Своих библейских царей евреи, разумеется, помнили, но жизнь научила их не сильно доверять таким авторитетам, а потому строилась на самоуправлении и, в некотором роде, на демократических началах. Трудно сказать, как евреи относились к чужим царям. Во всяком случае, до революции 1905 г. это никак не проявлялось. До XIX в. общины жили своей внутренней жизнью, не участвуя в общественных делах государств. С получением европейскими евреями гражданских прав во Франции, Германии, Англии, они начинают отрываться от своих общин, интенсивно интегрируясь в светское общество этих стран. Достаточно сослаться на «Сцены Парижской Жизни» Бальзака. Помимо алчного Гобсека и куртизанки Эстер, по страницам его романов кочуют два друга, два циничных остроумца — разбойники пера Натан и Бисиу. Можно с уверенностью утверждать, что русское еврейство знало о гражданских правах своих единоверцев в Европе. Не зря существовала пословица: «Если в Варшаве жид чихнет, то краковские жиды немедленно отвечают — на здоровьечко!» Шульгин это свойство называл коллективной душой евреев. В первом десятилетии XX века в русском еврействе произошел, применяя терминологию Гумилева, «пассионарный толчок», самый мощный, может быть, со времен Иудейских войн. Причины его лежали в предыстории и в современности. Осветим некоторые из них.

Во-первых, это светское образование, которое молодые евреи получали в Европе и в России, внесшее атеизм в умы, оторвавшее молодежь от общины и создавшее проблему «отцов и детей». Если раньше «плохой» еврей нарушал изредка заповеди, то это были лишь заповеди «не укради» и «не прелюбодействуй», т. е. те же, которые нарушал и «плохой» христианин. Атеизированные дети готовились отвергнуть все абсолютно, включая и заповедь «не убий». Разумеется, ради «высших идеалов». Надо напомнить читателю, что иудаизм не обещал однозначно загробной жизни своим правоверным последователям. Бессмертие гарантировалось лишь Израилю, т. е. народу в целом. К тому же сами законы Моисея имели во многом социальный смысл, устанавливающий порядок в общине. Для атеизированного иудея дистанция к социализму в принципе была короче, чем для христианина. «Высшие идеалы» предлагались социалистическими учениями — в частности, марксизмом — которые все очень просто объясняли и к тому же указывали путь к близкому светлому будущему каждому индивидууму. Для любителей простых решений — еврейской субинтеллигенции — социализм легко заменил религию отцов. Так же, впрочем, как и для русской субинтеллигенции.

Вторая причина — сионизм. Сионизм, как и марксизм, указывал путь к светлому будущему, но только в «земле обетованной» и только для евреев.

Третья причина — это осознание евреями своих гражданских прав и свобод, отказ признать свою второсортность, которую они вынужденно терпели 18 веков.

Пассионарный толчок разделил русское еврейство по нескольким направлениям. Первая, самая талантливая и миролюбивая часть пошла в науку и культуру. По итогам XX века результаты следует признать впечатляющими: более двух десятков Нобелевских лауреатов, несколько десятков академиков, Лауреатов Сталинских, Ленинских и Государственных премий, Героев соцтруда, сотни докторов наук, звезд искусства, шахматистов, скрипачей и т. д. (25).

Вторая часть — около 2 млн. человек — рискнула эмигрировать в США в поисках лучшей доли, не надеясь на Россию.

Третья часть, по-видимому, малочисленная, занялась «революционным преобразованием» России. Это были, в основном, недоучившиеся студенты, субинтеллигенция, переполненные эмоциями и готовые жертвовать всем молодые люди и девицы. «Серый» кардинал Царя, теоретик самодержавия Победоносцев К. П. сформулировал свою программу решения еврейского вопроса следующим образом: «Одна треть евреев эмигрирует, одна треть переменит веру, и одна треть погибнет» (273). Евреи не знали этой программы, но кожей чувствовали приближение грозы и пополняли ряды революционеров. Соединив еврейский фанатизм с русским экстремизмом, они образовали горючую смесь огромной разрушительной силы. Поскольку революционные партии действовали подпольно, то установить общее количество членов и процент евреев среди них затруднительно. Всеми признается, что больше всего евреев было в партии эсеров. В воспоминаниях террориста Савинкова, охватывающих период 1902–1909 гг., фигурирует 149 имен, включая членов ЦК партии эсеров, членов боевой организации, рядовых членов партии и 2–3 провокаторов. Евреев в этом списке 31 человек, т. е. 20 %. Расчет, разумеется, усредненный из-за переменности состава ЦК, боевой организации и разной активности персонажей этой драмы. Боевая организация то разрасталась до 30-ти человек, то сокращалась до 3-х из-за казней и внутреннего распада. Этими тремя были Е. Азеф, Б. Савинков и красотка Дора Бриллиант. Социальный состав партии был неоднородным. В боевой организации сотрудничали дочь якутского генерал-губернатора, столбовая русская дворянка Т. Леонтьева и дочь нищего еврея М. Школьник. Независимо от социального статуса, они относились к террору с «почти религиозным благоговением» (241).

Четвертая часть, самая многочисленная, это простой люд, ремесленники и торговцы, живущие обычной жизнью и не занимающиеся политикой. Их историческое «предназначение» заключалось в оплате счетов, предъявляемых «черной сотней» их революционным соплеменникам. Они и были жертвами погромов, т. к. в отличие от революционеров не знали конспирации и были всегда под рукой и на виду.

По шкале этнической ценности евреи в начале XX века в сознании правительства и в общественном сознании России занимали одно из последних мест. Они оставались изгоями, над которыми тяготел миф о распятии Христа. Появившиеся «звезды» в лице Рубинштейна, Антокольского и Левитана ничего не меняли. Крупных капиталистов среди евреев было ничтожно мало. Здесь следует отметить братьев Поляковых — Самуила, Лазаря и Якова Соломоновичей, банкиров и строителей железных дорог, банкиров М. А. Гинцбурга, Дм. Рубинштейна, Мануса, сахарозаводчика Л. И. Бродского, ювелира Ее Величества А. Симановича, секретаря и друга Распутина, подкармливающего его и использующего в своих темных аферах. Первый из братьев Поляковых был известным меценатом. Средний класс у евреев считался также незначительным. Основная же еврейская масса представляла бедноту, влачащую жалкое существование.

Кто же в таком случае был привилегированной нацией, занимающей первое место в России по шкале этнической ценности? Таковыми были русские немцы. Они начали появляться при дворе и в русском обществе в царствование Петра I в процессе «прорубания окна в Европу». При Петре I это был торговый, военный и ученый люд. Они служили «по контрактам», отдавая свой опыт России, не забывая свои собственные интересы, присматриваясь к огромной, полудикой стране. Завоевание Прибалтики включило в орбиту русского дворянства особый отряд «немецких баронов», владевших землями в Латвии, Эстонии и Литве со времен меченосцев. Прибалтийские немцы быстро разобрались в интригах петербургского двора, почти безошибочно делая ставку на победителя во время дворцовых переворотов. Военные и волевые качества, активность и преданность престолу быстро сделали их важной составляющей в сфере политики, армии и администрирования.

Этому способствовало непрерывное породнение русских царей, великих князей и княжон с немецкими владетельными домами — Мекленбургским, Брауншвейгским, Гессен-Дармштадтским, Голштейн-Готторпским, Ольденбургским, Лейхтенбергским и др. Немецкая кровь постепенно вытесняла русскую кровь в жилах царей, превращая их в обрусевших немцев. Практически все русские императрицы плохо говорили по-русски даже к концу своей жизни. По нацистским законам Третьего рейха царскую семью следовало бы отнести к этническим немцам. Имея в виду такую особенность династии Романовых, можно утверждать, что не кровь определяет мироощущение человека, а воспитание и уклад жизни. Визиты немецких родственников в Петербург и ответные визиты великих князей к ним были регулярными. Таким же регулярным становилось присутствие дворян немецкого происхождения при царском и великокняжеских дворах. В глазах русских придворных присутствие немецкого дворянства там обретает черты неизбежности и закономерности. Даже когда наступали периоды немецкого засилья, у русского дворянства крайне редко появлялось желание открыто протестовать или жаловаться. Да и к кому следовало обращать жалобы с неудовольствиями такого рода? К Царю, у которого все родственники немцы и опорой трона являются выходцы из Прибалтики? Поэтому приходилось терпеть, копить злость и ждать очередного переворота.