малороссиянам, то они всегда были посыланы в самые опасные места. Однажды им было приказано перейти залив Гнилого моря, Сиваш, и напасть на линейскую страфу. В козацком войске были многие люди опытные, живалые в Крыму, знавшие по Сивашу отмели и броды. Ночью они перешли залив; злобно ударили на Татар; загнали в угол, который имеет вид полумесяца и находится между крепостью и Сивашем, вырезали Турков и Татар на баттареях, заметали трупами рвы линии, и по ним, без лесниц и фашинника, перешли как по плотине. — «За сию чрезвычайную услугу хотя войска Малороссийские были достойны благодарности, но им сказано сквозь зубы и прибавлено к тому, что они уподобляются упрямой лошади, которая как хочет, то и на гору везет; а не схочет, то и с горы не йдет.»

Взятие линии облегчило переход армии в Крым. За это в награду велено набирать в Малороссии погибший в походах скот. Малороссияне полонили реки Днепр и Самарь, чтоб Татары по льду не переправились; другая целая армия людей выходила для этого дела; не имея где согреться в степях, она погибла от морозов. Так стеснял Миних Украйну и гостеприимный, по Славянскому обычаю, народ принужден был наконец сложит пословицу: «Москалыкы соколыки! поилы вы наши волыкы; як вернетесь здоровы, поисте и коровы».

Кроме войны и несоразмерных с силами народа постоев, Украйну посетила опять моровая язва; из Ясс и Букареста пробралась она через Каменец-Подольск, Бар, Днепровский Могилев и другие города на восточный берег Днепра; но должно отдать справедливость Графу Миниху. Он остановил ее. «К сожалению народа, исполненного признания к благодетельному и кроткому управлению в такое особенно время, когда край сей, по продолжавшейся Турецкой войне, чрезмерным подвержен был тягостям» — Князь Иван Федорович Борятинский скончался. Александр Иванович Румянцев занял его место; а в случае его отсутствия управлял Украйною Иван Афанасьевич Шипов. В довершение всенародных бедствий, постигло неожиданное, частное, — одну деревню: какой-то крестьянский сын в ней выдал себя за Царевича Алексия Петровича. Три солдата из часовых при маяках приняли его сторону; это случилось на Украинской линии; все село поклонилось мнимому Царевичу; поп отправил за него молебен с трезвоном. Тамошний Сотник дал знать о том Румянцеву; и Лже Царевича и его шайку перехватали, отправили в Петербург, допросили в Тайной Канцелярии и препроводили к Шипову с повелением казнить.

Долговременная война с Турциею окончилась. Румянцев, произведенный в Украинские Статгальтеры, был отправлен в Царьград чрезвычайным и полномочным Послом; на место его явился Генерал Кейт. Это был любимец Украины; добрый и умный человек. Мы представим об нем слово в слово отзывы двух его современников: одного— иностранца, другого— Малороссиянина: Манштейна и Рубана.

«Румянцова надлежало заменить человеком честным и безкорыстным. Эта провинция чрезвычайно страдала в продолжение всей войны; в ней четыре зимы зимовала армия, и одна она поставляла подводы и погонщиков. Это ее привело в плачевное состояние, не говоря уже о вопиющих притеснениях от Губернаторов и армейских чиновников. Двор, желая прекратить эти притеснения и избавить от совершенного разорения одну из прекраснейших стран Империи, избрал Губернатором Кейта, который возвратился в это врем из Франции, где лечился от ран. Ему было при казано ехать Губернатором в Глухов. Он пробыл там только год; но в это короткое время сделал дела более, нежели его предшественники в десять лет. Украйна очень чувствовала кротость его правления, и порядок в делах им учрежденный. Он даже начал вводить между козаками род дисциплины, о которой они дотоле не ведали; но он не имел времени окончить начатое; война с Швециею отозвала его. Когда он выезжал из Глухова, все эти люди очень грустили по нем. Они говорили, что лучше было б не давать им Губернатора, с которым так несходны все его предместники, или, однажды его назначив, не должно б его сменять.»