– Тогда я предложил бы вам, доктор, взять эту задачу на себя, – произнес Хейнман спокойно, однако в его голосе явно чувствовался оттенок предупреждения.

Когда они спустились вниз и подошли к главному входу в Загородный клуб, Сьюзен неожиданно рассмеялась. Ноа, который все еще кипел гневом после плохо завуалированной угрозы со стороны Хейнмана, хмуро взглянул на нее:

– Что тут такого забавного?

Все еще смеясь, она повела вокруг себя рукой.

– Мы пришли обедать сюда, в самое изысканное заведение во всем Оазисе, к тому же самое дорогое, и чем же он нас накормил? Гамбургерами – не более и не менее! Сначала мне так не показалось, но Хейнман действительно весьма эксцентричный тип.

– Порядочная свинья, вот кто он такой, – проворчал Ноа.

– Да, очень может быть, – согласилась Сьюзен, все еще смеясь. – Но пожалуй, с его деньгами и властью он имеет на это право.

– Как, черт побери, я могу отвечать за некоторых из тех несчастных, которых мы держим у себя? Большинство из них – люди совершенно ненормальные и способны удрать в любое время.

Как только они покинули Загородный клуб, Сьюзен взяла доктора за руку. Хотя уже стемнело, на улице не стало прохладнее. Они поспешно направились к «вольво» Ноа. Прежде чем включить кондиционер, он завел мотор.

– Вроде того парня, которого я недавно видела в коридоре? – продолжила разговор Сьюзен. – Того, что сбежал из своей палаты?

– Да, он и другие, ему подобные, и я бы отдал все на свете, чтобы его не было в Клинике. Я пытался уговорить Хэнкса выписать его, как только мне стало ясно, до какой степени он отбился от рук, однако директор заявил, что это противоречило бы врачебной этике. Мы, мол, уже приняли его на лечение. – Ноа фыркнул. – Какая уж там этика! Он думает лишь о тех похвалах, которые мы заслужим у прессы, если нам удастся поставить его на ноги.

– Значит, он тоже из знаменитостей? – спросила Сьюзен. – Впрочем, мне не следует об этом спрашивать. Вы думаете, что вам удастся его вылечить?

– В сущности, вряд ли слово «вылечить» вообще применимо к наркоманам. Разумеется, мы поможем ему на время избавиться от наркотиков – поскольку он заперт у себя в палате, они для него недоступны. Но наиболее важной частью курса лечения является терапия. Мы должны выявить причину или ряд причин, которыми вызвано пристрастие к наркотикам, и раскрыть их перед пациентом. У меня предчувствие, что этому парню ровным счетом на все наплевать и он снова примется вдыхать, курить или колоться, как только выйдет из Клиники. – Ноа тяжело вздохнул. – Сьюзен, умоляю вас – никому ни слова. Вероятно, мне вообще не стоило об этом заговаривать, но меня довели до ручки.

– Уж не думаете ли вы, что я брошусь прямо к Синди Ходжез и все ей выложу? – спросила она резко, но сразу улыбнулась, стараясь смягчить язвительность своих слов. – Не беспокойтесь, Ноа. Вы можете на меня положиться. Я буду хранить молчание.

– Сьюзен… – Он сжал обеими руками ее ладонь. – У меня нет настроения возвращаться сегодня вечером в Клинику. В случае необходимости они смогут со мной связаться. Бог свидетель, мои коллеги всегда поддразнивали меня из-за того, что я слишком редко позволяю себе отдых. Наверное, я чересчур много времени провожу на работе, а иногда даже ночую там. – Его губы скривились в усмешке. – Сьюзен. – Он с серьезным видом заглянул ей в глаза. – Давайте поедем ко мне домой.

Сьюзен на секунду замерла, хотела было отнять руку, но передумала и покорилась. Внезапно им показалось, что воздух между ними вибрирует от напряжения, и Сьюзен вдруг обнаружила, что ее дыхание стало быстрым и неровным. Она желала этого человека, желала всем своим существом и не сомневалась, что и он тоже желает ее. Она не была девственницей, однако всегда отличалась разборчивостью, и давно уже ни один мужчина не вызывал у нее такого сильного влечения.

– Хорошо, Ноа, – просто ответила она.

Отто Ченнинг и мэр Уошберн наблюдали, как Ноа и Сьюзен покидали здание клуба, с самого престижного места у входа в обеденный зал на первом этаже.

Уошберн бросил вопросительный взгляд на Ченнинга:

– Что за дьявольщина, Отто?

– Это действительно была моя дочь, Сьюзен. Но я понятия не имею, что она тут делала. Или доктор, если уж на то пошло. Ни один из них не состоит в Загородном клубе, и они могли обедать здесь лишь в качестве гостей кого-то из постоянных посетителей.

Уошберн пожал плечами, теряя всякий интерес к тому, что они увидели.

– Разве это так важно, Отто?

– Нет, но мне все равно любопытно.

Он направился к дежурному администратору, Уошберн последовал за ним. Как только человек за столиком поднял на него глаза, Ченнинг спросил:

– Как поживаете, Говард?

Тот бодро улыбнулся:

– Отлично, мистер Ченнинг. А вы?

– Да так, помаленьку. Я хочу кое о чем вас спросить, Говард. – Ченнинг оперся о стол, чтобы ему было поудобнее. – Моя дочь только что вышла отсюда вместе с доктором Брекинриджем.

На невозмутимом лице администратора появилась легкая тень.

– Ваша дочь? Я не знал об этом, мистер Ченнинг.

– Судя по всему, они были гостями кого-то из членов клуба. Кого именно?

Лицо человека за столиком окаменело.

– Извините, мистер Ченнинг, но давать сведения подобного рода не в правилах клуба.

– Послушайте, я вхожу здесь в совет директоров, так же как и мэр Уошберн. Именно благодаря нашей протекции вы и получили это место. – Ченнинг наклонился вперед, приблизив свое лицо к лицу Говарда. – А теперь вы скажете мне, с кем они обедали, либо пеняйте на себя. Вам понятно?

Говард побледнел. Он пару раз сглотнул и, бросив испуганный взгляд в сторону лестницы, произнес шепотом:

– Это был мистер Хейнман. Умоляю вас, не выдавайте меня. Если он узнает, что я сказал вам об этом, он будет очень разгневан!

Ченнинг пропустил мимо ушей просьбу Говарда. Выпрямившись, он тоже взглянул на лестницу. Разумеется, Карл Хейнман не станет по ней спускаться, а выйдет через служебный вход.

– Вы слышали, Чарльз? Вы знали, что Карл Хейнман находится в городе?

– Нет, меня вообще редко об этом оповещают, – ответил мэр. – Он приезжает и уезжает из Оазиса прежде, чем кто-либо узнает о его посещении города, за исключением, разумеется, того человека, с кем он прибыл повидаться.

– Но, ради всего святого, с какой стати ему понадобилось встречаться со Сьюзен и доктором Брекинриджем? – спросил Ченнинг раздраженно.

– Кто может понять этого Хейнмана? И почему бы вам не спросить об этом у дочери?

Ченнинг мрачно посмотрел на него.

– Вы же знаете, что это невозможно. Эта негодная девчонка наотрез отказывается со мной разговаривать. – Он снова бросил взгляд в сторону лестницы. – У меня сильное искушение подняться туда и самому побеседовать с Хейнманом.

– Ради Бога, нет! – Уошберн схватил его за руку. – Не делайте этого, Отто. Ни в коем случае! Никто, ни одна живая душа не ищет встреч с Карлом Хейнманом. Обычно бывает как раз наоборот.

Бросив взгляд через плечо на лестницу, Ченнинг позволил мэру увести себя из клуба.

Ноа жил в многоэтажном доме примерно в миле к востоку от Клиники. Район этот был не из самых дорогих, и обстановка в квартире казалась чересчур скромной, но для его нужд ее было достаточно, учитывая, что он проводил здесь очень мало времени. По крайней мере ему не приходилось жаловаться на беспорядок – раз в неделю сюда наведывалась уборщица, – но в первый раз с тех пор, как он поселился здесь, Ноа спрашивал себя, каким может выглядеть его жилище в глазах другого человека. Эта мысль прежде не приходила ему в голову, когда он приводил в свою квартиру других женщин; и он вдруг осознал, к немалому своему изумлению, что не считает Сьюзен, выражаясь словами Хэнкса, «подружкой на одну ночь».

Несмотря на выступления Сьюзен в защиту дела, которое он считал заранее проигранным, а также присущий ей идеалистический взгляд на вещи, эта девушка успела занять очень важное место в его жизни. Ему нравились ее внешность, острый ум и чувство юмора. И даже ее противостояние Клинике могло оказаться не таким уж необоснованным, как это представлялось на первый взгляд. В последнее время ему все чаще случалось разделять ее точку зрения – как, например, сегодня на обеде у Карла Хейнмана.