Учительница потащила мальчика за руку. Он неохотно поплелся за ней, с сожалением посмотрев на недобитых червей, сложенных кучкой на плоском камне.

— Сынок местной шишки, — пренебрежительно пояснил охранник. — С ним и в школе одни неприятности.

— Бывает, — откликнулся Глеб.

— Хороший у тебя пес! — мужчина потрепал собаку по холке. Черныш не возмутился. — У нас в селе было полно собак. Жаль вот, жена не хочет в квартире живность держать. А я б завел такого! У, хороший пес! А давно тут лесничество открыли?

— Нет, я пока один работаю, — парень развивал «легенду». — Месяц назад приехал. Лес тут больной. Видишь, — он поднял кусочек коры поваленного дерева, — поросль рыжеватая.

— Ну?

— А должна быть серая.

Сейчас он говорил честно. Лес в этом районе страдал, и Глеб это чувствовал нутром.

— Да тут всё больное, — вздохнул охранник и оглянулся. Учительница уже скрылась за деревьями. — А, сама дойдет, — он махнул рукой. — Постою немного! Люблю эти места… А тебя не предупреждали, когда взяли на работу?

— О чем? — насторожился «лесник».

— Да, это… у нас здесь дебри, чуть на юг возьмешь, вообще хана.

— Я видал.

— Ходили слухи, где-то рядом военная база раньше была. Кто говорил — атомная, кто — бактериологическая. Потом ее вроде как закрыли. А следы, знаешь, на долгие годы остаются. Ты не слышал?

— Нет. Но теперь мне кое-что про лес понятно. Спасибо!

Интуиция не подвела. Он знал теперь все, что хотел. Оставалось только отыскать бывший военный объект.

Лес подскажет, — Глеб глубоко вдохнул теплый весенний воздух. — Держись, Тома. Я рядом.

— Я не хочу с ним говорить! — Тамара упрямо смотрела в пол. — Он кричит.

— Тома, Филипп Алексеевич прошлый раз был не в духе, — Стас попробовал зайти с другого конца. — Он много работает и иногда…

— Нет. Он неправильно думает.

Орион нахмурился. Затея не понравилась ему с самого начала. Зато Анна отчаянно двинулась в атаку.

— Томочка, Филипп хочет сказать тебе очень-очень важное, — начала она. — Мы с ним просто поговорим. Не бойся. Хочешь, я буду сидеть рядом?

— Глеб придет и поговорит с ним про важное, — Тамара отвернулась.

— Слушайте, милая девушка, — вдруг поднялся Стас. Резкость в его голосе была строго дозирована. — Вам уже семнадцать лет. Вам пора принимать решения самостоятельно, а не хвататься по любому поводу за рукав старшего брата. Так вы никогда не станете взрослой.

Демарш произвел желаемый эффект. Тамара вскинула голову и испуганно посмотрела на нависшего над ней великана с соломенными усами.

— Я стану взрослой, когда разрешит земля.

— Земля разрешает стать взрослыми тем, кто достоин: умным и смелым.

Тамара отодвинулась от Стаса, оглянулась на Ориона, на Анну и выпалила:

— Я не боюсь Филиппа и его плохого цветка. И я хочу стать умной. Я сама поговорю с ним о важном.

После того, как Стас ушел, девочка минут десять молча сидела на ковре. Орион и Анна поначалу не решались нарушить тишину, но пауза перевалила за все разумные пределы, и стало ясно, что Тамара глубоко ушла в себя.

— Анна, ты уверена, что создание индивидов целесообразно? — шепотом спросил Орион.

Она подняла изумленный взгляд.

— Конечно! А как же иначе?… Послушай. Я сегодня поняла, почему мама создавала портреты. Она всю жизнь ждала чего-то особенного, светлого, чистого. А его не было. И тогда она это нарисовала. Те, кого отец называл индивидами, в представлении мамы были светочами, маяками, которые покажут людям настоящую любовь, добро и красоту. Ее мечта отныне живет во мне. Я встретила тебя, и как-то изменилась. Но только я одна. А сколько еще на земле людей, которые хотят и могут стать лучше. Они ждут своего дива. И девочка может его нарисовать. Мне кажется, в Тамаре поселилась душа моей мамы. Это звучит нелепо, тебе, наверное, трудно согласиться…

— Мне трудно согласиться, — Орион тронул ее руку и тем самым мягко прервал восторженную речь. — Я знаю, как больно быть индивидом.

— Хотите, я расскажу вам сказку? — подала голос Тамара. — Сказка мне приснилась.

— Расскажи, — Анна почему-то забеспокоилась.

Девочка поудобнее устроилась на ковре и устремила взор в потолок — В далекой-далекой земле жили добрые люди. У них были голубые глаза и кудрявые белые волосы. Они были такие хорошие и милые, что все вокруг застыло от их доброты. Им некуда было идти, потому что все дороги были знакомые. Им стало плохо. Но земля решила спасти людей и показала им большущую пещеру, где жили камни. Люди нарисовали на одном камне портрет нового человека, и пещера сделала его настоящим. Новый человек вышел к людям. Он отдал им все, что знал и умел, а они отдали ему свою любовь и доброту. Потом они рисовали на камнях новых людей, и новые люди нашли неизвестные дороги, и пошли они все вместе по этим дорогам, и им опять стало хорошо.

— А ты умеешь рисовать портрет? — бухнула Анна.

Девочка пригладила косички и серьезно ответила.

— Анна, мы живем на нашей земле. А сказка про чужую землю.

— Но ведь моя мама рисовала портреты, и ты их видела.

— Видела. Она и Глеба нарисовала, и Ориона нарисовала. Только она, наверное, не знала, что на нашей земле всё по-другому.

— Тома, а наша земля разрешает рисовать портреты? — на одном дыхании выговорил Орион.

— Я не знаю, — девочка понурилась. — Когда цветок Глеба родился, земля не обиделась, когда твой родился, тоже, вроде, не обиделась. У земли спроси, она никогда не обманывает.

Стас дважды прорепетировал с Филиппом предстоящую встречу и остался удовлетворен.

— Слушай, главное — держи себя в руках. И запомни: с Тамарой надо говорить на ее языке, иначе она тебя не воспримет. Ну, давай, зови.

Пока Филипп разговаривал по коммутатору с Орионом, Стас облачился в халат.

— Маловат, — он с сожалением нащупал треснувший шов.

— Что? — оглянулся Филипп.

— Твой размер мне явно не по плечу, вот что… Черт! — он поспешно сунул пораненный палец в рот и удивленно посмотрел на пуговицу. — Черт его дери! Ладно, мы с тобой договорились. Только не пялься на меня в экран. Представь, что меня тут вообще нет.

Стас скрылся в личной лаборатории босса, а доктор Жулавский вышел в приемную, чтобы встретить Тамару.

— Здравствуй, умная кроха, — он вылепил на лице добродушную улыбку.

Девочка оглянулась на Ориона и скроила недовольную гримасу.

— Давай поговорим. Пойдем ко мне, я угощу тебя очень вкусным соком.

Она покорно прошла в кабинет. Орион двинулся за ней, но Филипп предупреждающе поднял указательный палец.

— Жди здесь. Надо будет, позову.

Разговор с Тамарой оказался для Филиппа сущим адом. Первые полчаса это было устное сочинение на тему: «как мой папа путешествовал по горам и придумал сделать особенного человека». Когда дело дошло до «глиняного ящика с ключевой водой», Тамара начала подбрасывать отдельные фразы. Филиппу пришлось под нажимом суфлера упомянуть о «маме, которая помогла папе нарисовать особенного человека». После чего девочка выдала скороговоркой:

— Ты делаешь нечестно. Тебе не хочется говорить о маме, а ты говоришь, потому что Стас тебе так говорит в компутере.

Филипп остался сидеть за столом с открытым ртом.

— С чего ты взяла? — выцедил он из себя мало-мальски стройную реплику.

— Стас красиво думает, а ты думаешь очень громко. Я его слышу, а тебя нет. Лучше расскажи мне сказку.

Доктор Жулавский долго откашливался. Тамара терпеливо ждала.

— Ну… в общем. Давным-давно на северо-востоке Африканского континента существовала,… то есть, жили люди. Сначала они ничего не знали о ремеслах и земледелии. Жили себе и жили. Но однажды к ним пришел бог по имени Осирис со своей сестрой Исидой. Осирис научил людей выращивать зерно, делать орудия труда. И люди поумнели. Они признали Осириса фараоном. То есть — царем. Но злой брат Осириса Сет захотел сам править людьми и убил Осириса. Он разрезал его тело на куски и разбросал по всей стране, чтобы его никто не нашел. Исида решила воскресить Осириса, собрала все части его тела и слепила вместе. Осирис превратился в созвездие Ориона, и долго-долго правил своим народом через фараонов, которые считались его сыновьями на земле. А жрецы — слуги Осириса — хранили его знания и передавали от одного фараона другому. И вот если теперь случится большая беда, Осирис вернется с небес и с помощью своих жрецов научит людей жить по-новому.