– Что ж, получается, что проход закрыт, – помолчав, сказал Гин. – Пошли обратно теперь?

– Вряд ли… – ответила Молли. – Обратно тоже не получится.

Она указала в глубь тоннеля. В сонной до этого момента тишине послышались тихие звуки. Отовсюду, из щелей, из-под вещей начали выползать существа: хрюкающие и попискивающие, одичавшие от векового одиночества бардачные свиньи, дальние родственники свинохамов, книжные вампироиды, хозяева книг, по виду – ожившие оригами, пыльные чихиморы – они выползали из своих убежищ и внимательно рассматривали путников.

Видимо, местная нечисть все это время наблюдала за ними исподтишка, но только после нападения самого смелого из них решилась выползти и разобраться, кто посмел нарушить покой их древнего убежища.

– С этими говорить бесполезно, эти слов не понимают, – предупредил Гин. – Съесть не съедят, но закусают и зачихают до смерти.

– Эх, курить хочется, а зажигалки и нету. – Молли сидела мрачнее тучи. – Грюг-то, мерзавец, еще пообещал, что проблем не будет.

– А что ты еще хотела от старого вредного комода? Сложнее всего придется с пыльными чихиморами, вроде просто пыль с глазами, а тебе глаза запылит так, что не сможешь отбиться и от десятка обычных книжных вампироидов.

Гин в отчаянии стукнул кулаком по полу, и парочка осторожно подползших пыльных чихимор, возмущенно чихнув, разлетелась в разные стороны.

– Что за день такой сегодня? Сначала этот идиот Фуркис с его насморком, и мы вламываемся в чужую квартиру. Потом тетка эта ненормальная выгоняет девчонку. Ну, где эти специалисты по пролезанию между мирами? Где они, блин, почему не здесь, не ломают голову, как нам выбраться отсюда?!

Молли пожала плечами:

– Я этот переход совершенно не знаю, и вообще, надо было возвращаться тем путем, что и пришли. А Фуркис прыгает через диван.

– Спрашивается, для чего надо было в этот поход брать монстров с собой? Как меня убедили, на случай форс-мажора, чтобы была возможность воспользоваться их путями. – Гин обхватил голову руками. – И вот у нас этот самый форс-мажор, и что в результате?! Мы всю ночь собирали на себя снег, только потому, что у этих самых монстров придурь от земного воздуха, и они не в состоянии соображать! Мы и в этом вонючем коридоре просидим неизвестно сколько теперь. Я не монстр, я просто зеленоглазец, но могу складывать в уме шестизначные числа, у меня высшее образование, за плечами физмат, какой, к черту, диван, когда…

Однако Гин не успел договорить. Котомонстр со свинохамом неслись на них по коридору, с грохотом сшибая кастрюли и тазики, держа друг друга под руку, – глаза в кучку, ноги выделывают замысловатые кренделя.

За ними следом гнался диван. Саша с ужасом подумала было, что и здесь их настигли родственники Грюга, но потом стало видно, что диван бежит не сам, а его тащат на себе десятка два бардачных свиней.

На диване, развалясь, восседала толстая розовая бардачная свинья, кокетливо одетая в недосохшие зю-какайские панталоны с кружевами, и стреляла из трубочки шариками жеваной бумаги прямо котомонстру в затылок. На шее у свинохама прыгала пыльная чихимо-ра и старательно чихала ему в ухо. Видимо, Фуркис перепрыгнул-таки через диван. Оба монстра орали какую-то разудалую песню про бигринских героев и про диваны и, не заметив тупика, с треском пропороли стенку, сбив по пути Гина, и кубарем выкатились вместе с ним наружу.

Из разорванного газетного тупика в затхлый коридор ворвался ветер, но не зимний, с прежней дороги, а теплый, принесший горьковатый аромат неизвестных Саше трав и цветов. Стены тоннеля оказались толщиной всего лишь в несколько газетных слоев, скрепленных клеем.

Молли присвистнула и полезла в разорванные газеты.

Саша вслед за ней поспешила выбраться на волю.

На песке валялся, раскинув подушки, развороченный диван, а Гин барахтался под ним, пытаясь подняться на ноги.

– Самый идиотский поход в моей жизни… – Гин сел и потряс головой. – Я уж думал – все. Молли, прекрати хохотать. И все-таки мы дошли до Фрира…

Он ловко ухватил за хвост собравшуюся было улизнуть пыльную чихимору, ту самую, что третировала свинохама, и запихнул в карман.

Саша решила, что пора бы и оглядеться. Они стояли на песчаной дороге, по краям которой ветер весело трепал макушки высокой травы. Позади, над пустынными дюнами плыл слоистый туман, утренний, уже начавший редеть.

Котомонстр со свинохамом бежали, вспарывая гладко вылизанный ветрами белый песок, к сияющему морю огней. Впереди в лазурном мареве высились белоснежные дома причудливой архитектуры с серебряными, перламутровыми и зеркальными крышами. Дороги светились бегущими огнями, деловито сновали какие-то зеленые и желтые шары, а в вышине над всем этим великолепием горели предрассветные звезды.

Это был он, Бигрин, прекрасный город, мечта всех монстров, сердце Фрира.

Бардачная свинья, выбежавшая вслед за всеми, зажала нос копытцем и, не вынеся свежего воздуха, попятилась обратно – в темноту коридора.

Забыв обо всем на свете, Саша во все глаза глядела на город, который притягивал взгляд, как магнит, нашептывал сказки, колдовал, манил огнями. Голова у нее кружилась, и ей начало казаться, что все это далекий сон, ускользающий вдаль за пелену слез и мыслей. Сон, теряющийся в закоулках памяти, как следы на прибрежном песке за секунду до того, как их сотрет ластиком набежавшая морская волна…

– Поняли теперь, как выходить из таких коридоров? – раздался чей-то насмешливый голос.

Невдалеке, небрежно облокотившись о плетенную из ивняка изгородь, в сумерках показалась долговязая фигура.

– Уфф… Эбрин? – спросил Гин. – Это ты? Зачем вы переход газетами заклеили?

Молли, прихрамывая, подошла к незнакомцу и жестом попросила прикурить.

– Потому и заклеили, чтобы кто попало не пришел, – тот, кого Гин назвал Эбрином, протянул Молли свою пластмассовую зажигалку и снова невозмутимо облокотился на изгородь. – Для того, кто увидит стену, даже несколько газет будут непреодолимы. Кто не увидит – тот пройдет. Ну вы и наделали дел, мне уже донесли. Моля, а где твоя фамильная зажигалка, а? И зачем вы человека сюда приволокли? Пусть идет обратно…

– Ну вот, человек, до Бигрина мы тебя все-таки довели, как обещали, теперь иди обратно, на работу как раз успеешь, – с явно хорошим настроением Молли подмигнула Саше и раскурила что-то вонючее.

– Довели, спасибо… – прошептала Саша и вдруг почувствовала, что очень устала. Так устала, что нет сил сделать еще даже шаг – вперед или назад. Пульсирующая в укушенной руке боль застучала с новой силой, в глазах потемнело, и сознание убежало, оставив Сашу лежать на присыпанном сосновыми иголками прохладном песке.

Переход для нее закончился, новый мир принял, старый отпустил.

Фрирское лето приближалось к осени. Волны цветущего вереска бесшумно омывали подножия сосновых лесов сиреневыми волнами, зеленые просторы пестрели дикими цветами, а настоянный на разнотравье ветер вольно разгуливал по городам и дорогам.

Лето во Фрире – самое странное время года. На безоблачное голубое небо вдруг стремительно налетали тучи, и в считаные минуты зазевавшихся прохожих веселым душем окатывал дождь. Но стоит кому-нибудь поднять голову к небу и как следует ругнуться, дождь моментально прекращается… для всех остальных. Но над головой несчастного ливень еще больше усиливается, в то время как буквально в метре со всех сторон сияет солнце. Иногда на улицах городов можно заметить, как, прикрываясь размокшей газетой, по совершенно сухой улице несется прохожий, за которым, не отставая, скачет крохотное грозовое облачко, поливая беднягу потоками дождя и постреливая микроскопическими разрядами молний.

Города Фрира, в последний летний месяц выбеленные солнцем, до сумерек находились в полудреме. Основная жизнь начиналась ночью, когда всходили Луны: небесные спутники, развлекающие жителей Фрира вечерами и ночами. Одна похожа на земную Луну и ведет себя довольно прилично, вторая – поменьше, фиолетового цвета, ведет себя странно, если не сказать нагло, – хаотично гуляет по небосводу, куда вздумается, наплевав на все законы астрономии. Называется это небесное тело Нелуна, и многие беспокоятся, что рано или поздно Нелуна по глупости налетит на Луну, что вызовет во Фрире какой-нибудь коллапс.