При аресте Троцкого в Москве перед высылкой произошел примечательный эпизод. Офицер ОГПУ, взломавший дверь его квартиры, при виде Троцкого, своего бывшего комиссара, одетого в пижаму, вдруг расплакался: «Пристрелите меня, товарищ Троцкий! Пристрелите меня!» — умолял он, утирая слезы. Троцкому пришлось успокоить молодого человека и убедить выполнить приказ начальства.

На этом политическая карьера трех гигантов Октябрьской революции, трех безумных в своем революционном порыве евреев — Троцкого, Зиновьева и Каменева, закончилась. Победу, как всегда, одержала бюрократия. На этот раз — бюрократия сталинского образца, беспощадная, деловитая, прекрасно владеющая «вечно живым учением Маркса — Ленина — Сталина».

Победителем гигантов оказалась «серая лошадка», человек темного и низкого происхождения, о котором до 1924 г. партия большевиков мало что знала. Он вырос на окраине Империи, плохо говорил по-русски, а потому не мог быть лидером толпы. Блестящие соратники по партии презрительно именовали его «серым пятном», «выдающейся посредственностью», «Чингисханом с телефоном» и т. д. Партия награждала его подпольными кличками: Давид, Нижерадзе, Чижиков, Иванович, Солин, Сталин, Коба (герой из романа Казбеги «Нуну»). Охранка присвоила своему агенту имя «Фикус» (2). Впрочем, последний факт биографии относится к разряду недоказуемых, поскольку документы Охранного отделения были тщательно уничтожены. Официальная пропаганда и молва народа называли его так: «Вдохновитель и организатор всех наших побед», «Сталин — это Ленин сегодня», «Корифей всех наук», «Величайший вождь всех времен и народов» и т. д. «О Сталине мудром, родном и любимом, горячие песни слагает народ». Подобных песен были сотни, так же, как и стихотворений, поэм, повестей, романов, кинофильмов, исследований ученых.

Путь Сталина И. В. (Джугашвили) от безвестного функционера маленькой партии до хозяина огромной Советской Империи интересен прежде всего людям двух профессий — историкам и диктаторам, поскольку первые любят морализировать, а вторые — действовать. Согласно циркуляру Департамента полиции № 5500 от 1 мая 1904 г. «Джугашвили И. В., крестьянин села Додо-Лило Тифлисского уезда, родился в 1879 г., вероисповедания православного, обучался в Горийской духовной семинарии, отец Виссарион, местожительство неизвестно, мать Екатерина, проживает в г. Гори Тифлисской губернии». Виссарион — осетин, Екатерина — грузинка. Виссарион сапожничал и, как все сапожники, любил выпить, а когда напивался, впадал в ярость и нещадно лупил сына. Он был убит «по пьянке» в селе Телави. В литературе можно встретить сомнения относительно истинности отцовства Виссариона. При этом обычно упоминается служба Екатерины в качестве горничной в доме царского наместника Голицына, а также факт оплаты обучения Иосифа в семинарии неким Игнатошвили, вдовцом. С другой стороны, об Екатерине Георгиевне известно, что она была скромной и достойной женщиной. Под конец своей жизни она искренне сожалела, что ее сын стал Генеральным секретарем, а не священником.

Судя по всему, будущий Сталин никакой профессии не приобрел, но зато увлекся марксизмом, став «профессиональным революционером». Его марксизм удачно сочетался с уголовщиной, о чем свидетельствует ограбление им в компании с Камо почтового дилижанса в Тифлисе 20 июня 1907 г. Тогда было захвачено 350 000 рублей и убито 3 охранника. По странному благоволению судьбы и полиции Сталин фактически избежал наказания и продолжал бездельничать, организуя забастовки и демонстрации. 6 раз Сталин приговаривался царским судом к ссылке и 5 раз оттуда бежал.

В революцию 1917 г. он вошел 37-летним человеком, членом ЦК РСДРП(б), куда он был кооптирован в 1912 г., вдовцом и отцом 10-летнего Якова Джугашвили. В ссылках Сталин имел детей, прижитых им от разных женщин. В частности, в с. Курейка Красноярского края бегали ребятишки — «дети Йоськи», как называли их аборигены. Об этом рассказывал мой отец, отбывавший ссылку, как «враг народа», в той же Курейке. Этих детей Сталин не признал, хотя один из них, Кузаков К. С., в 50-х годах сделал сногсшибательную карьеру в области радиовещания и кинематографии.

В ноябре 1920 г. Сталин женился вторично на Наде Аллилуевой, дочери своего коллеги по революционной работе С. Я. Аллилуева. Жена Аллилуева Ольга Евгеньевна, женщина цыганских кровей, во время отсидок мужа любила гульнуть. Это случалось с ней и после революции, т. е. при живом муже, очевидно, в предчувствии уходящего бабьего лета.

О рождении Нади Аллилуевой рассказывалось следующее (262). В конце 1900 — начале 1901 г., когда С. Я. Аллилуев 6 месяцев находился под арестом, к Ольге Евгеньевне наведывались два молодых подпольщика — В. Курнатский и И. Джугашвили. Родившаяся в сентябре 1901 г. Надя Аллилуева явилась результатом таких наведываний. О вероятной кровосмесительности своего брака Сталин, находясь в состоянии раздражения и подпития, однажды сообщил Наде. Это произошло примерно за неделю до ноябрьских праздников 1932 г. Стресс от такого открытия, публичное оскорбление со стороны мужа на банкете, обрушение идеалов и самоуважения — привели к тому, что Н. С. Аллилуева застрелилась 8 ноября 1932 г., оставив сиротами двух детей — Василия и Светлану. Больше товарищ Сталин не женился, поддерживая образ «отца народов», пекущегося о счастье простых людей и лишенного собственного счастья. Его вдовство не означало сурового поста или принятия схимы. Однако никаких глубоких переживаний, связанных с женщинами, «вождь прогрессивного человечества», по-видимому, никогда не имел. Это следует из воспоминаний его любовницы, певицы В. А. Давыдовой, которая перечисляет ряд его пассий (61). Настоящей страстью Сталина, поглощающей все его помыслы, определяющей все его активные действия, было лишь стремление к власти.

Путь, который избрал Сталин, был длинным, но результативным. В сущности, его путь к диктатуре — это вся история СССР периода 1924–1953 гг., причем годы 1924–1934 — есть годы ползучего государственного переворота. В эти годы медленно, осторожно и неотвратимо, как ледник, Сталин шел к заветной цели — физическому устранению конкурентов. Одни лишь личные побуждения Генсека, т. е. одного человека, явились, по-существу, причиной кровавого террора в стране. Всякое сопротивление ему партии разбивалось о редкостные свойства Сталина — умение скрывать свою истинную природу и цели, подозрительность, беспощадность и железную волю. Его противники и жертвы, даже находясь у роковой черты, продолжали обращаться к Сталину как к арбитру и совести партии, считая свою личную драму трагической ошибкой, а не злой волей партийного вождя. Сталин не устраивал, подобно Гитлеру, «ночи длинных ножей», когда тот разом покончил с Ремом и его штурмовыми отрядами. Сталин был сторонником другого политического стиля. В этом стиле было много азиатского коварства, тонкого, искусного маневрирования. Он любил поочередно наносить поражения своим врагам, как бы растягивая удовольствие. Здесь он показал себя мастером дозировки, нанося удары нужной силы в нужное время. Подготовив очередную кровавую развязку, Сталин получал наслаждение, когда соратники требовали от него смертной казни, в то время как он, проявляя гуманность к жертве, предлагал им не спешить и дать возможность оступившемуся партийному товарищу исправить свою ошибку. Сталин был больше последователем Маккиавели, чем Маркса, фразеологию которого в духе революционной эпохи он умел блестяще использовать.

Не будучи теоретиком вообще, и теоретиком марксизма, в частности, товарищ Сталин неплохо овладел этим растяжимым учением и даже составил некоторую сводку постулатов марксизма в 4 главе «Краткого курса истории ВКП(б)». Авторство «Краткого курса» приписывается ему лично. Написанная без всяких «загибонов», эта глава, как и вся книга, стала учебником марксизма для миллионов трудящихся СССР.

Не будучи оратором, кое-как владея русским языком, он сумел свой недостаток превратить в бесценный «дар молчания». В стране, где все говорили слишком много, это оказалось его личным оружием. Выступая без блеска, просто, но с живой и образной лексикой, Сталин заставлял людей верить себе больше, чем болтливым полуинтеллигентам ленинской школы.