И тут Томас поднял глаза и увидел издевательскую, торжествующую ухмылку отца. Клочки уже выписанного чека полетели в мусорную корзину.

– Нет.

– Нет? – сузив глаза, переспросил Джеймс. – Я верно расслышал?

– Вот именно. Я не дам тебе ни цента. Проваливай.

– Советую хорошенько подумать. Но поторопись, а я, так уж и быть, прощу тебе грубость.

Томас, сохраняя внешнее спокойствие, хотя внутри все кипело, поднял со ступеньки мобильный телефон.

– Готов побиться об заклад, некоторые жители Хизер Глен будут счастливы услышать новость о твоем возвращении. Собственно говоря, почему «некоторые»? Пожалуй, таких наберется половина города. Стоит лишь позвонить…

– Ничего, – сквозь зубы процедил Джеймс, отступая. – Будет и на моей улице праздник. Я еще с тобой не покончил. Ты сам принесешь мне деньги. Вдвое, втрое больше.

Хлоя приехала в кафе спозаранку, улыбаясь при мысли о том, чем решила побаловать сегодня постоянных посетителей. Больше всего на свете она любила закрыться на кухне и сотворить очередной кулинарный шедевр.

Стряхнув с сапожек снег, она открыла дверь и переступила порог. В зале царили тишина и порядок. Но скоро тут поднимется обычная утренняя суматоха. Чтобы немного поднять доходы, Хлоя дала в местной газете рекламное объявление с купоном на один завтрак по сниженным ценам. Если повезет, к восьми часам здесь яблоку негде будет упасть.

И что бы там ни думали ее родители и сестра, Хлоя могла бы всю оставшуюся жизнь без устали работать здесь. В своем маленьком кафе.

Но что же она стоит разинув рот и предается мечтам, когда давно пора замешивать тесто!

Она торопливо направилась в кухню, рассматривая свои вконец истрепавшиеся сапоги и размышляя о том, что давно пора бы купить новые. Но включив свет, обомлела при виде невероятного погрома. Во что превратилась кухня, еще вчера такая красивая, безупречно чистая и уютная?! Теперь комната выглядела так, словно через нее маршем прошло вражеское войско.

Кто-то тихо застонал, и Хлоя с удивлением поняла, что тоскливый звук вырвался из ее собственного горла. Нет, она спит и видит кошмарный сон!

Картина несчастья, открывшаяся перед ней, была ужасна. Холодильник открыт, содержимое выброшено на пол. Повсюду разбросаны битые яйца и сверху политы смесью кетчупа, майонеза и горчицы, уже успевшей засохнуть. Такими же уродливыми лепешками, намертво приставшими к нержавеющей стали, заляпана вся кухонная утварь. Мука, словно снег, припорошила кафель.

Взломщики уничтожили огромный двухъярусный шоколадный торт, который Хлоя намеревалась подать на десерт. На белой стене чудесной глазурью, изобретенной самой Хлоей, было огромными буквами выведено: "Благодари за жадность "Маунтин Могидж".

Она машинально шагнула вперед. Под ногами трещала скорлупа. Но Хлоя ни на что не обращала внимания, стоя по щиколотку в мусоре и пытаясь сообразить, что делать.

Какое отношение к происходящему имеет компания Томаса? Яснее ясного, не он тут орудовал. Гораздо труднее было представить, что кто-то способен поступить так с Хлоей, а потом свалить вину на Томаса. Кто может ненавидеть ее? У Хлои никогда не было врагов!

Нет, не в ней, конечно, дело. Более уместен будет вопрос, кто в Хизер Глен так ненавидит Томаса?

Именно эта мысль преследовала Хлою весь следующий час, пока она отскребала яичные белки с кафеля, вновь готовила шоколадную глазурь и пыталась работать, словно ничего не произошло.

Но прежде всего Хлоя с тяжелым сердцем вывесила на дверях табличку: "Закрыто на генеральную уборку".

Она скребла, мыла, чистила, стараясь не думать, во сколько обойдется ей сегодняшний простой. И, глядя на невероятный хаос, с трудом сдерживала слезы… За пять лет она ни разу не закрывала "Домашнюю выпечку" и очень этим гордилась. А теперь ее гордость лежала повергнутая, вдребезги разбитая, совсем, как стаканы, небрежно сброшенные на кафельный пол.

Она отправила домой ломавшую руки Огастину и испуганную Лану, предпочитая сама справиться с несчастьем. Она прекрасно знала, что поступает не самым умным образом, отказавшись позвонить Конраду или другим помощникам шерифа.

Томасу грозит беда! Ужасная беда! Но Хлоя отчего-то твердо знала: если люди узнают о том, что стряслось в кафе, положение только ухудшится.

Много лет назад, когда они с Томасом были детьми, ей порой удавалось проникнуть в его мысли и чувства. И переживать их, как собственные. Поэтому неудивительно, что уже через час он примчался. Хлоя ждала его.

Услышав за окнами характерный рев «ягуара», она вышла и встретила Томаса на крыльце, чтобы тот не увидел разгрома.

– Привет, – вежливо сказала Хлоя, загораживаясь ладонью от яркого утреннего солнца. – Что привело тебя сюда?

Она никак не могла разглядеть его лица в ослепительно-белом свете.

– То же, что и других. Завтрак. Кофе.

Изо рта Томаса вырывались белые облачка, и Хлоя зачарованно на них уставилась.

– У нас сегодня закрыто, – прошептала она наконец.

– Я слышал об этом, – серьезно кивнул Томас, поднимаясь еще на одну ступеньку, чтобы через ее плечо заглянуть внутрь, но Хлоя стеной встала на его пути. – А еще слышал, что это очень странно и подозрительно. Говорят, ты никогда не закрывала свое заведение. Что случилось, Худышка?

– Ну и сплетники живут в этом городе! – пробормотала Хлоя. Неужели она никогда не перестанет вздрагивать от восторга всякий раз, когда Томас своим низким чувственным голосом называет ее Худышкой? Нет, должно быть, это разыгралось воображение. Он просто смотрит на нее. Смотрит, и все… Но он не имеет права быть таким красивым.

Томас переступил с ноги на ногу. Кожаная куртка тихо скрипнула.

И никакое это не воображение! Он, как всегда, великолепен – все та же хищная, дерзкая грация опасного зверя. Хлоя ощутила жар его тела и едва удержалась, чтобы не прижаться к Томасу, разом забыв обо всем.

– Как Гарольдина?

– Не увиливай от вопросов, – буркнул Томас, скрестим руки на груди. – Но если хочешь знать, она в полном порядке.

– Я не ждала тебя, – взволнованно выдохнула Хлоя. Это ни на что не похоже! Ведет себя, словно влюбленная школьница! Ни в коем случае нельзя терять голову! – Ты ясно дал понять, что не желаешь меня видеть.

– Я ясно дал понять, что волнуюсь за тебя и не желаю, чтобы ты снопа пострадала.

Слишком поздно!

Томас, словно прочтя ее мысли, подозрительно сощурил глаза.

– Я желаю знаю, почему вы сегодня закрыты.

– Прочти табличку на дверях.

Темные брови укоризненно сошлись на переносице.

– Сарказм тебе не идет.

Она расстроит Томаса, если позволит ему увидеть, во что превратилась кухня. Это ясно. Непонятно другое – почему она так заботится о нем? И зачем ей это нужно?

– Она уже успела полюбить тебя?

Томас хмуро опустил глаза. На черных джинсах красовались оранжевые волоски.

– Скорее, считает меня чем-то вроде столба, о который можно почесаться. Ну ладно, Хлоя Уокер, так и быть, позволяю тебе переменить тему. Итак, ты нашла приют?

– Для кого?

– И ты еще спрашиваешь? Для твоей нахальной чертовой кошки.

– Ах, вот ты о чем, – улыбнулась Хлоя и приподнялась на носочки, не давая Томасу разглядеть, что творится у нее за спиной. – По крайней мере, она больше не "оно".

Томас угрюмо уставился на нее.

– Я не шучу, Хлоя, – прошипел он. – Она меня с ума сводит. Вечно орет и никогда не спит. Я-то думал, кошки целый день спят.

– Любовь… – закатив глаза, прошептала Хлоя, испугав Томаса.

– Что? – внезапно охрипшим голосом переспросил он. – Что ты сказала?

Она ответила таким доверчиво-искренним взглядом, что Томас поперхнулся.

– Все, что ей нужно – любовь, – терпеливо повторила Хлоя. – Неужели это так трудно, Томас?

– Я… Да, черт возьми! – Он резко втянул в себя воздух. – У меня никогда не было кошки. Не имею ни малейшего представления, как…