Были статьи, которых нельзя было доказать, например: на вторую Кочубей не указал свидетелей; на третью Мазепа был вправе отвечать, что чувства его не могли быть известны Кочубею; на четвертую, что он не любит говорит о том, что ему неприятно; в шестой, седьмой, девятой, пятнадцатой—Кочубей ссылался на дочь и на сына, которые в свидетели нигде не могут быть приняты. Двадцать вторая даже не могла служить доносом. Двадцать шестая тоже ни к чему не вела; Русанович и магнаты были вне допросов; этих статей не должно было включать в донос. Но разсмотрим его вполне.
1. В тысяча семьсот шестом году, будучи в Минске, Гетман говорил ему наедине, что мать Вишневецких, Княгиня Дульская, обещала ему доставить, с помощию Лещинского, который ей родственник, Княжество Черниговское с титулом Князя, а Малороссийскому войску все вольности и выгоды. Это случилось между ними в доме Княгинином, в селе Бело-Кринице, когда он с нею крестил сына Князя Януша Вишневецкого; у Гетмана с Княгинею дружба великая. Она, между многими подарками, прислала ему кровать и музыкантов, которые и теперь при нем находятся.
Министры к допросу не потребовали музыкантов.
2. Мазепа поносил Польского Гетмана Огинского за то, что он один придерживается к Царю, когда от Царя все уже отстали.
3. Он радовался известию, что Король Август уехал в Саксонию и изъявил преданность Карлу XII.
4. Когда, в 1707 году, Кочубей был прислан к нему с известием о раззорениях, произведенных Синицким около Пропойска, то Гетман был так к этому равнодушен, что целый день ни разу о том не вспоминал.
5. Когда, одиннадцатого Мая, приехал к нему Боярин Иван Алексеевич Мусин-Пушкин, и потом уехал после продолжительного с ними разговора, то он, призвал Кочубея и Скоропадского, говорил им, что и Царь уже знает о том, что Синицкий побил его людей, и смеясь этому, в знак радости начал пить, вино и подносить его им обоим за здоровье свое, их и Княгини Дульской.
Министры не потребовали Скоропадского.
6. Сказывал Кочубею, что Король Шведский из Саксонии пойдет прямо в Москву через Польшу с непременным намерением низложить Царя и на место его возвести другого, как и сделал в Польше. А Лещинский с Рейншильдом подступят под Киев. «И как я ведаючи сие, говорил Мазепа, просил у Царя войска на помощь, то Царь отвечал мне, что у нас довольно войск и Козацких и Московских в Киеве; и так придется нам соединиться с войсками Короля Станислава.»
7. Когда Кочубей помолвил дочь свою за Чуйкевича, и пришел просить у Гетмана на этот брак соизволения, то хотя Гетман в этом и не отказал ему, но приказал отсрочить свадьбу, говоря: «когда будем за Поляками, тогда найдется дочери твоей лучший жених из Шляхтичей Польских; хотя по доброй воле мы и не поддались бы, но они нас завоюют и мы конечно будем им принадлежать.» Кочубей вышел, объявил о том жене, а назавтра разсказал и свату своему Чуйкевичу; потом, предупреждая зло, по общему согласию, сочетали своих детей.
8. Мая 28-го Епископ Сербский Руфин, быв у Гетмана, слышал его жалобы на Государя, который требованием от народа лошадей жестоко отягощает край; пришедши от Гетмана, Руфин разсказал о том Кочубею.
Министры с ними не списались.
9. Мая 29-го Мазепа с дочерью Кочубея крестил девку Жидовку, удержал дочь отобедать и говорил ей: «Ой Москва! Она в когти свои прибирает сильно всю Малороссийскую Украйну.»
10. Сват Кочубея, Чуйкевич, получил из обозу от Киева, двадцатого Сентября, от верного Канцеляриста Лисицы следующую записку: «В Киеве при Гетмане находится Ксендз Иезуит Заленский, Ректор Винницкий, который говорил пред многими особами, в Печерской крепости, чтоб козаки не боялись взгляда Шведского, ибо Шведы идут войной не на них, а на Москву. В другое время он же говорил: «никто не ведает, где огонь кроется и тлеет, но скоро вспыхнет он.» А во второй записке он пишет, от 4-го Октября одна госпожа слышала сама как Гетман ругал Порту за то, что она возбраняет Татарам быт с ним в согласии.
Министры не спросили кто эта госпожа, кто эти особы, и не вытребовали их вместе с Лисицею.
11. Получив от Октября 8-го какие-то письма из Минска, Мазепа до позднего вечера, при музыке, веселился с Полковниками Прилуцким и Миргородским; а на другой день послал к Заленскому ответ.
Горленко и Апостол не были призваны.
12. Октября 10-го к Гетману приходил по Делам Полтавский Писарь, но слуга Гетманский, Дмитро, не допустил его к Гетману, сказав, что Гетман, запершись с Полковниками, читает договор Гадячский между Виговским и Поляками.
Дмитро должен был объявить, кто были те Полковники, и потом всех должно было свести на очную ставку.
13. Около 10-го Декабря, в 1707 году, в бытность Мазепы в Батурине, его потревожило известие о скором приезде к нему Кикина, и вслед за ним и Государя, который намерен взять Гетмана в Москву. Мазепа собрал триста Сердюков, поставил над ними Полковника Чечеля, велел им зарядить ружья и отстреливаться от Государя и это так справедливо, что слуги его Гетманские говорили на другой день Судовому Канцеляристу, Андрею Певному, что они прошлую ночь все были вооружены.
Министры не призвали ни Чечеля, ни Певного.
14. Орлик встретил, перед Рождеством, ехавшего в Батурин Иезуита Заленского и проводил его тайно в Гетманский замок под Бахмачем, откуда привозил его к Гетману по ночам. И
Следовало схватить Орлика.
15. Гетман говорил, что кто бы ни был осмелющийся противиться его предприятиям, будет им замучен до смерти.
16. Мазепа издавна сносится с Белогородскими и Крымскими Татарами через Полтавских козаков Кондаченка и Быевского, которых туда несколько раз посылал с словесными наказами.
Это были не простые курьеры; если бы их Головкин призвал, — они бы разсказали о тайнах своего посольства.
17. В 1707 году, Июня 10~го, Мазепа, будучи в дом Кочубея надвесел, когда стали пить за его здоровье, вздохнул и сказал: «что мне за утеха жить, не имея никогда твердой уверенности в жизни моей, всегда ожидая обуха, как вол.» Когда же Кочубей отошел к другому концу стола, он, обратясь к хозяйке, которая стояла перед ним, начал хвалить Виговского и Брюховецкого, предпринявших выбиться из неволи Московской, — «в чем бы—говорил он—и успели они, если б им не препятствовали злые люди, каков был Пушкарь и другие. Так и я, — продолжал Мазепа, — промышляю о своей целости и об войсковой вольности; но сколько я ни намекал об этом твоему мужу, он мне не отвечает ничего, и я не имею ни от кого помощи; притом Орды Татарские не вольны мне помогать. Я уговаривал Хана, и сегодня еще послал я к нему Агу. Но Султан Турецкий запрещает ему соглашаться на мои предложения.» Канцелярист Лисица пишет к Кочубею, что и в Киеве он это много раз говорил Полковникам.
Снова должно было допросить Лисицу, а потом и гостей, которые были у Кочубея.
18. Гетман говорил тем Полковникам следующее: «многие думают, что я готовлю себе преемником Войнаровского? Но я этого отнюдь не хочу. Я это предоставляю вольному избранию, и даже готов сложить с себя Гетманство, ежели вы укажете кого достойнейшего, кто бы мог вам возвратить свободу. Но если вы на меня Гетманство возлагаете, то должны уже во всем мне повиноваться и примеру моему следовать. Я было уговорил к тому прежнего Хана Крымского, но он сменен; а нынешний сначала был со мною согласен, а потом противным оказался. Все мои посылки к нему и к Паше Силистрийскому были тщетны. И так нам должно, согласясь с Королем Станиславом, приняться за сабли.» И ныне Гетман не перестает сносится с Ханом и с Пашею.
Об этом должно было в Крыму тайно разведать.
19. На эти посылки он употребляет слуг своих— Поляков, которых у него множество.
