Поводом для витка репрессий явилась серия взрывов в сентябре 1936 г. на кемеровских шахтах. В октябре были арестованы заместитель наркома тяжелой промышленности Пятаков Г. Л., а также Сокольников Г. Я., Серебряков Л. П., Радек К. Б. и ряд ответственных работников транспорта, угольной и тяжелой промышленности. На декабрьском (1936 г.) Пленуме ЦК Пятаков с выбитыми зубами давал показания на присутствовавших там же Бухарина и Рыкова. 23 января 1937 г. начался 2-й московский процесс по «делу троцкистско-зиновьевского центра», состоящего из 17 человек. Они обвинялись в попытке свержения правительства, покушения на вождей, восстановления капитализма, расчленения СССР на подчиненные империалистам зоны с отдачей Украины Германии, Восточной Сибири Японии, повсеместного и всеобщего саботажа. 13 обвиняемых, в том числе Пятаков, Серебряков, были казнены на основании «царицы доказательств» — собственных признаний. Через несколько дней после казни Пятакова Орджоникидзе покончил с собой при невыясненных полностью обстоятельствах. Поскольку организованный «центром» саботаж был всеобщим, то охота за саботажниками и шпионами развернулась во всех отраслях народного хозяйства, в государственных учреждениях, на всех уровнях и во всех коллективах. Все строчили доносы, обличали, требовали казни, каялись и самобичевались. Такого массового психоза страна еще не переживала. И народ, и элита верили заговорам и жили в напряженном страхе. Так как заговорщики были везде, то аресты шли повсеместно. После пыток арестованные признавались, а суды-«тройки» приговаривали их к расстрелу. Приговоры приводились в исполнение немедленно. Трудящиеся в газетах и на митингах одобряли казни и требовали больше крови.
Атмосферу злобной политической склоки тех лет передает собрание офицеров НКВД 18 марта 1937 г., на котором Ежов объявил о раскрытии очередного масштабного заговора. К этой дате Ягода был уже арестован. Артузов, покаявшись, что в свое время помог ОГПУ избавиться от протеже Сталина Акулова, вдруг атаковал Абрама Слуцкого: «Я спрашиваю вас, кто возглавлял партийную организацию ОГПУ в то время? Слуцкий!». Опешивший было Слуцкий перешел в контрнаступление: «Я спрашиваю тебя, Артузов, где ты жил? Кто жил напротив тебя? Буланов? Не он ли сейчас среди первой группы арестованных? А кто жил наверху, Артузов? Островский? Он тоже арестован. А кто жил прямо под тобой, Артузов? Ягода! А теперь я спрашиваю вас, товарищи, кто, учитывая сегодняшнее положение, мог жить в одном доме с Ягодой, не пользуясь его абсолютным доверием?» (305). В итоге, Артузов, бывший грозный шеф КРО и ИНО, племянник начальника Управления исправительных работ НКВД Кедрова М. С., был расстрелян, а Слуцкий через несколько месяцев отравлен. Слуцкий пережил своих коллег, начальников отделов — экономического, транспортного, особого, расстрелянных одновременно с Артузовым во время чистки НКВД. Ими были евреи — Миронов Л. Г., Шанин А. М., Гай М. И. «Задержка» со Слуцким произошла из-за того, что требовалось заманить в СССР его зарубежных офицеров — резидентов и агентов.
На Пленуме ЦК (25 февраля — 5 марта 1937 г.) Сталин обрисовал обстановку в стране как крайне опасную из-за происков саботажников, диверсантов, шпионов и беспечности «благодушных и наивных руководящих товарищей». Тут же на Пленуме были арестованы Рыков и Бухарин, любимец партии и ее же теоретик. Их судили на 3-м московском процессе 2–13 марта 1938 г. в компании с Крестинским, Раковским, Ягодой и другими обвиняемыми. Сталин, как и раньше, продиктовал Ежову тексты признаний, которые должны были быть произнесены публично на открытом для прессы суде. Почти все соратники Ленина вели себя на процессе трусливо, обвиняя себя и других в предписанных злодеяниях, спасая, как им было обещано, свои жизни. Все они одобряли политику вождя во имя единства своей партии и призрачной надежды снова вступить в нее. Следует отметить, что режиссура открытых процессов и уровень сценического воплощения были достаточно высоки. Они ввели в заблуждение многих известных западных историков, журналистов и писателей, легковерно согласившихся с версией обвинения. Здесь можно назвать американского посла Дж. Дэвиса, корреспондента «Нью-Йорк Таймс» У. Дьюранти, историка Б. Пере, социалиста С. Вебба, Л. Фейхтвангера. Не поверил спектаклям А. Жид (84). С тревогой и горечью писали о терроре в СССР Р. Роллан, С. Цвейг, Т. Манн.
Весь год по стране шли аресты сотен тысяч хозяйственных и партийных руководителей. Именно в это время выдвинулось поколение коммунистов Брежнева, Косыгина, Патоличева, Устинова, Громыко, называвших себя потом «верными ленинцами». Репрессии волнами захлестывали страну. Сталин лично рассылал по республикам, областям и краям разнарядки с указанием количества (в тысячах и десятках тысяч) «бывших кулаков и антисоветских элементов», подлежащих репрессии по 1-й категории (расстрел), и сроков выполнения. В ответ секретари обкомов и начальники УНКВД слали вождю шифровки о выполнении его планов и дружно просили «дополнительных лимитов по 1-й категории» для своих областей (221).
11 июня 1938 г. пресса сообщила о заговоре военных во главе с заместителем наркома обороны Тухачевским М. Н. По решению закрытого военного трибунала были расстреляны Тухачевский и видные военачальники — Якир, Уборевич, Эйдеман, Путну, Корку. В начавшейся чистке армии исчезли 11 заместителей наркома обороны, 75 из 80 членов Высшего военного совета, 8 адмиралов, 2 (Егоров и Блюхер) из 4 оставшихся к тому времени маршалов, 14 из 16 генералов армии, 90 % командиров корпусов, 35 из 80 тысяч офицеров. Зачастую уничтожались и семьи приговоренных.
В 1937–39 гг. были расстреляны члены Политбюро Чубарь, Косиор, секретари ЦК, кандидаты в члены Политбюро прошлых лет Рудзутак, Эйхе, Постышев, Косарев и много других «отцов основателей» славной партии террора. Сталин, Молотов, Каганович, сталинское Политбюро и пресса цитировали признания «троцкистско-фашистских выродков». На основании «признаний», вырванных под пытками, построены выступления первых лиц государства и всех нижестоящих партийных боссов. На февральском 1937 г. Пленуме ЦК Председатель Совнаркома Молотов прочитал доклад: «Уроки вредительства, диверсии и шпионажа японо-немецко-троцкистских агентов», основанный на таких «признаниях». Уж он-то знал, как получены «признания», так как сам требовал от следователей НКВД: «Бить, бить и бить!» Позднее, в 1957 г., Молотов и Каганович подтвердили существование секретного постановления ЦК ВКП(б) от 1937 г., где органам НКВД разрешалось применение «физических мер воздействия». Удивительным бесстыдством поражают в наши дни публикации в коммуно- и национал-патриотических издательствах, цитирующие в политических целях «признания» казненных в годы «Большого Террора» людей.
В репрессиях случались спады. Это происходило, когда хаос всей жизни, вызванный террором, достигал апогея. Тогда Сталин лицемерно призывал к бережному отношению к кадрам, а Пленум ЦК принимал постановление «Об ошибках парторганизаций при исключении коммунистов из партии». Затем вожди вновь разъезжались по провинциям, «чтобы выкурить и разорить гнезда троцкистско-фашистских клопов». Берия выкуривал и разорял их в Грузии, Каганович — в Смоленске и Иваново, Маленков — в Белоруссии и Армении, Молотов, Ежов и Хрущев — на Украине, Жданов — в Ленинграде. Устроив мясорубку местным кадрам и выполнив разнарядку вождя, все возвращались в Москву, чтобы отметить 20-летие ОГПУ, день рождения Сталина или иной пролетарский праздник. В большой крови России повинна вся банда политических гангстеров — члены сталинского Политбюро, кандидаты в члены Политбюро, секретари ЦК, шефы НКВД и партия большевиков в целом. Существуют нюансы в их индивидуальном отношении к террору и участии в нем. Они отмечены в книгах Конквеста (143), других авторов и здесь не приводятся. Молва сделала наибольшими злодеями Ягоду, Ежова, Кагановича и Берию, оставив в тени Молотова, Хрущева и других вождей. Историкам еще предстоит подсчитать число персональных жертв этих монстров, дабы воздать каждому свое.
