Огромные часы на стене пропели обычную вечернюю мелодию и в полной тишине принялись отсчитывать десять. К последнему колокольному переливу присоединился мягкий голос компьютера, прозвучавший из кабинета: «динь-дон-дон, поступило сообщение». Мы с мужем переглянулись.

— А это от кого? — спросил он и лукаво посмотрел на меня.

— Наверное… — я помедлила; сегодня письма и открытки лились нескончаемым потоком: наши друзья поздравляли нас с первой годовщиной свадьбы. — От моих родителей.

— Проверим?

Я соскочила с кресла.

— Проверим!

Юркнуть в кабинет первой мне не удалось — опять подвел длиннющий шлейф накидки, наброшенной поверх моего домашнего трико. Зато я не преминула еще разок погладить белоснежные лепестки лилии, плавающей в специально приобретенном по такому случаю аквариуме. Лилию муж подарил мне сегодня утром, со словами: о, Ярославна, королева моих сердец, позволь вручить тебе Цветок Рассвета, дабы он стал символом наших слившихся в объятиях душ навечно.

Несколько необычная поэзия, но я успела привыкнуть к форме его лирических упражнений. Кстати, меня действительно зовут Ярославна. Не знаю, о чем думали мои родители тридцать лет назад, но имя это закреплено за мной с тех самых пор.

Я угадала: письмо пришло из отчего дома. Я прочла вслух. Мои родители поздравляли нас с годовщиной и желали всяческих благ. А в конце текста стояла приписка от брата: «Будь счастлива, Слава, в твоей запредельной Австралии».

Улыбка осталась на моем лице, но глаза наполнились грустью. Все-таки я чувствовала себя немного виноватой перед братом.

— А парень-то догадался, — осторожно заметил мне муж.

Я неопределенно пожала плечами, спрятав за этим движением тяжелый вздох.

— Яра, а ведь ты давно хотела мне рассказать, как все началось, — напомнил он.

— Пожалуй, самое время, — согласилась я, усаживаясь в кресло перед компьютером; это было мое любимое место. — А началось все в солнечный октябрьский день…

Пролетело лето. Зелень деревьев медленно-медленно перетекала в золотые тона, облака ниже и ниже плавали над землей, и чаще и чаще по утрам в окно стучались настырные осенние дожди. Для нашей семьи прошедшие месяцы стали особо важным периодом в жизни. Володя поступил в институт. Теперь к странному букету профессий — преподаватель-филолог, экономист-бухгалтер и инженер-программист присоединялся будущий врач, и может быть даже — хирург, ибо Вовка бредил хирургией едва ли не с детства.

Он окунулся в учебу самозабвенно, так, будто на книжных полках больше не стояли наши любимые Толстой, Кэрролл и Желязны, как будто разом исчезли все видеокассеты и отключился телефон. Его письменный стол был завален теперь анатомическими атласами и медицинскими учебниками, а разговоры за ужином неизменно заканчивались бурными мамиными протестами приблизительно такого содержания: «Володя, оставь медицинские темы за порогом кухни!» И вот в один прекрасный день за ужином воцарилось неожиданное спокойствие. Вовка сидел задумавшись, бесцельно созерцая прозрачное небо за окном, и рассеянно гонял вилкой по тарелке одинокую горошину. Чай сопровождался тем же романтическим молчанием до тех пор, пока папа не высказался:

— Сдается мне, молодой человек, сердце ваше начало пошаливать.

Володя дернулся и непонимающе уставился на отца, а папа всячески прятал в своих пышных усах хитрющую улыбку. Мама была более прозаична.

— С девочкой, что ли, познакомился? — спросила она.

Вовка вспыхнул до корней волос.

— Да чего вы все! Вам какое дело?

Он одним глотком допил чай, в два шага пересек кухню и скрылся в нашей комнате. Я удивилась про себя: Володя никогда не разговаривал с родителями в таком тоне. К счастью, они не обиделись.

Нашим семейным девизом давно стала поговорка — в тесноте, да не в обиде. Так уж сложилось: отдельная двухкомнатная «Хрущевка» обмену не подлежала, а очередь на расширение, в которой с незапамятных времен стоял отец, канула в лету с приходом к власти Ее Беспардонности Коммерции. Поэтому комната у нас с братом всегда была одна на двоих, но чувствовали мы себя в ней вполне комфортно. Мы дружили с детства, несмотря на то, что я старше его почти на десять лет. Дружили крепко. Помню, однажды — Вовке как раз исполнилось девять — в его присутствии состоялся разговор о моем будущем. Песня для таких случаев обычная: вот выйдешь замуж… Мой братишка слушал, слушал, и вдруг расплакался: не хочу, мол, чтобы она куда-то уходила, я с ней уйду. Его еле-еле успокоили…

Володя сидел за столом, и вроде бы читал. Я заглянула ему через плечо: анатомический атлас лежал «вверх ногами», а Вовкин взгляд бесцельно гулял по стене, по карандашнице, по стопкам книг и тетрадей.

— Володь, — я присела рядом на табурет; он поспешно захлопнул учебник, так и не заметив, что держал его в перевернутом виде. — Как ее зовут?

Он улыбнулся. Первый раз за весь вечер. Отвел взгляд.

— Таня.

Я вдруг как воочию увидала перед собой девушку.

— Она невысокая, черноглазая, с длинными светло-русыми волосами? — выдала я на одном духу.

Вовка ошарашено уставился на меня.

— Ты откуда знаешь?

— Получается, знаю, — бодро ответила я, хотя сама себе удивилась.

— У, ведьмочка! — он говорил без зла.

Вообще, сей нелицеприятный эпитет в его понимании предназначался мне вроде комплимента. Я не претендовала, конечно, на нечто экстрасенсорное, однако время от времени кое-какие странные мои способности выплывали наружу и, неуправляемые, шокировали окружающих.

— Я права?

— Наверное. Она описала себя приблизительно так, — и заметив мое недоумение, добавил. — Мы разговаривали по компьютеру.

— Это ты до чатов добрался? — я была раздосадована; в медицинском институте недавно открыли Интернет-класс, но я надеялась, что мой брат догадается использовать компьютеры по их прямому назначению, а не в качестве сомнительного развлечения.

— Чего ты на меня смотришь, будто я на помойку полез! — ощетинился Вовка. — Чат — такое же средство коммуникации, как телефон, как твоя электронная почта. Разве нет?

— Ладно. Об этом потом. Лучше расскажи-ка, как вы познакомились.

— Я вышел на ее канал, она ответила. Мы поговорили. Она в университете учится, на юридическом, — он замялся на секунду. — Таня не любит чаты. Говорит, если хочешь познакомиться с человеком, надо видеть его глаза. Я с ней согласен! Мы решили встретиться завтра в шесть вечера на мосту.

— Твоя идея?

— Частично. Место выбрала Таня. Она обожает реки.

— Дерзай, — я похлопала брата по плечу.

На первое свое свидание Володя готовился со всей тщательностью, на которую был способен. От посторонней помощи он отказался, и я издали наблюдала за ревностным выбором подходящего галстука и усердной чисткой ботинок. Собирался дождь. Я посоветовала брату взять с собой большой отцовский зонт. Кроме того, мама заставила его надеть плащ вместо куртки.

— Но я сказал Тане, что буду в черной мотоциклетной куртке! — из последних сил отбивался Вовка.

Маму переспорить не представлялось возможным.

Как обычно я проводила вечер за компьютером и совершенно потеряла счет часам. Поэтому, когда вернулся брат, мне показалось, что давным-давно наступила ночь. Он вошел тихо, будто боялся привлечь мое внимание. Затем я услышала недружелюбный скрип шкафа и смачный шлепок брошенного на стол портмоне. Результаты свидания явно оставляли желать лучшего — решила я и выглянула из-за занавески моего «кабинета».

— Володь, это ты?

— Угу.

Я включила верхний свет. Вовка выглядел мрачнее черной тучи. Заметив мой испытующий взгляд, он выдавил из себя улыбку и развел руками.

— А она не пришла.

Он старался казаться безразличным, а у меня засвербело: что-то здесь не так.

— Ты долго ждал?

— Два часа… Там дождь хлещет. Может быть она решила не ходить под дождем?

Как он на это надеялся!

— Разумеется, она решила не ходить под дождем! — подхватила я, чтобы как-то его подбодрить.