— Так делать нельзя, — сказал Ешмыш. — Это не понравится доктору Чрефу. Мы все принадлежим ему. Он не хочет, чтобы летали в космос не звездолётчики. Каждый должен заниматься тем делом, какое у него написано на роду. Это закон Юкаты. А ты хочешь нарушить закон. Нельзя.

— Нет, можно, — заупрямился Кукушкин. Иногда на него нападало настоящее ослиное упрямство. — Раз вы боитесь, я пойду один. Пусть все видят. Неправильная у вас жизнь. Я недолго у вас пожил, но всё понял. У вас и школ нет, и больниц…

— А это ещё что такое? — удивился Тюнь-Тюнь.

— Ну, где лечат.

— У нас не лечат, а выбрасывают. Как испортился, так выметают в космос, — сказал Ешмыш.

— Вот видите! — воскликнул Славка. — Это же неправильно. Так нельзя обращаться с вами. Давайте поднимем Ботон, всю Юкату. Свергнем доктора Чрефа. Сделаем народное собрание. Мы же проходили по истории. Вы просто не знаете, как надо. А я знаю. Я же говорил, что не обману вас в главном. А главное — справедливость. Идёмте! Хватит. Хватит угнетать!

— Хватит, — повторили Ешмыш и Тюнь-Тюнь. — Хватит угнетать!

Славка приколол рисунок на ивовые прутики, и друзья отправились в город Ботон.

— Ну как, не боитесь? — время от времени спрашивал их Кукушкин.

— Не боимся, — отвечали они в один голос. — Мы идём за справедливостью.

— Долой доктора Чрефа, — сказал Кукушкин, и друзья подхватили:

— Долой его, долой!

А получилось у них:

— Домой его, домой!

Потому что они всё время путали наши буквы, то там не ту поставят, то здесь.

…Из квартиры выскочил огромный пёс и зарычал.

Людмила и Василий припали спиной к стенке в прихожей и замерли так, не в силах пошевелиться.

Как только они начинали переглядываться друг с другом, пёс начинал рычать, а стоило Людмиле сказать:

— Господи, да это же в нашем собственном доме! — как пёс прыгнул к ней на грудь и лизнул её прямо в лицо.

От страха Людмила онемела. Заговорил Василий:

— Эй, чей это пёс? Уберите его. Моей жене плохо.

На его голос в прихожую из кухни вышел Тагер и строго спросил:

— Граждане, эта квартира находится под охраной. Что вам здесь надо? Того, а ты куда смотрел? На твоих глазах в квартиру проникли преступники!

— Ну, это уж слишком, — загорячился всегда невозмутимый Василий. — Это наша квартира. Мы здесь живём…

Тагер его перебил:

— Так вы Кукушкины? Родители потерпевшего?

— Да, — сказал не совсем уверенно Василий. — Людмила, что с тобой? Ей плохо. Уберите собаку, иначе я не могу найти нашатырный спирт.

— Да вы не бойтесь. Того — учёный пёс. Того, найди нашатырный спирт.

Того поплёлся на кухню, там пару раз чихнул и принёс пузырёк с нашатырным спиртом.

У Василия выпала из рук сумка и грохнулась об пол.

— Что ты вечно гремишь? — набросилась на него Людмила и открыла глаза. — А вы что тут делаете? — набросилась она и на Тагера.

— Я охраняю, — с достоинством ответил милиционер.

— Надо не охранять, а ребёнка искать. Его ещё не нашли?

— Не нашли. А вам нечего было терять, кстати.

Людмила заплакала.

— А мы, к вашему сведению, его не теряли. Он сам ушёл из дому.

— Я в курсе, — сказал Тагер, слегка дрогнув. Женские слёзы всегда пугали его. — Я занимаюсь этим делом.

— А почему вы занимаетесь этим делом в нашей квартире? — спросил Василий. — Может, вы думаете, наш сын спрятался под диваном и лежит там столько дней?

— Нет, я этого не думаю. Просто эта учёная собака берёт след вашего сына.

— Что ж она так долго берёт этот след?

Тагер не успел разъяриться, как в дверях показались Серафима Петровна с Расстегаем Иванычем на руках и Мина Ивановна, а за ними забасил Новодедов:

— Кажется, хозяева прибыли?

— Прибыли, — сказала Людмила и, совсем обессиленная, села на стул. — Как же это получилось? — спросила она, не обращаясь ни к кому.

Все присутствующие опустили головы: каждый невольно почувствовал свою недоказанную вину.

— Бывает, — сказал Новодедов.

— Вы можете радоваться, — сказала Людмила.

— Вот уж не ожидал от вас таких слов, — уныло огрызнулся Новодедов. — Это наше всеобщее горе. Переживаем все. Вот и Серафима Петровна, и Мина Ивановна…

Старушки церемонно поклонились.

Василий пригласил непрошеных гостей в комнату.

— Не принимайте её слов всерьёз, — зашептал он. — Людмила не в себе… Поймите её, единственный сын…

— И вдобавок не её, — уточнил Новодедов.

Тут в комнату влетела Людмила.

— Как вы смеете!

— Новодедов здесь ни при чём, Слава сам про всё узнал! — охладил её пыл Тагер. — Никогда нельзя детей обманывать. Это я вам как милиционер говорю. Наверно, из-за этого он убежал из дому.

Людмила упала на диван, закрыла лицо руками, и больше в тот вечер никто не видел её лица.

Необученный Расстегай Иваныч и учёный пёс Того между тем заинтересовались друг другом.

Расстегай Иваныч от любопытства спрыгнул на пол и пошёл разглядывать Того вблизи. Того на него посмотрел и увидел, что интересоваться, собственно, нечем — какая-то игрушечная, возможно, даже заводная собака. После того он положил голову на лапы и задремал.

Тагер посмотрел на пса и сказал:

— Опять, бродяга, спит. Не хочет брать след Славы Кукушкина. Не по носу он ему, что ли?

Когда Расстегай Иваныч услыхал, что большая собака никак не может взять след Славы Кукушкина, у него забилось сердце. Это же тот самый Кукушкин, который потерял на дороге портфель. Это же тот самый Кукушкин, про которого ему все уши прожужжала хозяйка, и её подруга, и этот старик, и Стас Гуслевич!

Расстегай Иваныч закрутился по комнате, принялся нюхать пол, потом подбежал к Славкиному столу, где в прежнем беспорядке роились какие-то бумаги и тетрадки, и стал нюхать. Потом он подбежал к шкафу, лапой приоткрыл дверцу и принялся заглядывать туда.

Тагер стал доставать из шкафа вещи. И стоило ему вытащить какую-нибудь Славкину рубашку, как Расстегай Иваныч принимался громко лаять.

— Это всё чистое бельё, — сказал Василий. — Надо в стиральную машину заглянуть. Будет легче взять след.

Он вытащил оттуда лыжный костюм, весь мокрый, и поднёс его к Расстегаю Иванычу. Костюм пропах сырой улицей, грустным дождём, портфелем. Расстегай Иваныч вспомнил этот запах и рванулся к двери. Он зашёлся таким бурным лаем, что Того проснулся и недовольно зарычал: «Я, значит, лентяй, а ты…»

— Молодец, молодец, — похвалил Тагер Расстегая Иваныча. — Я теперь буду с тобой работать. — Расстегай Иваныч метался у двери и скулил. — След взяли, теперь найдём. Вы разрешите мне взять на время вашу собаку?! — обратился Тагер к Серафиме Петровне.

— Расстегая Иваныча? — ужаснулась старушка. — Да он же маленький и ничего не понимает.

Тогда Расстегай Иваныч подбежал к ней, встал на задние лапки, задрал кверху мордочку и завыл по-собачьи: «Пусти, пусти, пусти…» Потом он повалился на спину, закрыл лапками глаза и замолк. Очевидно, это значило: «Не отпустишь — умру!»

— Иди, — сердито сказала Серафима Петровна. — Ежели решил — иди. Только уж раз взялся за дело, изволь выполнить до конца.

Расстегай Иваныч вскочил и весело залаял: «Найду, найду, найду!»

Тагер разбудил Того, надел на Расстегая Иваныча поводок и тёплую фуфайку и ушёл с двумя собаками на поиски.

На улице ему попались Гуслевичи. Они вели из детского сада Марьяну.

— Ну что слышно, новости есть? — торопливо спросил Гуслевич.

— Новости есть, — ответил Тагер. — Вернулись родители.

— А Славик нашёлся? — спросила Марьяна.

— Не нашёлся. Я сам лично выхожу на поиски. И найду его с собаками.

— С этими собаками? — Гуслевич с сомнением посмотрел на старого ленивого Того и уморительного Расстегая Иваныча.

— С этими! — решительно сказал Тагер. — Расстегай Иваныч, след, след! Нюхай! А ты, Марьяна, готовь мне самого плюшевого медведя. А ещё могу тебя обрадовать, что приехали…