Молодой Государь был неглупым человеком, но его ленивый нерезультативный ум оказался не в состоянии решать масштабные задачи, стоящие перед страной, которые были по плечу его отцу. Всю тяжесть государственных проблем принял на себя Победоносцев — идеолог и гарант русского абсолютизма. Лучшие реформы — считал Победоносцев — это те, при которых все остается по-старому. Огромная страна, с происходящими в ней сложными экономическими и социальными процессами, нуждающимися в правовом обеспечении, оказалась замороженной на 13 лет, а в некоторых областях отброшенной назад к временам Николая I. Задушевным собеседником и другом Победоносцева К. П. был Достоевский Ф. М. Их объединяла ненависть к западной цивилизации, парламентаризму, либеральной журналистике, европейским нравам и т. д. Странная это была дружба.

Александр Александрович являлся вторым сыном Александра II. После смерти от туберкулеза старшего брата, Николая Александровича, 12 апреля 1865 г. Александр становится женихом его невесты принцессы Марии-Софии-Фридерики-Дагмары, дочери датского короля Христиана IX. Выйдя замуж в 1866 г., принцесса Дагмара, хрупкая и изящная красавица с зелеными глазами, принимает православное имя Марии Федоровны. За строгий характер ее побаивались все, включая ее гиганта мужа, а свет назвал ее «Гневной». Как все очень сильные люди, шутя гнущие подковы, Александр Третий был добродушным увальнем, человеком большой инерции, с энергией, в лучшем случае, командира полка, но не Императора огромной державы. Он охотно перепоручил государственные заботы всесведущему Победоносцеву, предпочтя им радости семейного очага. В отличие от отца, имевшего десятки возлюбленных, последней из которых была морганатическая супруга Александра II светлейшая княгиня Юрьевская (Долгорукая), Александр III был образцовым семьянином. Маленький Миша, баловень семьи, со смехом поливал лысину самодержца водой из лейки. Все смеялись и были счастливы.

Александр III увлекался коллекционированием произведений искусства и археологией. В этих делах он считал себя большим знатоком. Еще одним увлечением Цесаревича была игра на корнете в компании с принцем Ольденбургским, гр. Олсуфьевым и ген. Половцевым. Впоследствии, когда оркестр разросся, корнет был заменен огромным медным геликоном с низким басом, более соответствующим рангу исполнителя.

В молодости с ним произошла история, запомнившаяся ему на всю жизнь. Он непристойно обругал штабного офицера. Офицер потребовал извинений и пригрозил Цесаревичу самоубийством. Тот замешкался с извинениями, и офицер покончил с собой. Государь обязал Цесаревича сопровождать на кладбище гроб с телом покойного. Был великий стыд и раскаяние.

Террор в стране потихоньку сошел на нет под бдительным оком нового министра внутренних дел, шефа жандармов гр. Толстого Д. А. Заговорщики всех уровней и мастей были казнены, частично пребывали на каторге. Арестовали, наконец, и В. Фигнер, девицу с ангельским ликом и кровавым туманом в голове. Взошла на эшафот группа А. Ульянова. Царь по совету своего наставника тщательно запирал внутренние запоры дверей Гатчинского дворца, где в уединении жила его семья. Береженого Бог бережет! Одним из последних пострадавших от покушений был гр. Лорис-Меликов, автор несостоявшейся конституции. Страна внешне казалась умиротворенной. Университетская автономия была уничтожена, и с 1884 г. строптивых студентов стали отправлять в солдаты. Суд присяжных был ограничен в правах. Новый цензурный устав замкнул уста либеральной прессе. Жизнь продолжалась почти без сенсаций. Хотя крестьяне, ставшие свободными, но не получившие земли, время от времени и устраивали бунты. Их стали агитировать переезжать в Сибирь и в Среднюю Азию. Для этого организовывались маршруты, ссуды, «Крестьянский земельный банк». Миллионы крестьян отправлялись в города на заработки, оседая там и образуя городской пролетариат. Это были годы бурного развития промышленности, строительства Транссибирской магистрали и железных дорог. Опора царизма — дворянство, лишившись дарового крестьянского труда, постепенно разорялось, уступая имения предприимчивым купцам и крестьянам. Лик России менялся. Ее корневая система требовала новых социальных технологий.

Жесткая эксплуатация рабочих вызывала стачки — в 1885 г. в Орехово-Зуеве и на Морозовской фабрике, в 1890 г. — на Путиловском заводе, в 1893 г. — на Хлудовской мануфактуре в г. Егорьевске Рязанской губернии. Забастовки происходили также в Петербурге, Москве, Шуе, Минске, Вильнюсе и других городах. Появился новый класс и новые проблемы. Правительство Александра III попыталось разработать фабричное законодательство и учредило должности фабричных инспекторов для защиты интересов рабочих от чрезмерной эксплуатации хозяев. Однако чиновники оказались слабыми и, главное, продажными защитниками рабочего класса. И тогда естественным образом родились партии социал-демократического направления, объявившие себя подлинными защитниками нового класса. Первая в России группа «Освобождение труда» создалась в 1883 г. Ее возглавили Г. В. Плеханов, П. Б. Аксельрод, В. И. Засулич и Л. Г. Дейч.

Впрочем, эти отдельные сейсмы еще не предвещали социальных потрясений. Умная политика, упреждающая события, могла бы на десятилетия направить вектор развития страны в плодотворное русло. Но интеллекта Победоносцева хватило лишь на поддержание статус-кво и на поиски врагов, в качестве которых удачную роль сыграли евреи. В 80-х годах в России евреи еще не были катализаторами революционных процессов, и прокатившиеся по югу страны еврейские погромы носили, так сказать, профилактический характер бытового и низового происхождения. Возможная схема выглядела следующим образом. Когда на лавке Тит Титыча появлялась надпись: «Тит Титыч-с в запое-с», лавка Моисея Соломоновича работала четко, как часы, на зависть конкуренту. Протрезвевший Тит Титыч-с через некоторое время приводил громил, молодецкую удаль которых полиция и войска усмиряли неохотно. На жалобу генерала Гурко по этому поводу Александр Александрович как-то ответил: «А я, знаете, и сам рад, когда евреев бьют». По инициативе Победоносцева в 1881 г. издаются ограничительные законы: о черте оседлости евреев, о запрете им проживать в столицах, за исключением купцов первой гильдии и лиц с университетскими дипломами, о процентной норме для евреев — студентов и гимназистов. Эта норма обосновывалась Шульгиным В. В. следующим образом (293). Поскольку университеты существуют на налоги населения, а евреи составляют лишь пять процентов, то будет несправедливо, если при их генетической склонности к наукам они займут 95 процентов мест в университетах вместо русской молодежи, якобы более ленивой в этом отношении. Старейшины еврейских общин не раз обращались с прошениями на Высочайшее имя разрешить еврейской молодежи обучаться в России, а не за границей, поскольку там они обучаются, в основном, социализму, а не чему-либо путному. Ответом было молчание. Эти ограничения не касались иудеев, перешедших в христианство, так называемых выкрестов. Таковым был, например, дед Ленина Израиль (Александр) Бланк, окончивший Медико-хирургическую Академию. Согласно ограничительным законам, евреи не принимались на государственную службу, а в армии не допускались к производству в офицеры.

Дальновидный министр финансов Витте С. Ю., имея в виду невостребованный в России запас еврейского ума, энергии и фанатизма, неоднократно докладывал Царю об опасности ограничений прав евреев для будущего страны. В своих «Воспоминаниях» Витте отвечает на вопрос Александра III: «Правда ли, что Вы стоите за евреев?», — вопросом: «Можно ли потопить всех русских евреев в Черном море? Если можно, то я принимаю такое решение еврейского вопроса. Если же нельзя, то решение еврейского вопроса заключается в том, чтобы дать им возможность жить. То есть предоставить им равноправие и равные законы…» (41). Александр III отложил эту проблему, посчитав ее не заслуживающей внимания. Накануне первой революции Витте С. Ю. писал: «Из феноменально трусливых людей, которыми были почти все евреи лет тридцать тому назад, явились люди, жертвующие своей жизнью для революции, сделавшиеся бомбистами, убийцами и разбойниками… ни одна нация не дала России такого процента революционеров».