Это все бесспорно, но сегодня это еще не всему польскому крестьянству ясно. Еще сильны в нем национальные предубеждения. Польша после долгого гнета еще слишком недавно вступила в состояние независимой республики. Национальная чувствительность еще слишком свежа, медовые месяцы государственной независимости еще не изжиты, и на этих настроениях пытается основать свою политику «начальник польского государства» Пилсудский. Не изжиты еще недоверие и ненависть наиболее отсталых крестьянских масс к России и к русскому, ибо в их сознании и памяти Россия и русское – есть царь и царское. Вот из этого исторического капитала надеется себе выгнать проценты «начальник государства» Пилсудский.
Таким образом, обширный человеческий резервуар, старые национальные традиции, ныне подновленные созданием республики, старая подозрительность к России и к русскому, – вот те элементы, которые являются плюсами на чаше весов у Пилсудского и у тех, кто стоит за ним.
Но в общем его режим есть режим внутренней слабости и не только в основных чертах, но и во многих подробностях напоминает режим Керенского. Неуверенность и разлад проникают насквозь офицерские верхи армии. Там есть две различные организации: офицеры-пилсудчики (сторонники Пилсудского) и офицеры-народовцы, польские кадеты и октябристы. Эти две организации враждебно переплетаются между собой. Рабочие недовольны. Крестьяне недовольны. Это все элементы жестокой борьбы как внутри верхов, так и верхов с восставшими низами. Но все эти события наступят, как последний плод, как увенчание наших последних усилий. Было бы глубочайшей ошибкой полагать, что история начнет с того, что откроет перед нами польскую рабочую революцию и тем самым избавит нас от необходимости вооруженной борьбы. Нет. Пока в Польше широкие массы крестьян и мелкой буржуазии считают, что Антанта есть все, что Антанта распоряжается всем, что Антанта требует войны с Россией и что Польше для сохранения своей независимости необходимо вести с нами борьбу, – если не из внутренних побуждений, то под давлением силы, – пока этот взгляд, распространяемый и поддерживаемый польскими желтыми газетчиками, имеет еще значительное влияние, нам нет другого выхода, как показать, что кроме силы Антанты, есть другая сила, сила русских рабочих и крестьян, сила нашей Красной Армии, и что всякое посягательство на границы Советской России и Советской Украины встретит беспощадный отпор.
Сейчас, товарищи, в эти недели, когда рабочий класс России, уставший, недоедающий, рвущийся к мирному труду, снова выпрямляется для боевых задач, поднимается для беспощадного отпора польской шляхте, – в этот период все, что есть в нашей стране честного, мыслящего, опрятного, даже при несогласии с нашей социальной программой и нашими методами действий, вынуждено признать, что единственная сила, которая сейчас отстаивает независимость русского народа и будущность России, есть русский рабочий класс и Советская коммунистическая власть. И вот почему, товарищи, многие из наших вчерашних врагов и сегодняшних принципиальных противников в вопросах социальных, религиозных и пр. вынуждены склониться перед той великой ролью, которую играет рабочий класс, как стержень, на котором держится и без которого упала бы в пропасть наша страна. Я здесь приведу пример, по поводу которого я только что письменно был запрошен, – это пример генерала, который играл большую роль в эпоху царизма, в эпоху Керенского был верховным главнокомандующим и по своему возрасту и воспитанию не является нашим, – Брусилова. Он обратился к начальнику Всероссийского Главного Штаба с письмом, в котором заявляет, что старое правительство всегда совершало большую ошибку, отказывая польскому народу в независимости, и что советское правительство поступило вполне правильно, признав эту независимость. Но, – говорит он, – с того момента, как Польша – вернее было бы сказать, польская буржуазия, которая ползала на коленях и лизала руку старому правительству, – хочет перегрызть горло русскому народу, с этого момента, – говорит Брусилов, – долг каждого гражданина помочь Советской власти.[140] И он предлагает созвать совещание, – конечно, не для командования, как опасаются некоторые, – нет, авторитетное военное совещание, для того чтобы разработать вопросы снабжения, пополнения, воспитания командного состава, лучшего использования железных дорог и пр.
Брусилов – человек другой эпохи, другой школы, и у него, несомненно, взгляды, которые далеко отстоят от наших. Но с того самого момента, когда он открыто, честно и мужественно заявляет, что он хочет своими знаниями и опытом помочь в борьбе русскому рабочему классу, мы говорим ему – честь и место. Мы в этой ужасной борьбе примем поддержку и помощь всех честных граждан. Мы были против того, что германцы называют Burgfrieden, что означает «гражданский мир». Мы были против мира порабощенного пролетариата с грабительской буржуазией. Мы говорили: «не гражданский мир, а гражданская война!». Но когда рабочий класс выступает на борьбу во имя своей независимости и свободы, и когда представители других общественных классов, уже лишенных преимуществ и привилегий, признают руководство рабочего класса и идут к нему на помощь, мы говорим, что такую поддержку мы принимаем, приветствуем, используем всеми силами.
Товарищи, я хотел бы, чтобы главный вывод, который вы из этого собрания вынесете, состоял в том, что борьба, которая нам предстоит, будет тяжкой и напряженной борьбой. Польская буржуазия знает, что она, нападая на нас, поставила всю свою судьбу на карту. И те, кто за ее спиной, знают, что белогвардейская Польша, угнетающая польский пролетариат, который связан с петроградским и московским пролетариатом десятилетиями совместной революционной борьбы, – что эта белогвардейская Польша стремится меж нами и Европой воздвигнуть барьер. Польские шляхтичи говорят, что русских, этих варваров и скифов, нужно отодвинуть дальше на восток. А мы стремимся на запад, навстречу европейскому пролетариату, который знает, что мы можем встретиться с ним не иначе, как только над трупом белогвардейской Польши, в свободной и независимой рабоче-крестьянской Польше.
Борьба будет ужасна. Но если вы меня спросите о шансах этой борьбы, то я вам скажу, что никогда уверенность в том, что мы выйдем победителями, сокрушив врага до конца, не была во мне так сильна, как в этот раз. Мы воюем два с половиной года беспрерывно и кое-чему за это время научились. Конечно, у нас есть и будут неудачи, такие, как в Житомире, а, может быть, и покрупнее. На Западном фронте, который у нас был второстепенным и через голову которого наши дипломаты долго вели переговоры, на этом фронте Пилсудскому было нетрудно нанести нам удар. Но у нас есть резервы и подкрепления. Когда мы переводили нашу армию с военного положения на трудовое, мы говорили: мы перематываем военную силу с мотка ниток на клубок. Но если наши враги, видя наше переустройство, решат, что оно происходит потому, что мы устали и хотим сдаться, то мы повернем все назад и будем с клубка перематывать на моток. Это теперь и происходит. Наши железные дороги, обогретые солнышком и усиленные тысячами работников, заработали с двойной энергией. Наши полки труда со всех сторон пойдут на Западный фронт. Несомненно, эти полки нуждаются в том элементе, который есть соль нашей армии, т.-е. в передовых рабочих. У нас бывало не раз, что молодой, политически-незрелый полк не проявлял достаточно энергии и крепости, но достаточно было придать ему одну горсть нашей соли, т.-е. группу коммунистических рабочих, как моментально получался совершенно другой результат. Мы объявляем поэтому партийную мобилизацию, предупреждая, что борьба будет тяжкой и упорной. Мы, с своей стороны, приняли все меры к обеспечению предстоящей зимней кампании, прежде всего в отношении снабжения.
Первый наш наряд выполнен: коммунисты Петрограда, которые уже находятся здесь, в нашей среде, выступают сегодня на фронт. Очередь за москвичами и за всей остальной страной. Коммунистов на Западный фронт!
