— Не бери в голову. Мне повезло, меня выслушали.

— Ну, нет! Так слишком просто!

— Хорошо, хорошо. У меня завелись полезные связи. Доволен?

— Вполне. Ты — магистр деловых контактов! Твой вклад в создание суперчеловека история оценит, клянусь ястребоголовым Гором!

Стас возблагодарил этого самого «ястребоголового Гора» за то, что новых вопросов не последовало. В конце концов, зачем Филиппу знать, кто и каким образом финансировал реконструкцию обветшавшего военного объекта? Филипп получил личную лабораторию, пятьдесят штатных сотрудников и полную свободу действий. Чем черт не шутит, возможно, его приятель-математик прав, и погрязшую в безнравственности цивилизацию в ближайшее время ожидают неслыханные катаклизмы. Тогда гений доктора Жулавского и его будущих жрецов окажется весьма кстати.

Шаткий компромисс нисколько не успокоил. Стас отвернулся. За окном виднелась стройплощадка, где неутомимая инженерная мысль руками послушных рабочих возносила над землей новый небоскреб. Вершина рвалась в облака, а где-то внизу остались трехэтажные строения с романтической лепкой на старинных фасадах. На память пришел кадр из какого-то западного видеофильма: землетрясение превращает в прах шикарный город — не то Нью-Йорк, не то Лос-Анджелес. «Вот так и получится, — он поймал себя на некоторой доле злорадства. — Эта вершина цивилизации рухнет в две секунды, а те старички будут беспомощно стоять на руинах технического прогресса. Вот вам и жрецы знаний: ни старого не помним, ни о будущем не заботимся. Лишь бы куда-то вверх».

Трижды золотое покрывало обнимало землю. Трижды приходили снега. Трижды звенела капель, и тело ласкали весенние ручьи.

Довольно. Настала пора идти.

Куда? Зачем?

Искать горизонт.

Я не живу.

Ты просто спишь. Поднимайся, тебя зовут…

Оцепенение медленно уползало прочь. Мысли выбрались из забвения и поплыли без цели и смысла. Запах юной травы и другой — неестественный и грубый — пробились в ноздри, и аналитический модуль вяло принял данные.

Он оборвал анализ, осознав, что отвратительный дух источает его же тело, покрытое отмершей желеобразной массой свернувшейся крови. В памяти возникло белое и алое. И острое чувство невосполнимой потери.

Настала пора идти.

Глеб мучительным усилием разлепил веки. Полутьма. Он лежал в позе эмбриона в протухшей луже, оставшейся от весеннего паводка. Свет сочился в узкую щель, бывшую когда-то жерлом бетонной трубы. Еще год или два, и оплывшая с дороги глина навеки закрыла бы рукотворный грот.

Сознанием завладел беспричинный страх. Едва передвигая члены, путаясь в собственных движениях, Глеб пополз наружу. Прочь отсюда. Прочь из одинокой капсулы! Он рвался на свет.

Впадая в анабиотическое состояние, вызванное многочисленными ранениями, индивид не успел установить биологический таймер. Тело зажило достаточно быстро, но сознание пребывало в бездействии неопределенное время. Сколько месяцев минуло? Или лет? Аналитический процесс с натугой обработал доступные данные и выдал приблизительный результат: два — два с половиной года.

Ивар. В области сердца скопилась неподдающаяся диагностике тяжесть. Тогда была ранняя осень. Теперь… Он с трудом сфокусировал взгляд. Солнце гордо сияло в небе, а юный зеленый луг пестрел желтыми головками одуванчиков.

— Здравствуй.

Глеб приподнялся на локте.

— Здравствуй, — еле слышно ответил он девочке в синем простеньком платьице.

— Возьми, — подросток протянула ему свежий букет.

Он удивленно, а потому почти автоматически, поднял руку и онемевшими пальцами сжал мягкие стебельки.

— Как тебя зовут? — девочка склонила голову на бок, внимательно разглядывая лежащего.

— Глеб.

Она задумалась.

— Правильно. Ты Глеб. Ты каменный. Но у тебя внутри живет цветок.

Глеб нашел в себе силы принять сидячее положение и активизировал визуальную диагностику среды. Анализ не срабатывал.

— Не думай. Просто смотри! — девочка улыбнулась. Рот у нее был большой и нескладный.

Он тоже улыбнулся. Без обозначенной рассудком причины.

— Ты откуда? — сорвался с губ вопрос.

— Отсюда, — она взмахнула руками. — Я тебя искала. Я нашла твой цветок, — и побежала по лугу, кружась в неуклюжем танце. — Я нашла цветок!

Глеб не заметил, как поднялся на ноги.

Наивность? Детская непосредственность? Нет, скорее слабоумие, — ему не удалось вспомнить соответствующий медицинский термин. Вернее — он не пожелал вспоминать. Он любовался первородной простотой.

— А меня зовут Тамара! — сообщила девочка, остановившись перед новым знакомым. — Пойдем?

— Куда?

— Домой.

— А где твой дом?

Она растерянно завертела головой.

— Не знаю. Пойдем искать, Глеб. Пойдем!

Он осмотрел ее с ног до головы. Хрупкая, тоненькая, беззащитная, девочка стояла перед ним с надеждой в ярко-синих огромных глазах. Стояла одна, босиком, в легком не по сезону платьице. И ждала ответа.

— Пойдем, — произнес он тихо и взял ее за руку.

Они шли по майскому лугу — бывший мотогонщик в потрескавшемся от морозов рваном комбинезоне, и подросток лет двенадцати с россыпью веснушек на курносом носу и двумя тощими темно-русыми косичками. Они не задумывались, куда приведет начавшаяся дорога, их не пугал заросший кустарником бор, вырастающий впереди, не беспокоила река без моста и брода. Она искала дом, он — горизонт.

«Тропинку к избе ясновидицы мне в поселке показали сразу же.

— Только вот лучше вам туда не ходить, — предупредила меня пожилая женщина. — Мария предскажет вам судьбу, и если у вас не хватит мужества отречься от того, что вам покажется плохим в ее предсказании, все беды, о которых вы услышите, случатся на самом деле.

И вот я уже подхожу к хутору. Заскрипела старая калитка.

Мария (будем называть ее так, чтобы не смущать нашу героиню) встречала меня на пороге.

— Я знаю, зачем ты пришла, девушка, — сказала она. — Ты хочешь проверить, правда ли то, что обо мне рассказывают люди».

Игорь оторвался от распечатки, затянулся и нахмурился.

— Анюта, ты это уже показывала редактору?

— Да! Он обязательно возьмет, только просил немного подработать текст.

— Немного подработать… Хм. Тут конь не валялся!

— Почему? Что по-твоему не так? — Анна приготовилась атаковать.

Журналист еще раз просмотрел заметку.

— Начнем с того, что стиль не отличается от среднего школьного сочинения.

— Вот еще!

— Анюта, если ты хочешь стать настоящим журналистом, тебе надо хотя бы… подчеркиваю, хотя бы послушать, что говорят опытные люди.

— Ну, давай, приступай.

— Оставим пока в покое композицию. Рассмотрим стиль. Реплика эпизодического персонажа сложна настолько, что я сам трижды ее перечитал, прежде чем понял смысл. Ее можно дать абзацем от третьего лица.

— Публика любит живое изложение!

— Не перебивай, хорошо?

Анна фыркнула и потянулась за зажигалкой.

— Следующая фраза: «подхожу» и «заскрипела», — продолжал Игорь. — Два глагола в разных временах описывают одно сюжетное событие. Так нельзя. И лирика с калиткой, кстати, совершенно лишняя. Основную тему своей статьи ты пытаешься дать в речи персонажа. Это допустимо, когда ты пишешь рассказ, а не…

— Короче, всё плохо.

— Не совсем всё. Тема вполне интересная, и в разделе… как там его…

— «Чудеса рядом с нами», — подсказала Анна сквозь зубы: мешала сигарета.

— Вот-вот. «Чудеса». Для этой колонки сгодится. Кстати, что она на самом деле предсказывала-то?

— Конец света. Редактор сказал, что такую муть уже никто не читает.

— А зачем ты к ней поперлась? — откровенно удивился Игорь.

— Она представляет «конец света» как очередной потоп в результате кувырка Земли через голову.

— Ого!

— Ну, она считает, что через несколько десятков лет планета начнет крутиться наоборот, — Анна для убедительности повертела в воздухе пальцем.