Хлоя нашла Томаса в кабинете. Он стоял у окна, глядя в темную ночь. Она немедленно подбежала к нему и при виде его окаменевшего лица осеклась.

– Сильно болит? – спросила она наконец, терзаясь его бедами. При воспоминании о том, чем они занимались в ванной, она залилась краской.

Томас молчал, и Хлоя не на шутку встревожилась. Она старалась быть осторожной, но ведь стоит Томасу прикоснуться к ней, как она теряет голову. Неужели, сама того не подозревая, она сделала ему больно?

Томас повернул голову и задумчиво посмотрел на Хлою. Взгляд его скользнул вниз, к подолу темно-синего халата, из-под которого выглядывали босые ноги.

– Не слышал, как ты вошла, – буркнул он.

– Я проснулась и увидела, что лежу одна…

Почему он молчит? Почему смотрит на нее так, будто не доверяет, совсем как в начале… до того, как они стали близки?

– Не мог заснуть, – бесстрастно пояснил он, и от ледяного голоса по телу Хлои пробежал озноб.

– Здесь дует, – глухо заметила она. На нем были только спортивные брюки, настолько туго облегающие ноги, что Хлоя поспешно отвела глаза.

Томас продолжал смотреть на нее с таким видом, слоимо знал, как действует на нее его тело… и презирал за это. Еще одна из бесконечной череды женщин…

– Ты… с тобой все в порядке?

– А это имеет значение?

И он еще спрашивает!

– Конечно. Томас, что случилось?

Томас нетерпеливо вздохнул.

– Почему ты вернулась сегодня, Хлоя?

– Ну… я…

Потому что хотела его. Но разве можно признаться в этом, когда он смотрит на нее, как на врага?

– Потому что ты просил.

– Вернее, потребовал, – поправил Томас. – Но ты могла отказаться. И тебя никто не принуждал.

– Нет.

Она осмелилась сделать шаг вперед и всеми фибрами души ощутила исходивший от него холод. А ведь еще совсем недавно он пылал страстью.

– Томас, пожалуйста, объясни, что произошло.

Он отвернулся и, снова уставясь в темноту, даже не потрудился ответить. Страх стиснул Хлою ледяными щупальцами. Что, если Конрад сказал правду и Томас действительно намерен разорить город? Это означает, что он попросту забавляется с ней, выжидая, пока настанет время уничтожить городок и всех, кого она знает и любит с детства. Судя по всему, он решил действовать. Значит, сделав свое черное дело, он исчезнет?

– Ты так и не ответила на вопрос, – спокойно повторил Томас. – Почему ты оказалась здесь сегодня?

Теперь ее единственное спасение – честность.

– Хотела быть с тобой.

– В самом деле?

Что ж, если придется, она вступит в этот поединок характеров. Сумеет стать жестокой, отчужденной и неумолимой.

– А по какой же еще причине, как ты считаешь?

– Ты была рада видеть меня, когда я вернулся в Хизер Глен? – не обращая внимания на ее вопрос, продолжал Томас.

– Разумеется. И ты сам это знаешь.

Даже сейчас Хлоя казалась такой неотразимо привлекательной, такой безыскусно соблазнительной, что, даже поняв, что она пыталась использовать его в своих целях, Томас по-прежнему желал ее. И пусть халат закрывает это точеное тело до самых кончиков пальцев, Томас все еще ощущает его, как и вкус розовых пухлых губок. Это какое-то наваждение!

– А позже?

– Позже?

– Не притворяйся дурочкой, Хлоя, – резко бросил Томас. – Тебе это не идет.

– Я и не думала притворяться. – Но на этот раз ее голос был далеко не таким ровным и спокойным. – Просто не имею понятия, о чем ты толкуешь.

– Прекрасно. Позволь мне объяснить.

Повернувшись к ней, Томас пытался не показать тоски и отчаяния, завладевших им.

– Ты постоянно твердила, что безумно рада нашей встрече. Ну а как теперь, когда обнаружила, кто я и что я здесь делаю? Неужели все еще вне себя от восторга?

Хлоя побледнела.

– О чем ты?

Она явно смутилась. Но Томас отчего-то совсем не почувствовал удовлетворения, хотя его опасения подтвердились.

– Я просто хотел уточнить, чего ждать от тебя. Ты готовишься поджечь мой самый большой склад? Или снова собираешься подвесить взрывное устройство к ручке двери?

– О Господи…

Хлоя побледнела еще сильнее. Лицо ее приобрело какой-то сероватый оттенок, черты заострились. Но он не позволит себе размякнуть из-за жалости к ней!

– Говоря по правде, – резко бросил Томас, – разгром кухни в "Домашней выпечке" – поистине гениальный ход. Мне и в голову не пришлось бы, что ты способна покуситься на свое любимое кафе.

– Почему же ты решил бросить мне обвинение именно сейчас? – осведомилась Хлоя так неестественно спокойно и тихо, что Томасу пришлось нагнуться, чтобы лучше расслышать ее. При этом он, конечно, совершенно позабыл о поврежденных ребрах, и новый приступ боли еще сильнее взбесил его.

– Потому что, Хлоя, ты, как выяснилось, говоришь во сне.

– И ты… – Опять язык отказывается повиноваться, а челюсти словно свело судорогой. – И ты, – с трудом выговорила Хлоя, – обвиняешь меня во всех этих преступлениях? Считаешь, что я пыталась разделаться с тобой?

– Твоей сообразительности можно позавидовать.

Хлоя неожиданно сорвалась с места и вылетела в холл. Томас не успел опомниться, как входная дверь со стуком захлопнулась. Она исчезла в снежной метельной ночи, ушла босиком, в одном халате!

– Иисусе, – пробормотал Томас, бросившись следом.

У него хватило ума сорвать с вешалки две куртки и сунуть ноги в ботинки, валявшиеся у двери. Морщась от боли, Томас натянул куртку и выскочил на улицу.

– Хлоя! – завопил он, пытаясь разглядеть что-то в темноте. Оглушительно взревел мотор ее машины.

– Будь все проклято! – Томас буквально скатился по ступенькам веранды к тому месту, где стоял «ягуар». Он чертыхнулся, вспомнив, что ключи от машины остались в доме.

Шум машины Хлои уже исчез вдалеке, а Томас все еще стоял, оцепенело глядя в темноту. Ну нет, Хлое это так с рук не сойдет! Он хочет знать, каким образом ей удалось совершить все эти преступления. И еще он хочет видеть лицо Хлои, когда наконец-то выбьет из нее правду.

Как она посмела сбежать?! Проклиная все на свете, Томас метнулся в дом за ключами. Гнев притупил физическую боль, но раны в душе ныли все сильнее…

Ему так и не удалось догнать Хлою. Куда она отправилась? Домой? При других обстоятельствах, возможно, и нет, но сейчас на ней был лишь его халат. Так что сначала – к ней.

А если она едет к Конраду? В таком случае он прикончит их обоих.

К счастью, обвинение в заранее спланированном убийстве ему не грозило – машина Хлои стояла перед ее домом. Томас осторожно, боясь поскользнуться, прошел по дорожке и, перескакивая через две ступеньки, поднялся наверх.

– Немедленно впусти меня, – потребовал он, колотя в запертую дверь. Тишина… – Клянусь, что выломаю эту дверь, – прогремел Томас.

Тут, к его полному изумлению, он услышал, как в замке повернулся ключ. Дверь открылась. На пороге стояла Хлоя.

– Решил немедленно предъявить обвинения и потащить меня в суд? – невозмутимо поинтересовалась она. На ней все еще был его халат, из-под которого выглядывали посиневшие от холода ноги.

Томас, оттолкнув ее плечом, устремился к камину.

– Да здесь холоднее, чем на улице!

– Ради всего святого, кто тебя задерживает? Отправляйся на улицу и оставь меня в покое, – предложила Хлоя. Но на этот раз голос ее чуть дрогнул, и с Томасом начало твориться что-то непонятное. Он хотел предаться гневу, но почувствовал огромное желание сжать ее в объятиях.

Томас молча развел огонь, и через несколько минут в комнате стало чуть теплее. С трудом поднявшись, он вдруг схватил Хлою за руку.

– Где твои шлепанцы?

Хлоя взглянула на Томаса так, словно он потерял рассудок. Он ненавидит ее и все-таки боится, что она простудится?!

– Черт побери! Да прекрати же глазеть на меня и объясни, где твои шлепанцы!

Хлоя молча отвернулась и исчезла в спальне. Пять секунд – пообещал он себе. Пять секунд, прежде чем он ворвется туда и…